Робер Мюшембле - Оргазм, или Любовные утехи на Западе. История наслаждения с XVI века до наших дней
Шир Хайт заявляет, что хочет разорвать с «патриархальными» представлениями, тяготеющими над сознанием85. Эти представления, по ее мнению, группируются вокруг образа бесполой матери — иконы домашнего очага. В целом концепция выглядит достаточно мрачной: если в США оба пола «запрограммированы» на конфликтное поведение в супружеской жизни, значит, война полов неотвратима?
|у других исследователей более оптимистичный глад на жизнь. Одна женщина-специалист признает, о американское воспитание нацелено на то, чтобы сформировать устойчивое представление об опасности, исходящей от всего, что связано с телом и любовью, причем опасность эта грозит и семье, и культуре в целом. В связи с этим она призывает преодолеть конфронтацию и прийти к общественному согласию, так как сексуальная жизнь каждого мужчины и каждой женщины неотделима от той роли, которая определена им в обществе: «В конце концов мы поняли, что еда в одиночку не насытит голода, терзающего нас»84. Другой автор с 1971 года рассматривает любовь как сложный процесс, соотносимый с множеством факторов. Любовь не может довольствоваться заменителями; человек постоянно стремится войти с кем-то в очень близкие отношения, пусть и не с од-ним-единственным существом. А если такая связь не возникает, человек страдает85. Через четверть века он стал делать акцент на возвращении к былому равенству в области чувств, к тому, что существовало еще до того, как урбанистическое общество навязало дочерям Евы второстепенную роль. Но теперь равенство принимает новые формы. Некогда, в традиционном сообществе, женщины оставались внутри поселения, в то время как мужчины выходили наружу и охотились или возделывали землю. Теперь женщины выходят за стены, выполняют новую для себя работу, где успешно соперничают с мужчинами, и требуют равноправия. Одно лишь материнство заставляет их вернуться к очагу86.
Возможно, истина лежит где-то посередине между пессимизмом Іоббса и идеализмом Руссо. Историк, анализируя положение вещей в начале XXI века, абстрагируется от нравственной оценки, которая могла бы навести на оптимистичные или пессимистичные размыв Он просто фиксирует, что происходят изменения огр ного масштаба и нынешнюю ситуацию можно было назвать переходной. Западную цивилизацию тянут враные стороны как представления о святости брака, тц, вызовы современного мира. Быть может, под покрову
ИСКуССТВеННЫХ ПРОТИВОСТОЯНИЙ ВЫЗреВаеТ НОВЫЙ СИНТй
противоречивых концепций? Молодежь вырабатывая новый общественный, договор и пересматривает сексу альный пакт как его часть; в Европе этот процесс идет быстрее, в США медленнее. Женщины добились свободы как в области эротических отношений, так и в праве выполнять любую работу, и эта свобода существенно потрясла былые матримониальные основы. Разделение сексуального удовольствия и желания завести детей открыло новое необъятное поле возможностей и проблей. Потрясения сказываются на самых разнообразных аспектах жизни общества в целом. Профессиональное сопер ничество мужчин и женщин заставляет заново пересмотреть взаимоотношения в семье. Женщина не хочет жертвовать карьерой ради материнства и не желает в одиночестве заниматься воспитанием детей у домашнего очага. Двойной мужской стандарт не исчез целиком, осо бенно в Америке, но ему подрезали крылья, а порой женщины и девушки оборачивают его себе на пользу. Тирания — наслаждение и чуть ли не мистическое стремление к взаимному оргазму — еще больше расшатали институт брака. Он больше не воспринимается как единственно возможный способ воспитывать детей. «Тендерное» противостояние ужесточается, мужчины и женщины все более и более требовательны друг к другу. Молодые мужчи-
Глава 6. Эра удовольствия (от 1960-х до наших дней)
ы чувствуют себя особенно незащищенными: в период, огда исключительно высока потребность удостовериться в своей мужской состоятельности, они постоянно сталкиваются с самоуверенными девушками-ровесницами. Маргинальные группы, некогда отвергаемые обществом
го, что их эротические устремления никак не связаны родолжением рода, ныне обретают права гражданства. Все это дополняет картину заката патриархальной семьи, столь мрачно представленную Шир Хайт.
В книгах нельзя описать будущего. Но мы можем осознать масштабность изменений, разворачивающихся на наших глазах. Женщины могут теперь без опаски молиться богу Наслаждения, но все ли они хотят этого? Культура состоит из множества слоев, наложенных друг на друга. Новый плодоносный слой не отменяет возможностей предшествующих, новшества не разрушают в один миг вековые традиции. В начале третьего тысячелетия, без сомнения, произошли серьезнейшие перемены. Наблюдатель, укорененный в своей эпохе, не может охватить всех причин и следствий — он может лишь непосредственно воспринимать изменения, особенно те, в которых самым наглядным образом проявляется столкновение противоборствующих сил. Однако современник пока не знает, по какому пути пойдет разг витие и куда оно приведет. Будущее остается открытым, и предсказать его невозможно.
Заключение НАРЦИССИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО
В 2004 году в нью-йоркском Метрополитен-музее бщц представлена выставка «Опасные связи. Мода и обстановка в XVIII веке». Акцент был сделан на чувственной атмосфере, царившей в одежде и декоративных искусствах Франции времен Людовика XV и Людовика XVI. Само название выставки, довольно едкие высказывания по ее поводу, опубликованные в «Нью-Йорк тайме» перед открытием, говорят о глубоком различии в понимании удоволь ствия, существующем между двумя культурными традициями. В пуританской американской культуре удовольствию выделено место где-то на задворках, тогда как культура страны — родины прав человека отчетливо окрашена в гедонистические и эпикурейские тона.
Неоконсерваторы и христианские фундаменталисты США — «нации с церковной душой», по выражению Честертона1, клеймят «старушку Европу» в целом, противопоставляя ее духовному упадку американские нравственные и религиозные ценности. На самом деле их соотечественники разделены на два лагеря, между которыми находится болото нерешительных. В одном лагере — традиционалисты, опирающиеся на поддержку «библейского пояса» южных штатов, в другом — сторонники большей свободы, по преимуществу жители Нью-Йорка и северо-восточных штатов. Интеллектуалы и сторонники обоих лагерей разыгрывают нескончаемый римейк великого противостояния между духом терпимости, провозглашенным философами XVIII века, и чувством вины и греховности, что
язывали протестантская и католическая церковь в -XVII веках. Душок «контрреформации»8 витает над страной, где меньшинства пытаются приподнять колпак конформизма, нависший над ними. На нашем умиротворенном континенте пыл борьбы уже затих, и на первый план вышло стремление к единству. Несмотря на разногласия между Севером и Югом, Западом и Востоком, Европейский союз делает выбор в пользу оптимистического и жизнелюбивого завещания века Просвещения. В проекте Европейской конституции, предложенном в 2004 году, говорится о «культурном и религиозном гуманистическом наследии» без явного упоминания христианских ценностей. Можно понять, почему на континенте, где веками вплоть до 1945 года бушевали непрерывные войны, возникла тяга к согласию, миру и наслаждению радостями жизни. И здесь кроется еще одно существенное отличие от Соединенных Штатов, не знавших подобных потрясений: на территории США не было войн после Гражданской войны 1865 года и до 11 сентября 2001.
Две части западного мира различаются видением жизни, счастья, наслаждения. Чтобы постичь причины различий, надо углубиться в историю каждой национальной культуры, изучить ее общественную и культурную символику. И в Европе, и в Америке царит дух индивидуализма, но он проявляется по-разному, потому что коренится в абсолютно разных системах общественных взаимосвязей и утверждает совершенно разные ценности. В Северной, Европе дух индивидуализма сочетается с развитой гражданской сознательностью, мощным чувством принадлежности к коллективу и большой терпимостью в эротическом отношении. Во Франции сильнее проявляется эгоизм и отказ следовать установлениям, но он же
определяет стремление к свободе нравов. В Соединении, Штатах, как и в Скандинавии, индивидуализм сочетаете, с развитым чувством принадлежности к группе, но оит* ведет к сексуальной свободе, хотя меньпшнетва грива! заявляют о своих правах. Н
Что касается нарциссизма, то он царит всюду. Оди» ко и здесь различия существеннее, чем сходства. По нал» сторону Атлантики нарциссизм утверждается как желание жить счастливо здесь и сейчас, а по другую сторону он связывается с представлением о хрупкости собственного «я», вынужденного вписываться в «культурувыживания», и приводит иногда к настоящим патология» психики. I
