Филипп Бассин - Проблема «бессознательного»
Критика понятия сознания стала в данном случае лишь своеобразной формой борьбы с материалистическим мировоззрением, борьбы, проводимой фактически с позиций субъективного идеализма, но маскируемой лозунгами преодоления «метафизичности» материализма, неприемлемости для последовательного научного мировоззрения устарелого «картезианского дуализма» (под которым понимается гносеологическое противопоставление материи и сознания) и т.п. Именно этим объясняется усиленное внимание, которое буржуазная философия и идеалистическая психология оказывали на протяжении почти всей первой половины XX века анализу проблемы сознания и которое нашло выражение в нашумевшей в свое время статье James «Существует ли сознание?», в опубликованной Holt в 1914 г. работе неореалистического направления «Понятие сознания», в «Логическом трактате» Wittgenstein, в «Анализе духа» и «Человеческом познании» Russell [234] и в большом количестве других работ сходного характера.
Вряд ли нужно обосновывать, что за всей пестротой внешних различий этих направлений скрывается принципиально одна и та же идеалистическая сущность. Эта атака понятия сознания требует ответа на основе специального философского анализа, который в рамках настоящей работы, естественно, не может быть проведен. Мы упоминаем об этой критике поэтому лишь для того, чтобы показать далее, как она отразилась на подходах к проблеме сознания, существующих сегодня за рубежом в ряде конкретных научных дисциплин. Более детальное рассмотрение увлекло бы нас в область, далекую от той, которая является для нас главной.
§48 Последние зарубежные дискуссии по проблеме сознанияДля того чтобы лучше понять, какие вопросы стоят в центре современных споров с идеалистическим направлением о природе сознания как биологического и социального феномена и о связи сознания с «бессознательным», обратимся к рассмотрению недавно прошедших дискуссий на эту тему. Одна из таких дискуссий состоялась несколько лет назад на страницах центрального психоневрологического журнала ГДР «Psychiatrie, Neurologie und medizinische Psychologie» [226]. Другая, отраженная p известном сборнике «Мозговые механизмы и сознание» [117], происходила на Лорентинской конференции в Канаде еще в 1953 г. Последняя дискуссия представляет интерес по двум причинам. Во-первых, на ней были сформулированы многие положения, которые не потеряли своего значения как характеристика теоретических позиций соответствующих направлений и сегодня. Во-вторых, совсем недавно (1964) состоялась повторная встреча многих участников Лорентинского совещания — ведущих зарубежных неврологов, на которой вновь были обсуждены те же коренные вопросы теории сознания [118]. Сопоставление этих двух крупных международных совещаний дает яркую картину эволюции представлений о природе сознания, происходящей в настоящее время за рубежом.
Третьей интересной дискуссией явилось систематическое обсуждение проблемы сознания, проводившееся на протяжении 5 лет (с 1950 по 1954 г.) в США и подытоженное в 5 сборниках, содержание которых также еще нельзя считать устаревшим [225]. Характерными для подходов к проблеме сознания, преобладающих за рубежом, являются, помимо материалов этих совещаний, также данные многотомного руководства по физиологии [167], издаваемого физиологическим обществом США, ряд сообщений на I Международном конгрессе неврологических наук (Брюссель, 1957 г.), на III и IV Международных психиатрических конгрессах (Монреаль, 1961 г.; Мадрид, 1966 г.), на III конгрессе по гипнозу и психосоматической медицине (Париж, 1965 г.), на двух французских коллоквиумах по проблеме «быстрого» сна (Лион, 1963 и 1966 гг.), на XVIII Международном психологическом конгрессе (Москва, 1966 г.), на Детройтском симпозиуме по ретикулярной формации (русск. пер. — М., 1962 г.), на симпозиумах «The nature of sleep» (Siba Found., London, 1960) и «Brain Mechanisms» (Amst., 1960) и на ряде других совещаний последних лет.
Мы остановимся в дальнейшем лишь на немногих исследованиях этого круга, менее детально освещенных в нашей литературе и помогающих понять, почему изучение сложных проявлений нервной активности неизбежно приводит к представлению о неосознаваемых формах высшей нервной деятельности, как о важнейшем механизме работы головного мозга, без учета которого мы эту работу объяснить не можем.
§50 Постановка проблемы сознания по WeinschenkВ немецкой дискуссии 1966 г. представляет интерес статья Weinschenk [226а], принципиальные установки которой характерны для довольно большой группы современных зарубежных авторов, находящихся под одновременным: влиянием как идей павловской физиологии, так и представлений, развитых еще в 50-х годах исследователями функций ретикулярной формации мозгового ствола и зрительных бугров.
Автор статьи начинает анализ со ставшего уже почти традицией указания на трудность рассмотрения проблемы сознания из-за неопределенности ее центрального понятия. Далее он излагает оригинальную концепцию, претендующую на объяснение главной функции сознания. Основной факт, который, по мнению автора, подлежит истолкованию, заключается в том, что процесс афферентации, приводящей к физиологическим сдвигам в нервных структурах, воспринимается субъектом не как таковой, а как выражение изменений, происходящих в объективной среде. Для того, чтобы процесс такой «экстериоризации», превращения непосредственной мозговой данности в картину внешнего мира мог быть осуществлен, необходимо наличие в мозгу специального механизма или «органа». Таким органом и является, по мнению автора, сознание.
Weinschenk останавливается затем на характеристике основных особенностей этого «органа». Он отказывается отрассмотрения сознания как эпифеномена нервной активности и подчеркивает его включенность в причинносвязанную цепь механизмов, перерабатывающих информацию в мозговых структурах. Однако зависимость сознания от разнообразных изменений функционального состояния нервной системы заставляет автора считать сознание принципиально таким же проявлением жизнедеятельности, как активность сердца или любой другой вегетативный процесс.
Роль сознания, как фактора поведения, заключается, по Weinschenk, в регулировании переключения возбуждений с центрипетальных на центрифугальные пути и тем самым в регулировании процессов приспособления. Сознание может выполнять это регулирование, поскольку его содержание составляют лишь конечные результаты сложной нервной деятельности, протекающей в основном без участия сознания. В этом смысле «сознательное», подчеркивает Weinschenk — лишь «островок» в море неосознаваемой нервной активности. Сознание может, однако, оказывать определенное влияние и на эти непосредственно с ним не связанные неосознаваемые процессы.
Касаясь вопроса о локализации сознания, Weinschenk занимает следующую характерную позицию.
Бегло коснувшись ранних этапов истории развития представлений о локализации, он останавливается на споре, возникшем в конце XVIII века между анатомом Sommering и Kant, из которых первый считал органом сознания мозговой ликвор, а второй в соответствии со своей общей философской концепцией утверждал, что сознание может быть локализовано во времени, но не может быть локализовано в пространстве. Weinschenk отмечает наивность допущений Sommering и в то же время выступает против идей Kant. Показательна аргументация, используемая в данном случае Weinschenk. Поскольку сознание, говорит он, зависит от таких процессов, как, например, мозговое кровообращение, а кровь локализована в сосудах мозга, необходимо сделать вывод, что и сознание локализовано в пространстве, ибо немыслимо представить себе причинную зависимость между тем, что занимает определенную часть пространства, и тем, что пространственной протяженности не имеет.
Далее Weinschenk переходит к обсуждению вопроса, с какой именно частью мозга сознание следует связывать (на то, что сознание не связано с мозгом в целом, указывает, по его Мнению, дифференцированность влияний, оказываемых на сознание различно локализованными мозговыми поражениями, а также тот факт, что содержанием сознания являются лишь конечные результаты сложного мозгового процесса, а не весь этот процесс в целом).
