Дэвид Берлински - Искушение астрологией, или предсказание как искусство
Нередко случается так, что будущее какого-нибудь вида искусства зависит от открытия системы символов. Музыканты пели, хлопали, говорили нараспев и играли на музыкальных инструментах и до XI века. Но создание музыкальной нотации Гвидо Аретинским открыло новые пути для развития музыкального искусства. Так же обстояло дело и с лабанотацией[13], фразовой структурой речи, диаграммой Фейнмана. И искусство, и наука ведут борьбу за то, чтобы упростить, уменьшить размерность мира. И она, эта борьба, противоположна, по всей видимости, той борьбе, что ведет жизнь, постоянно усложняя геномы живых существ.
Таким образом, астрологические таблицы входят в сообщество систем символов в качестве сводки ночного неба. Они открывают все, что требуется астрологу: зодиак, планеты, горизонт наблюдателя, расположение планет относительно горизонта и их взаиморасположение. А помимо этого — еще и голые астрономические факты, а также те подробности, которые носят чисто астрологический характер, — совокупность взаимоотношений знаков и планет. Именно это астролог фиксирует в таблице, задействовав такой инструмент, который посредством отдельных символов может тем не менее вместить всю сложность непрерывного движения небесных тел.
Карта неба, которое мог видеть Птолемей. Как и всякая карта, она представляет трехмерный мир в двух измерениях
Приведенная таблица вслед за картой неба отображает картину небосвода на 30 января 140 года н. э. И ее, как и сам небосвод, нужно уметь читать.
Земля находится в центре таблицы, небесная сфера вращается вокруг нее. Таблица раскрывает то, что скрывает Земля: те участки небесной сферы, которые лежат ниже линии прямой видимости наблюдателя. Прямая линия, делящая таблицу пополам, представляет собой горизонт, с востока на запад. Секторы таблицы — это дома. Они служат для обозначения областей неба.
Как только мы определяем линию горизонта, остальные детали сами встают на свои места. Проходя над Землей, точно яркие флаги, знаки зодиака на мгновение останавливаются. Внешнее кольцо таблицы отмечает знаки зодиака, области пространства, языки огня. Планеты расположены рядом с этими знаками.
Информация, содержащаяся в звездной карте, представлена в виде круга, причем в гораздо более ясном и сжатом виде
Некоторые места данной таблицы особенно важны. Например, асцендент[14]. Если Солнце стоит прямо над асцендентом, значит, сейчас рассвет. Если же оно, напротив, клонится к западному краю таблицы, значит, сейчас закат. В этом смысле таблицу можно весьма эффективно использовать как часы, точнее сказать, солнечные часы, если измерять время по тени. Временные и пространственные интервалы были согласованы. Не превышая по размеру ладонь астролога, таблица, однако, способна зафиксировать в зеркале своих символов миг жизни огромной Вселенной.
Библиотека — это не просто собрание книг, а библиотека Александрии — не просто собрание свитков. Каллимах в своих Pinakes («Таблицах»), то есть каталоге библиотечного фонда, разделил тексты по предметам: математика, медицина, астрономия, геометрия и филология. Вероятно, это разделение было отражено и на полках библиотеки. Птолемей, намаявшись с каким-либо вопросом, потягивался и после бесплодных попыток угнаться за беспорядочно мечущейся мыслью легким шагом проходил по прохладным коридорам, туда, где хранились свитки, например по медицине. Заинтересовавшись причинами насильственной смерти — этому посвящен один из разделов Tetrabiblos, — он мог начать с любой конкретной ссылки в Pinakes и затем путем, в котором беспечность и интуитивная прозорливость играют не последнюю роль, выйти на прилегающий отдел, где хранятся другие свитки. Там он находил, в случае везения, не только искомый текст, но и другие труды, посвященные скорбной теме насильственной смерти. Удовольствовавшись результатом, Птолемей наверняка с чистой совестью отправлялся в столовую, заморить червячка египетскими деликатесами, и затем возвращался в библиотечный зал, укрепившись в своем понимании природы и причин насильственной смерти. Он знал то, что известно любому ученому, — по библиотеке передвигаться гораздо проще, чем по миру.
Таблица — это карта небосвода. Она включает в себя двенадцать домов, двенадцать знаков, Солнце, Луну и шесть планет. С теоретической точки зрения это, безусловно, интересно. Но астролог, давая совет заказчикам или консультируя взволнованного политика, берется за составление таблиц, чтобы заработать на жизнь. Поэтому прежде чем информация, записанная в таблице, будет прочитана, ему следует разобраться, что она означает. И это гораздо труднее, чем может показаться на первый взгляд. Таблиц существует не меньше, чем моментов времени. Предсказания, замечает Птолемей, не должны основываться на изучении «сочетаний всех или большинства звезд, ибо они многообразны и их число почти бесконечно» [62]. Небеса сложны. Таблицы замысловаты. А времени у нас немного — жизнь коротка. Тут нужна схема действий, то, что современная наука назвала бы «законом».
В Tetrabiblos дано богатое описание того, что могут означать различные таблицы. И вне всякого сомнения, в наши дни это описание вызвало бы реакцию публики, аналогичную той, что возникала у слушателей Птолемея в Александрийской библиотеке. Схема? Это у нас-то? Да еще и способная предсказать человеческую жизнь? Ладно сочинять. На все возникающие у нас вопросы ответил сам Птолемей. И тут — в разделе книги, озаглавленном «О качестве души», — он достигает наивысшего красноречия. Некоторые конфигурации небес (с Меркурием) порождают души, «предназначенные для общения с людьми, склонными к неистовству и политической активности, сверх того ищущие славы и внимательные к воле богов, благородные, гибкие, любознательные, находчивые, умеющие выдвигать гипотезы и годящиеся для астрологии и прорицания». Другие конфигурации не столь радужны. Они способствуют появлению «душ сложных, изменчивых, трудных для постижения, легкомысленных, непостоянных, ненадежных, влюбчивых, неустойчивых, любящих музыку, ленивых, склонных к стяжательству, непоследовательных в своих решениях». Чем дальше, тем пышнее становится описание. Если «Сатурн единолично правит душой… он делает человека охочим до плотских наслаждений, умным, глубокомысленным». Если же положение Сатурна противоположно и без достоинства (понятие астрологическое, а не социальное), «он делает человека алчным, недалеким, подлым, безразличным, недоброжелательным, злобным, трусливым, недоверчивым, злоязыким, замкнутым, плаксивым, бессовестным, суеверным, любящим тяжкий труд, бесчувственным, строящим козни друзьям своим, угрюмым, не заботящимся о плоти своей». Или при иных обстоятельствах «невоспитанным, безумным, пугливым, суеверным, завсегдатаем храмов, кричащим о своих недугах на каждом углу, подозрительным, ненавидящим собственных чад, не имеющим друзей, домоседом, лишенным суждений и веры, нечестным и глупым, нечестолюбивым, склонным менять свои решения, безжалостным, недоступным в общении, осторожничающим, недалеким и смиренно сносящим оскорбления» [63].
Свойства, выступающие из потока прилагательных и причастий Птолемея, дают возможность представить вполне понятные личности, людей с определенными характерами. Но закон природы, связывающий небеса и судьбу человека, Птолемей так и не изложил.
На протяжении многих веков Александрийская библиотека служила символом учености. Это величайшее в античном мире собрание манускриптов неоднократно разрушалось и почти столько же раз восстанавливалось. В ходе своей военной кампании Юлий Цезарь, по слухам, поджег причалы, на складах которых находилось сорок тысяч книг. Конечно, узнав о том, что среди уничтоженных огнем томов были бесчисленные экземпляры его собственных «Галльских войн», он закипел от ярости, однако сделал то, что делали все цезари, — зашагал прочь, прекрасный в своем гневе. Упорные александрийцы потушили пожар, восстановили причалы, снова заполнили библиотечные полки и вернулись к привычной жизни. Именно в этой библиотеке в первой половине II века до н. э. и собрались семьдесят два ученых раввина. «Шведский стол» тогда быстро опустошили, и, как и боялись знатоки, рулеты были уничтожены первыми. Наесться досыта не удалось, но и голодных не осталось.
В VI веке н. э. Александрийская библиотека была окончательно разрушена. Восстанавливать ее уже не стали. Великолепное собрание свитков исчезло навсегда. Бесценные свитки сгорели, были потеряны или проданы, среди них — и трактат Аристотеля; очень вероятно, что его использовали для записей, а может, в него даже кто-то сморкался.
Великой библиотеки не стало, но она навсегда осталась в памяти людей подобно знаменитому маяку у Александрийской гавани, одному из чудес света, который продолжает светить, несмотря на то что светильники его потухли много веков назад.
