Поль де Крайф - Борьба за жизнь
Не забудьте, что в те времена болезнь еще только начинала превращаться в страшное бедствие, каким она является теперь; тогда еще сотни тысяч детей не ходили на костылях и десятки тысяч не умирали от детского паралича, как теперь.
Но вот все более и более тревожные вести о росте и распространении детского паралича стали появляться в статистических таблицах американских и европейских органов здравоохранения, и нашим исследователям приходилось работать в атмосфере нараставшей паники среди населения. Если не удается найти вакцину для предупреждения смерти и увечья, то, может быть, существует какой-нибудь способ лечить эту болезнь?
Ведь до наступления паралича ребенок в продолжение двух-трех дней лежит с высокой температурой, головной болью, тошнотой и затвердением затылочных мышц. Не говорит ли это о том, что в первые дни болезнь постепенно распространяется в теле ребенка, пока не дойдет до нервных тканей, которые она преимущественно поражает? Нет ли в таком случае какого-нибудь способа обезвредить микробы до того, как они начнут разрушительную работу в спинномозговых клетках своих маленьких жертв?
Карл Ландштейнер в Вене, Левадити в Париже установили еще один утешительный факт. Они уже знали, что если обезьяна случайно выздоравливает от привитого ей паралича, она делается иммунной. То же самое наблюдалось и у детей, которые болели параличом, но остались живы. Так вот эти исследователи нашли, что кровяная сыворотка выздоровевших детей и обезьян, смешанная в стеклянном сосуде с культурой паралитических микробов, обладает способностью убивать эти микробы. Они установили это на основании того факта, что если впрыснуть такую смесь в мозг здоровой обезьяне, то последняя не заболевает.
Великолепно! Это как раз то, что требуется. Если сыворотка выздоровевшего животного убивает микробы в пробирке, то почему она не может убить их в организме ребенка?
Что, если впрыснуть ребенку эту иммунную кровяную сыворотку в первые дни болезни, пока микробы еще не забрались в мозг и нервные клетки позвоночника?
Парижский невропатолог Нетте проделал этот опыт в 1910 году. Все думали, что победа наконец-то одержана. У некоторых детей, заведомо больных, и в очень тяжелой форме, после впрыскивания сыворотки развились не такие жестокие параличи, как можно было ожидать!
Но венский ученый Лайнер осуществил эксперимент, которого было вполне достаточно, чтобы взять все это дело под сомнение. Он впрыснул обезьянам прямо в мозг яд детского паралича. Обычно проходило около семи дней, пока у зараженных обезьян появлялись первые признаки заболевания. Но вот Лайнер в тот самый день, когда ввел заразу, впрыснул половине этих обезьян микробоубийственную сыворотку.
Увы! Обезьяны, леченные сывороткой, заболели параличом и погибли так же быстро, как и их товарищи, получившие прививку одного только паралитического яда.
VIТаковы были надежды и сомнения наших пионеров борьбы с полиомиелитом[6] в те счастливые дни перед войной 1914-1918 годов, когда многие лаборатории еще имели деньги на покупку обезьян, когда наука еще поощрялась.
Поскольку Медин и Викман доказали, что болезнь заразительна, работники здравоохранения, отцы и матери могли делать только то, что применялось при всех других инфекционных заболеваниях: изолировать больного и дезинфицировать окружавшую его обстановку.
Но какие невероятные трудности представляла эта изоляция и дезинфекция! Ведь надо было охватить всех носителей болезни: и парализованных уже детей, и болевших, но не парализованных, и всех других носителей заразы, которые не парализованы и не болели.
Кого же отнести в эту последнюю группу? Как можно определить ее? Ведь нет же никаких бактериологических способов выявить этих бациллоносителей, как это делается, например, при дифтерии или менингите.
А что, собственно говоря, надо дезинфицировать? Можно ли подкараулить мельчайшие, невидимые убийственные микробы, выскакивающие из человеческого тела - как больного, так и здорового, - чтобы внедриться в организм ребенка? Нужно ли дезинфицировать носовые платки? Может быть, надо носить маски, как при гриппе? А нужно ли дезинфицировать испражнения?
Все эти советы и указания звучат очень современно, не правда ли? Однако Ивар Викман давал их еще в 1911 году. А что лучшее могли предложить наши работники здравоохранения перепуганным отцам и матерям в 1937 году, в разгар сентябрьской эпидемии?
Как возникают современные большие эпидемии? Почему болезнь, плодящая калек, начинает свирепствовать именно в конце лета и в начале осени, когда дети здоровее всего? Почему огромное большинство детей при всех эпидемиях вместо паралича и смерти получают иммунитет?
«Ни один дедуктивный вывод нельзя считать окончательным: в естественных науках редко бывают бесспорные факты».
Это слова борца с детским параличом Пауля Г. Ремера. И этот крик отчаяния прозвучал не сегодня, а целое поколение назад. Однако эти слова вполне современны. И все честные искатели правды об этой страшной, загадочной болезни знают, что слова Ремера сегодня так же верны, как были верны двадцать пять лет назад. Но Ремер высказал в своем классическом трактате о детском параличе еще и другие соображения, которые были на много поколений впереди своего времени. Обратят ли на них внимание хозяева и правители народа? Ремер, открыто признавая, что наука еще не оправдала возлагавшихся на нее надежд, заканчивает свой трактат великим боевым кличем. Он говорит о тех подлинно человеческих мотивах, по которым экспериментальная работа над параличом должна продолжаться, по которым она должна расти и развиваться, несмотря на все разочарования и погибшие надежды. Поиски средств для предупреждения этой ужасной болезни, какими бы безнадежными они ни казались, должны продолжаться прежде всего потому, что нет способа задержать или остановить развитие болезни, когда она уже началась. И надо упорно продолжать поиски предохранительных средств - лекарств, вакцин и сывороток...
«Не только потому, что сердце разрывается смотреть на несчастных парализованных детей...»
Не только из соображений человеколюбия, нет! И тут Ремер устремляет взор в будущее. И вот что он видит: на каждого ребенка, которого эта болезнь убивает (по особой милости!), приходится от десяти до двадцати искалеченных, изуродованных, жалких инвалидов. Он предвидит медленное, страшное накопление этих несчастных обломков крушения, лишенных жизненной силы, которая является прирожденным правом каждого человеческого существа. Он рисует перед нами именно ту картину, которую мы сейчас наблюдаем в Америке: если бы для нашего вразумления собрать всех их вместе, то мы, добрые граждане, увидели бы печальный многотысячный парад детей и взрослых, передвигающихся в тележках, в каталках, на костылях, с помощью протезов и замысловатых металлических аппаратов. Не только потому, говорил Ремер, что это грустное зрелище будит в нас чувство человечности, борцы за жизнь должны продолжать свою борьбу, свои исследования...
«Но также и по экономическим соображениям. Потому что большинство этих несчастных остается на всю жизнь парализованным и, следовательно, экономически несостоятельным».
В самый разгар первой мировой войны вспыхнула первая большая эпидемия в Америке, сея ужас в сердцах отцов и матерей. И тогда нашим борцам за жизнь пришлось, наконец, покинуть свои «башни из слоновой кости» и с тем сомнительным оружием, каким они располагали, взяться за спасение жизни маленьких американских граждан. И вот из крушения их сомнительных надежд, что отнюдь не явилось неожиданностью, - родилось новое знание. И это знание сулило надежду.
Глава восьмая
ОТ ОТЧАЯНИЯ К НАДЕЖДЕ
Эпидемия детского паралича, разыгравшаяся в Нью-Йорке в 1916 году, была самой жестокой из всех, случавшихся когда-либо на земном шаре, и таковой ее можно считать и теперь. В это памятное лето в Нью-Йорке и его окрестностях один из каждых восьмидесяти детей находился под угрозой паралича. Теперь борьба с этой страшной болезнью должна была стать всеобщей. Но ни отцы и матери, ни врачи не были подготовлены к этому большому сражению.
Что же все-таки делали врачи? Что они могли предложить? Они располагали кое-какими бесспорными данными насчет обезьян, это верно. Они знали, что кровь обезьян (да и людей также), которые не убиты, а только парализованы крошкой-микробом, обладает замечательным свойством. Эта лечебная кровяная сыворотка действительно может убить заразное начало детского паралича... в стеклянной пробирке. Но как она будет действовать в живом организме ребенка? К чему, в сущности, сводятся достижения знаменитого французского невропатолога? Он впрыснул лечебную сыворотку в позвоночный канал нескольким детям, которые были уже парализованы. Получилось впечатление, будто расслабленные мышцы окрепли, не вполне, конечно, окрепли, но стали не такими бессильными.
