Э Гордон - Судебно-медицинская экспертиза: проблемы и решения
В первую очередь, обращает на себя внимание нечеткая регламентация возможности применения принуждения при проведении судебно-медицинских исследований. Из норм закона (ст. 78, 79 УПК РСФСР) вытекает, что следователь вправе подвергнуть обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего экспертному исследованию (для определения характера и тяжести имеющихся у них телесных повреждений, выявления признаков полового акта, половых состояний и т. д.). Экспертизе может быть подвергнут и свидетель (для определения состояния его здоровья, состояния органов чувств, выявления следов преступления и т. д.). По логике вещей праву следователя соответствует обязанность участника процесса подвергнуться экспертному исследованию. Однако в законе не сказано, каковы последствия уклонения перечисленных лиц от проведения экспертизы. Практика показывает, что обвиняемые и подозреваемые порой уклоняются от исследования, опасаясь, что его результаты послужат их изобличению. Потерпевшие и свидетели в отдельных случаях возражают против обследования, поскольку оно воспринимается ими как унизительная процедура. В правовой литературе высказаны различные суждения о путях преодоления возникающих при проведении экспертизы коллизий [211]. Представляется, что в любом случае следователь (суд), назначившие экспертизу, должны принять меры к тому, чтобы убедить соответствующее лицо добровольно подвергнуться экспертному исследованию.
Но если этого добиться не удалось, действия следователя и суда должны быть различными, в зависимости от того, каково процессуальное положение лица, подвергаемого экспертному исследованию. Полагаем, что независимо от мотивов отказа от экспертного обследования обвиняемый и подозреваемый могут быть подвергнуты ему принудительно, в том числе и с физическим преодолением противодействия [212]. Указанные лица часто противодействуют установлению истины, в связи с чем закон в достаточно широких пределах предусматривает возможность принудительного преодоления действий такого рода. Достаточно указать на возможность применения мер пресечения (в том числе и заключение под стражу) в случаях, когда обвиняемый может воспрепятствовать установлению истины, скрыться от следствия, заниматься преступной деятельностью (ст. 89 УПК РСФСР). И это является вполне оправданным, ибо установление истины и справедливое разрешение дела выступает в таких случаях ценностью более высокого ранга нежели личная неприкосновенность обвиняемого и подозреваемого. Подобная ситуация может сложиться и в ходе проведения экспертизы — в лечебном или экспертном учреждениях, в кабинете следователя и т. п. Естественно, что сам судебно-медицинский эксперт ни при каких обстоятельствах не вправе применить физическое принуждение. Такая обязанность лежит на лице, назначившем экспертизу. Однако возможность и порядок применения подобных мер должны получить четкое выражение в законе.
Иная ситуация складывается в случаях, когда экспертному исследованию подвергается потерпевший. Ситуация становится особенно конфликтной, когда от экспертного обследования уклоняется женщина, подвергшаяся изнасилованию. С точки зрения моральных ценностей принудительное экспертное исследование в подобных случаях фактически становится вторым насилием над личностью, осуществляемым на этот раз органами государства. Как правильно отмечает И. Л. Петрухин, принудительное обследование нельзя оправдать тем, что экспертизу проводит врач, которого потерпевшая не должна стесняться. «Дело не столько в том, кто проводит освидетельствование, сколько в нежелании женщины подвергаться манипуляциям, которые она считает для себя унизительными» [213]. Поэтому следует признать безусловно недопустимым применение физического принуждения при экспертном обследовании потерпевших, сопряженным с обнажением [214]. При таких же обстоятельствах недопустимо принуждение по отношению к свидетелям. Но так как постановление о назначении экспертизы порождает правовую обязанность указанных лиц подвергнуться экспертизе, необходимо закрепить в законе возможность применения санкции за ее невыполнение. Такой санкцией могло бы стать денежное взыскание, налагаемое судьей на потерпевшего и свидетеля [215]. С рассматриваемой проблемой тесно связан вопрос о возможности принудительного помещения обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего и свидетеля в лечебные учреждения для экспертного исследования. Согласно ст. 188 УПК РСФСР при необходимости проведения судебно-психиатрической экспертизы обвиняемый и подозреваемый, не содержащиеся под стражей, могут быть помещены в психиатрическое лечебное учреждение с санкции прокурора. Это означает, что в случае отказа госпитализироваться указанные лица могут быть доставлены и помещены в стационар принудительно. Эта же норма предусматривает и помещение указанных лиц в медицинское учреждение для проведения судебно-медицинской экспертизы. Однако в законе не указаны меры, которые могут быть применены в случае уклонения обвиняемого и подозреваемого от госпитализации. Между тем такие ситуации возникают в следственной и судебной практике. Например, бывают случаи, когда лица, обвиняемые в ведении паразитического образа жизни, ссылаются на неспособность к физическому труду вследствие обострения хронических заболеваний, не подтвержденных однако амбулаторным исследованием. Подобные же ссылки исходят от лиц, обвиняемых в уклонении от госпитализации, не придавая значения полученным повреждениям, либо стремясь скрыть неочевидные телесные повреждения, поскольку они причинены потерпевшим при отражении нападения. Во всех подобных случаях возникает необходимость в принудительной госпитализации. Полагаем, что эта проблема должна быть разрешена в законе так же, как и при проведении судебно-психиатрических экспертиз: обвиняемый и подозреваемый могут быть принудительно помещены в медицинское учреждение только с санкции прокурора [216]. Санкция прокурора послужит дополнительной гарантией законности, позволяя, с одной стороны, реально преодолеть противодействие обвиняемого и подозреваемого установлению истины, а с другой — тщательно проверить основания, необходимость и целесообразность ограничения личной свободы, связанного с помещением в лечебное учреждение [217]. Естественно, что потерпевший и свидетель могут быть помещены в медицинское учреждение для экспертного исследования только с их согласия.
Вопрос о пределах применения принуждения к лицам, подвергнутым экспертизе, возникает в связи с необходимостью проведения хирургических и сложных диагностических процедур и получения некоторых образцов для экспертного исследования.
В практике экспертной деятельности встречаются случаи, когда ответ на поставленный экспертом вопрос требует проведения хирургического вмешательства или диагностических процедур. Так, при решении вопроса о происхождении и механизме образования слепого ранения у эксперта может возникнуть версия, что ранение пулевое. Убедительным подтверждением ее было бы исследование раневого канала и извлечение пули, застрявшей в тканях тела. Такая же ситуация возникает при подозрении о наличии в теле обломков орудия, которым причинено ранение [218]. Решение этих всех вопросов не встречает каких-либо трудностей (кроме профессиональных), когда исследованию подвергается труп человека. Однако они приобретают исключительную остроту, когда экспертному исследованию подвергается живой человек — обвиняемый, подозреваемый, потерпевший. Возникает коллизия правоохраняемых интересов — раскрытия преступления и установления истины, с одной стороны, безопасности и здоровья человека — с другой. Любое хирургическое вмешательство несет с собой потенциальную угрозу жизни и здоровья оперируемого и это выводит данную проблему за пределы чисто процессуальных проблем, придает ей общечеловеческое, моральное звучание.
Аналогичная ситуация возникает в случаях, когда в процессе экспертного исследования живого человека необходимы сложные диагностические процедуры. Так, для решения вопроса о характере заболеваний внутренних органов может потребоваться изъятие кусочков тканей для последующих лабораторных исследований (биопсия), взятие спинномозговой жидкости (пункция), введение в сосуды радиоактивных изотопов с последующими наблюдениями за функциями почек, печени и других органов (скенирование). Все эти процедуры близки к хирургическим вмешательствам и могут также представлять опасность для здоровья.
Представляется, что при решении вопроса о допустимости всех подобных действий не должно приниматься во внимание процессуальное положение лица, подвергаемого хирургическому вмешательству или диагностическим процедурам. В соответствии со ст. 35 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о здравоохранении хирургические операции проводятся с согласия оперируемого лица, либо его родителей, опекунов, попечителей. Отсюда следует, что хирургическое вмешательство и диагностические процедуры возможны лишь при ясно выраженном согласии лица, подвергаемого экспертизе, при условии, когда такое вторжение не противопоказано с медицинской точки зрения. Сказанное в полной мере распространяется на обвиняемых и подозреваемых.
