Борис Марков - Культура повседневности: учебное пособие
В отличие от звучащего слова, заполняющего слышимое пространство, навязывающего себя всем, кто присутствует в нем, письмо компактно и незаметно. Его легко скрыть или игнорировать. Зато оно живет и после смерти автора, который продолжает говорить с потомками. Надгробные надписи – первые попытки жить после смерти. Благодаря письменности вымысел и фантазия получают возможность реализации в литературе.
И все же устная речь и опирающееся на нее фонетическое письмо до сих пор не могут вполне освободиться от культивировавшихся ранее антропологических особенностей. Поэтому кроме логики и грамматики важнейшей дисциплиной остается риторика, учитывающая особенности восприятия речи.
Межличностное общениеРебенок появляется на свет как бы недоношенным. Его мозг (размеры, вес, толщина мозговой коры) формируется почти год. Но язык развивается настолько быстро, насколько с этим под силу справиться мозгу. Почему же процесс развития языка, речи запускается немедленно? Это вызвано тем, что ребенок не имеет врожденных инстинктов самосохранения, и его поведение определяется словесными инструкциями. Биоантропогенез речи свидетельствует о том, что она является если не аномалией эволюции, то, так или иначе, возникает в силу ослабления хватки природы и становится автономным процессом говорения. Однако отсюда не следует вывод об изначальной зависимости речи от понятий и мыслей. Их синхронизация происходит в процессе культурного научения.
Специалисты по антропогенезу начинают поиски человеческого с первого осмысленного слова, а в магических обрядах видят зачатки познавательного отношения к миру. Между тем ни в самом начале человеческой истории, ни теперь, когда заговорили о ее конце, оно не было определяющим. Обычно взрослые пытаются разговаривать с ребенком и, как правило, на моральные темы. Ясно, что младенец их не понимает. Данные психоакустики свидетельствуют о том, что шестимесячный зародыш реагирует на голос матери, но, конечно, не на смысл произносимых слов, а на их звучание. Он бьет ножками в ответ на высокие чистые звуки. При этом голос матери становится для него частью среды, в которой он чувствует себя в безопасности. Так и после рождения среди тысячи звуков он опознает родной голос, который обещает ему покой и защиту. Тональность голоса матери определяет то, какие звуки он будет выбирать среди уличного шума, какие мелодии будут брать его за душу.
Человек – говорящее существо, и его способность к речи следует считать врожденной. Конечно, можно заняться биологическими исследованиями и изучать эволюцию звуков у животных. Важным является тот факт, что человеческая речь связана с особенностями речевых органов – устройством глотки, связок и мышц, благодаря которым человек способен издавать членораздельные звуки. Речь не связана напрямую с языком. Во-первых, есть язык глухонемых, которые не способны говорить, однако переживают и думают как все. Во-вторых, попытки научить говорить обезьян или других животных закончились неудачей. Парадоксально, что некоторые птицы могут издавать звуки, произносить слова и даже целые фразы, однако, кажется, не способны мыслить или, точнее, связывать мысли и переживания, если они у них есть, с теми словами, которые они способны имитировать. А пчелы, дельфины и обезьяны, кажется, могут передавать информацию и даже выражать свои состояния не речью, а иными сигналами, система которых позволяет говорить о наличии у них языка.
Таким образом, если животные издают звуки или посылают иные сигналы, непосредственно связанные с ситуацией, то способность к речи у людей есть нечто автономное – человеку нравится говорить. Посредством речи он приводит себя в состояние экстаза, что означает открытость миру. Еще одна функция речи состоит в том, что она оказывает воздействие на другого. Причем это не связано с передачей информации или каких-либо знаний. Воркование матери и ребенка – это теплое телесное взаимодействие. Звуки, образы, запахи, вкусы – это, вообще говоря, элементы окружающей среды, важнейшей частью которой на ранних этапах формирования ребенка является тело матери. Поэтому бессмысленно искать истоки речи и объяснять ее особенности понятийным строем культуры, вообще какими-либо мыслями или значениями. Понятия присоединяются потом. Сначала ребенок лепечет, говорит, а потом уже взрослые пытаются объяснить ему значения, которые имеют уже произносимые ребенком слова.
Существуют различные концепции первого слова. Одни исследователи исходят из того, что люди пытаются выразить звуками, а затем словами переполняющие их чувства. Тогда первые «слова» – это «ахи», «охи» или иные угрожающе-рычащие звукосочетания. В этом случае слова не являются чисто конвенциальными знаками, а сохраняют некую «естественную» связь с переживаниями, а через них – с предметами и объективным положением дел. Другие теоретики, исходя из поздних функций речи, разыскивают на ее ранних ступенях следы смысла и пытаются найти первые слова, выражающие мысли.
По мнению С. Пинкера, дети рождаются на свет с языковыми навыками. Когда звучат монотонные звуки, дети сосут грудь медленно, когда звуки меняются, они сосут энергичнее. Психоакустики установили, что младенцы активнее сосут под звуки родной речи и медленнее – под звуки чужой. Это объясняется восприятием голоса матери (просодии – мелодики, постановки ударений и ритма речи) еще в дородовом состоянии.
В медицине слух дифференцируется по степени чувствительности, в музыкальном искусстве – по восприимчивости к тонам и тактам. Однако как наша способность к языку не исчерпывается соблюдением правил логики и грамматики, а предполагает чувствительность к тончайшим оттенкам смысла, так и ориентирование в звуках включает избирательность в подходе к песням и музыке. Ведь не всякая мелодия берет за живое. Кроме того, на одни мы реагируем грустью и даже слезами, на другие – весельем. Одни песни уводят нас внутрь самих себя, а другие рвут душу наружу и зовут к героическому подвигу.
Речь – это форма близкого, интимного взаимодействия. В ней задействована телесность. Наибольшее влияние она оказывает тогда, когда напоминает голос матери. Поэтому тональность – одно из важных качеств речи. В свое время глухонемым родителям слышащих детей советовали чаще включать телевизор, чтобы дети усвоили язык. Но этого оказывается недостаточно. Тональность материнского языка отличается от звуков телевизора. Речь родителей медленнее, в ней более утрирована высота тона, она более грамматически правильная. С. Пинкер считает, что последнее не стоит абсолютизировать. Грамматика материнской речи чересчур сложна. Он полагает, что роль материнского языка сродни вокализации у животных. «В материнском языке есть вполне понятная мелодика: подъем и спад интонации для одобрения, серия резких взрывных стаккато для запрещения, восходящий тон для привлечения внимания и плавное низкое мурлыкание легато для успокоения.»[78] Эти интонационные модели универсальны. Ребенок четко отличает мелодику речи от других звуков, например урчания желудка.
Мать и младенец долгое время не нуждаются в словах и общаются если уж не телепатически, то звуками, мимикой и жестами. Вместе с тем самые примитивные человеческие объединения предполагают вербальное общение. В общении взрослых обсуждаются более абстрактные материи, требующие для своего обозначения специальных терминов. Таким образом, в ходе развития культуры формируется понятийная речь, в которой уже не тональность, а содержание значения слов становится более важным.
Что такое язык? Является ли он средством обозначения или неким «каркасом» мира – иммунной системой, защищающей от воздействий окружающей среды? Язык – это не просто медиум, репрезентирующий успешные действия; он сам есть своеобразное ценнейшее достояние. По мере того как действия сопровождаются словами, по мере того как сами они становятся тем, что колет и ранит, огорчает и радует, происходит удаление от окружающей среды, ширится знаковая сфера человеческого существования.
Возможно, от вопроса о том, что первично: мысли или эмоции, следует отказаться, по крайней мере, когда речь заходит о происхождении языка. Тем не менее бесспорно, что первичный язык сформировался как язык мифов и сказаний, восхваляющий богов и героев. В этом можно видеть некие праформы философского и даже научного мировоззрения. Однако важнее заметить другое. Миф и сказание – это даже не рассказ и тем более не прототеория, а узнаваемая мелодия, объединяющая первобытный коллектив на основе того, что можно назвать материнским языком.
По-настоящему час языка пробил тогда, когда «запоздалый», с «задержанным развитием» человек накопил достаточный интеллектуальный потенциал, чтобы позаботиться о создании и сохранении культурной теплицы. Культура и традиции выступали гарантией существования избалованного животного, каким являлся человек, научившийся использовать свои руки для строительства и обороны своего жилища. Теперь эволюция пошла в направлении создания и сохранения более широкого культурного пространства.
