Илья Голенищев-Кутузов - Благодарю, за всё благодарю: Собрание стихотворений

Мельницы лживый скелет
Вялыми машет руками.
Желтый колеблется свет,
Стынет под фонарями.

Лишь безобразный собор
Там, на холме величавом,
Смотрит спокойно в упор
В очи померкнуншим славам.

Улочек узенький бред,
Нищенский шепот унылый…
Встретит туманный рассвет
Утра слепое светило.

Дай-ка заглянем в кабак.
Песенки, верно, всё те же.
Красный фригийским колпак
Публику сонную тешит.

Мерен и четок шаг.
Франция, плачь!
Ниспадают флаги во мрак
С высоко вознесенных мачт.

Желто-лиловый флер
Тумана всё тяжелей,
Словно медлительный хлор
С опустошенных полей.

Только под аркой немой,
Там, где не видно ни зги,
Вспыхивают порой
Пламенные огоньки.

Смолкли трубы побед.
Бей, барабан!
Струится кровь лет
Из открывшихся ран.

Почий, одинокий вождь
Огненных страшных дней…
Мелкий тревожный дождь,
Сон Елисейских Полей.

Он выбит давно из седла,
Умчался взмыленный конь.
Города сожжены дотла,
Всюду меч и огонь.

Полон трупами черный ров,
На дороге лежат в пыли.
Над побоищем трубный рев
Вдали.

Победитель, ты побежден.
Пыль всклубивший, ты ныне – пыль.
О, пойми в трубной мгле, в стонах жен
Страшную быль.

И нож зазубрился, и циркуль сломан.
Заржавел гвоздь, безмолвствует топор.
И цехов радостный умолкнул гомон,
И недостроенный стоит собор.

О преткновения равносторонний камень!
О равноденствие! А на море, вдали,
Над мертвой зыбью раздается Amen,
Но парусам не верят корабли.

Немотствуют таблицы тайных Знаков,
И червь грызет пергамент вещих книг.
Лишь там, где некогда вселенской славой
Сияла сладострастная Венера,
Мерцаешь ты, вечерняя звезда.
Твой отдаленный облик порождает
Высокое бездействие в сердцах.

О Меланхолия! В венке из бледных маков
Здесь, на земле, твой девственный двойник:
В одеждах белых юная химера
Очами полыми глядит туда,
Где пролетает нетопырь костлявый.
И на его готических крылах
Твое святое имя прославляет
Магическая надпись…

Мне часто снится тот же вещий,
Мучительный, последний сон.
Вокруг меня безмолвье плещет-
Я в душном склепе погребен.

Лежу бездольный, безучастный;
Лишь кажется – на краткий миг –
Склоняется суровый, властный
Отеческий печальный лик.

«Отец, отец, перед тобою
Твоей любви извечный плод.
Ты жертву предпочел покою
И создал этот душный свод».

И сердце мертвое томится
Любовью смертной и тоской
И хочет вспыхнуть и забиться,
Отвергнуть призрачный покой.

И в нестерпимой бездне света
Всё ближе скорбные глаза,
И падает на сердце это
Животворящая слеза.

Водитель звездных иерархий,
Мечтою дерзкой низведенный,
В плену у низменных стихий
Мертвящим камнем облаченный,

Ты древний сторожишь собор.
Тысячелетняя нирвана
Несет в безвременный простор
Архангела Меридиана.

Тебя бежит полудня бес,
И тать полуночный не волен
Смутить коллоквиум небес
И островерхих колоколен.

Ущербный диск земных времен
В руках ты держишь онемелых.
Двух крыльев снится райский сон –
Надломанных и лунно-белых.

Какая мощь, какая боль!
Но в этом жертвенном бессилье
Огнем пронизана юдоль
И веют огненные крылья.

И меркнет, меркнет смертный страх,
Полуденная в сердце рана,
И роза в голубых руках
Архангела Меридиана.

И я, и ты – какая ложь,
Какая ложь.
Из сердца черного встает
Какая злая тень?
И вот себя не узнает
И меркнет день.

Мерцанье страстное тоски,
Движенье бледное руки,
Потом зыбучие пески,
Горючие пески…

Любви всё нет, любви всё нет,
И лишь звезды напрасный свет
В эфире ледяном.

Нет любви, а только жалость,
Только жалость и усталость,
Только ночи тень.

Всё прошло, всё миновало,
Даже сердце бьется вяло,
Не торопит день.

Пожалей, о сердце, пожалей
Безнадежный призрак мирных дней.
Ты волны ликующей вольней!

Солнцем ли иль бледною луной
Твой нарушен горестный покой?
И само не знаешь, что с тобой.

О, скажи, куда меня влечешь?
И какую освящаешь ложь?
На тебя давно я не похож

Я смотрел, расчетливый мудрец,
На поля, где сеятель и жнец,
На стада покорные овец;

А труды, и радости, и сны
Были мне прозрачны и ясны,
Словно глубь морской голубизны.

А теперь – всё пенье, всё полет.
И потерян в бездне верный лот,
В океане тонет жалкий плот.

И, как огненный эдемский меч,
Из меня встает до неба смерч,
Чтобы узы смертные рассечь.

Туманный день, и черные леса,
И озеро жемчужное Люцерна.
Осенние сквозные небеса.
О сердце, бейся медленно и верно!

К чему спешить? Любовь всегда с тобой
И музыка земного постоянства,
О, сколько раз ты спорило с судьбой
И побеждало время и пространство.

Преобрази туманные пути,
Наполни мир тревогой вдохновенной,
Чтоб милый образ снова обрести
В тобой оправданной вселенной.

Помню всё – бесконечный вокзал,
Гор суровых дыханье
И повитый туманом кристалл
Твоего рокового молчанья.

Наклоняюсь и вижу в тоске
Затаенные слезы
И в сухой, недрожащей руке
Две осенние розы.

Вновь летит мой бессонный двойник
Над рекой тиховейной,
Отражая свой призрачный лик
В очистительном золоте Рейна.

От души до луны – зыбкий мост.
С двойником осиянным
Ты восходишь к спокойствию звезд
Фирвальдштедтским туманом.

Бессонный ветер дует мне в лицо.
Под плащом таю золотое кольцо.

Мерцает в нем древний лунный опал,
Свет его бледный – тысячи жал.

И то же сиянье в глазах твоих
Медлит и нежит, как медленный стих.

Зеленая, злая восходит звезда, –
Я знаю, я твой, навсегда, навсегда.

О, как обширен мир и как жесток мой плен,
Стесненный негою недрогнувших колен.

Другие видят даль, зеленые моря,
Им предвещает путь бессмертная заря,

И слышат, как поет небес полночных синь,
И дифирамбы вод, и голоса пустынь.

А мне всё видится в объятьях душных сна
Лишь тела дремного упругая волна,

Лишь мед и золото распущенных волос.
И запах сладостный мне снится лунных роз,

И отраженный мир, и опьяненный стих
В холодной синеве дневных очей твоих.