Генри Киссинджер - Нужна ли Америке внешняя политика?
В 1993 году один журналист спросил премьер-министра Киити Миядзаву, сможет ли Япония согласиться и принять ядерный потенциал Северной Кореи. Он ответил в очень неяпонском стиле одним коротким словом «нет». Что это означало? Что Япония начнет дипломатическое наступление? Что она могла бы предпринять ответные меры, а если так, то какого характера будут эти меры? Что она создаст свой собственный ядерный потенциал, если все остальное не сработает? Возможно, эти вопросы не получили еще ответа во внутренних советах или в каких-то иных соглашениях с Соединенными Штатами. Однако совершенно ясно, что в соответствующее время ответы будут получены либо в контексте совместной стратегии Соединенных Штатов и Японии или самой Японией, решившей проложить свой собственный автономный курс.
Отношения с Кореей
Корея находилась в центре внимания азиатских кризисов последних ста лет. В 1904–1905 годах велась Русско-японская война по выяснению вопроса о том, какая страна будет контролировать Корею. В 1908 году Япония аннулировала независимость Кореи. После окончания японской оккупации в 1945 году Корея была разделена по 38-й параллели, когда Советы поставили Ким Ир Сена и создали то, что превратилось в самый репрессивный коммунистический режим в мире. В 1950 году этот режим развязал еще одну жестокую войну, в которой Соединенные Штаты и их южнокорейские союзники вместе с символическими войсками ООН не допустили коммунистического захвата Южной Кореи. С тех пор 38-я параллель стала самой бескомпромиссной разграничительной линией в мире – в идеологическом, политическом, военном и экономическом плане.
В последний год администрации Клинтона будущее Корейского полуострова неожиданно вышло на передний план. Южнокорейский президент Ким Дэ Чжун получил приглашение посетить Пхеньян, столицу Северной Кореи. Второй высокопоставленный северокорейский военный офицер был приглашен в Вашингтон, а государственный секретарь Мадлен Олбрайт нанесла ответный визит в Пхеньян.
Такие поразительные события не должны скрывать реальность, заключающуюся в том, что напряженность на Корейском полуострове отражает ряд сложных и взаимосвязанных вопросов, которые не решаются масштабными жестами. Речь тут идет о взаимосвязанных ролях Сеула и Пхеньяна, особенно ответственности каждого за процесс воссоединения (если таковой вообще пройдет). Имеются в виду также возможные сценарии трансформации собственно Северной Кореи. Учитывается роль заинтересованных внешних держав, включая Японию, Китай, Россию и Соединенные Штаты. Следует помнить о сохраняющемся присутствии американских войск в Южной Корее, имеющем глубокие последствия на будущее военно-политическое положение Соединенных Штатов в Азии, так как будущее американских баз в Японии в основном зависит от этого.
После появления Южной Кореи в результате разрухи корейской войны она постепенно преобразовалась в подлинную демократию и достигла порога превращения в передовую индустриальную страну, имеющую растущие возможности для конкуренции на мировых рынках. В это же время Север превратился в карикатурное сталинистское государство, став, пожалуй, самым стопроцентно полицейским государством в мире сегодня. Его экономика находится в хаосе; разница в уровне жизни между Севером и Югом не становится внутренней проблемой для северокорейского диктаторского режима только потому, что этот режим преуспел в изоляции своего населения от внешнего мира и что его различные службы безопасности входят в число самых жестоких и безжалостных в мире. Устаревшая промышленность Северной Кореи не способна конкурировать на мировых рынках, а ее сельское хозяйство разрушено до такой степени, что там почти постоянно повсюду голод, приводящий, по некоторым оценкам, к смерти десятков тысяч ежегодно и к истощению остального населения.
Выделяя беспрецедентную долю своего валового национального продукта на военные цели, Северная Корея создала огромные танковые войска и разместила большое количество артиллерии, способной поразить столицу Южной Кореи Сеул, нанести огромные разрушения и убить сотни тысяч людей без предупреждения. Она превратила производство ядерного оружия и ракет в успешный механизм международного шантажа. Северная Корея зарабатывает иностранную валюту, продавая ракеты странам, враждебным Соединенным Штатам, шантажируя Соединенные Штаты, Японию и Южную Корею, требуя для себя современные технологии под угрозой создания ядерного оружия или ракет большого радиуса действия.
Война не была долгосрочной целью, поскольку Северная Корея ее не выдержала бы, но смогла бы деморализовать Южную Корею и подорвать ее отношения с Соединенными Штатами путем обсуждения будущего Корейского полуострова напрямую с Вашингтоном. Если Северной Корее удастся выставить себя законным представителем корейских национальных интересов, Сеул будет устранен как американский прихвостень.
Какое-то время эта политика была небезуспешной. В 1994 году Соединенные Штаты провели отдельные переговоры с Северной Кореей, на основе которых Япония и Южная Корея согласились построить два ядерных реактора на тяжелой воде для Северной Кореи, а Соединенные Штаты согласились поставлять нефть для электростанций в обмен на отсрочку (но не отказ от) своей ядерной программы[5]. Хотя сделка была предложена как вклад в дело нераспространения, она, как представляется, возымела обратный эффект. Поскольку она как бы поощрила другие страны-изгои на начало своих ядерных разработок и чтобы получить такого же рода отступные.
Сделка, возможно, также ускорила другие аспекты проблемы северокорейского участия в распространении ядерного оружия, поскольку вскоре после этого Северная Корея под предлогом исследований космоса испытала пролетевшую над Японией ракету большой дальности. Это привело к новым переговорам, которые привели государственного секретаря Мадлен Олбрайт в Пхеньян с целью изучения цены прекращения этой программы. Отмененный визит президента Клинтона во время последнего месяца его пребывания на посту президента, который явно должен был бы идти по намеченному шаблону ядерной сделки: предложение так называемой научной ракетной технологии в обмен на отказ от программы, которую называют «военной», стало бы частью той политической платы.
Переговоры с Северной Кореей действительно привели к временной приостановке производства плутония Северной Кореей, однако ценой стало подразумеваться то, что будущее Кореи может решаться между Вашингтоном и Пхеньяном, исключая Сеул. Два события притормозили такое развитие событий. Первым стала смерть в 1994 году северокорейского диктатора Ким Ир Сена, что привело к сокращению пространства для маневра у Пхеньяна. Вторым стало избрание Ки Дэ Чжуна президентом Южной Кореи, что увеличило дипломатические возможности Сеула. Так называемая «политика солнечного сияния» Ким Дэ Чжуна, означающая поощрение экономического сотрудничества, воссоединение семей и другие обмены, восстановила баланс с Соединенными Штатами в контактах с Севером.
Однако такая политика не разрешила вопрос содержания этих контактов, так как, когда северокорейский правитель Ким Чен Ир пригласил южнокорейского президента Ким Дэ Чжуна в Пхеньян летом 2000 года, все пути оказались открытыми. Хотя Ким Дэ Чжун получил несколько больше, чем обещания ответного визита Ким Чен Ира в Сеул и исключительно ограниченные возможности для воссоединения семей, внешний мир с беспричинной радостью приветствовал перемену в тоне Северной Кореи как предвестье новой эры. Второго по уровню северокорейского военного офицера тепло приветствовали в Овальном кабинете и принимали на официальном обеде в государственном департаменте[6]. За этими вашингтонскими встречами через несколько недель последовал визит госсекретаря Мадлен Олбрайт в Пхеньян, где она присутствовала на массовом митинге по случаю 55-й годовщины создания Трудовой партии Кореи. Другие страны в своем стремлении не отстать предприняли все усилия, чтобы проложить дорогу в Пхеньян.
Коллективный ажиотаж в плане установления прямых связей с Пхеньяном возымел нелепое последствие, подтолкнув Ким Чен Ира к возврату к предыдущей политике изоляции Сеула, потому как он пришел к выводу о том, что ему больше не нужны прямые переговоры с Южной Кореей для решения своих внутренних проблем. В марте 2001 года главы правительств стран – членов Европейского союза объявили о дипломатической миссии по оказанию помощи в деле заполнения якобы возникшей пропасти, оставленной «бескомпромиссной политикой Америки», по словам шведского министра иностранных дел, страна которого председательствовала по ротации в ЕС. Им следовало бы задуматься, не ведут ли они, предприняв такой курс, как раз к противоположным результатам по сравнению с объявленными ими намерениями. Приведет ли дипломатический контакт, предпринятый ради самого контакта, самый жестокий коммунистический режим к политике примирения? Или Пхеньян соблазнится получить экономическую поддержку одной сменой тона и в случае успеха затем потеряет интерес к переговорам с Сеулом по вопросу объединения Кореи и Америки по ракетам?
