Л. Мосолова - Культурология и глобальные вызовы современности
В то же время стоит признать, что национальная мифология представляет собой набор идеологически нагруженных конструкций, лишенных космогонического изначального мифа, а значит, семиотически пустых. Существующий архив мифов, который позиционируется как актуальный для современной России [259] , базируется на генетическом родстве советской и постсоветской идентичности. Однако среди новейших мифов, необходимых для легитимации современной культуры, мы не найдем сакрализацию таких незыблемых для советской мифологии элементов как революции. В этом и многих других вопросах современные мифологи предпочитают занимать позицию противников социалистического проекта, который, в то же время, признается основным для современной России [260] .
Современная русская культура существует в ситуации мерцания мифа, демифологизации/ремифологизации основ насаждаемых псевдонациональных категорий. Поиск национальной идентичности осуществляется с помощью якобы «общенациональной» мифологии, не имеющей этиологических оснований. Основой «русской метафизики» является пустая идеология, прикрывающаяся готовыми идеологическими конструктами, опыт использования которых оказался болезненным. Соответственно самоидентификация сегодня осуществляется не за счет развития гуманистических тенденций [261] , а за счет нового витка идейного тоталитаризма. Так миф, являясь системой, поддерживающей миропорядок и задающей парадигму социального поведения [262] , используется для манипуляции. Он девальвируется, а мифология используется для решений текущих прагматических задач.
Общегосударственной проблемой оказывается отказ от обращения к общенациональной травме – травме советского наследия – и нежелание признания космологических основ современной российской цивилизации, которые во многом синтетичны. Однако только признание подобных характеристик культуры и отказ от национально-государственной идеологии Империи может привести к осуществлению успешного поиска национальной идентичности в условиях глобального общества. Обращение к гуманизму в этом контексте означает постепенное решение вышеописанных сложностей.
Применение системно-синергетической концепции Э. С. Маркаряна в изучении культуры жизнеобеспечения тунгусо-маньчжуров
Я. С. Иващенко (г. Комсомольск-на-Амуре).
Прежде чем охарактеризовать нашу модель культурологического анализа жизнеобеспечивающих систем тунгусо-маньчжуров, целесообразно обосновать актуальность их исследования, а также аргументировать выбор системно-синергетического подхода к анализу подсистемы культуры.
Для мировой науки конца XX в. характерна экологическая направленность, а также интеграция естественных, технических и социогуманитарных наук в разработке «имитационных моделей динамики человечества» [263] . Несмотря на то, что с момента постановки данных проблем прошло более 20-ти лет, изучение внебиологически выработанных средств и механизмов обеспечения жизни людей в настоящее время становится еще более актуальным. Главной в экологической парадигме изучения динамики общества и человеческой деятельности является категория «адаптивность». При построении глобальных моделей динамики человечества и процессов его адаптивности учитывается региональная специфика. Культура жизнеобеспечения является такой подсистемой культуры, в объектах которой наиболее непосредственно отражаются происходящие в культуре народа или региона изменения, вызванные взаимодействием общества и внешнего (природного и социального) окружения.
Сегодня уже существуют методологические разработки в области проектирования моделей динамики человеческих сообществ, а также локальные исследования природно-экологического и общественно-экологического аспектов адаптивно-адаптирующих систем, в том числе и в русле этнологии и культурологии. Опыт природно-экологической и социокультурной адаптации народов Дальнего Востока и Сибири представлен в работах Ч. М. Таксами [264] , В. П. Дьяконовой [265] , Л. Р. Павлинской [266] , Е. Г. Федоровой [267] , М. Е. Роббек [268] , В. А. Тураева [269] , Н. Н. Гуцол, С. Н. Виноградовой [270] , Т. Б. Уваровой [271] , А. В. Головнева [272] и других. В некоторых работах эта проблема исследована также и в стадиально-экологической проекции [273] . Но эти процессы рассматриваются, преимущественно, на уровне материально-практической деятельности. Если подобный опыт анализа народов Сибири и Севера России в настоящее время уже есть, то район Приамурья, Приморья (основная территория расселения тунгусо-маньчжуров) в рамках этого подхода пока не изучен. Это, на наш взгляд, является значительным пробелом в проектировании моделей динамики человечества. Для Дальнего Востока, воспринимаемого в качестве ресурсного и промышленного региона, развитие которого связывают в основном с развитием практически ориентированной науки, это особенно актуально.
Результаты анализа исследований по культуре жизнеобеспечения тунгусо-маньчжуров, показали, что изучение этого сегмента мировой культуры велось, преимущественно, этнографами, историками и археологами. Изучаемая проблематика, а также архитектоника их исследований вытекает из этнографического и исторического подходов к изучению и построению морфологии культуры. В существующих работах рассматриваются в основном проблемы этногенеза, этнической истории и типологии региональной культуры. Однако некоторые из освещенных вопросов и наработок могут получить свое развитие в культурологических работах. В качестве таких «аттракторов» следует отметить системный анализ, широко применявшийся в исторических трудах по аборигенной культуре, тенденции рассмотрения этнотрансформационных процессов и биологических адаптационных механизмов. Также следует отметить аспекты, которые могли вытекать из имеющихся исследований, но не нашли своего развития в них, – механизмы социокультурной динамики и проблема культурной целостности.
Любое исследование культуры должно базироваться на представлении о ее внутреннем строении. Поэтому, прежде чем излагать алгоритм исследования, рассмотрим некоторые подходы к построению морфологии культуры, которые могут быть использованы в исследовании жизнеобеспечивающих систем. Для изучения динамики этих подходов мы берем этнографические концепции этнокультуры второй пол. XX в., этнокультурологические и системно-синергетические теории 80-х гг. XX в.
Ю. И. Мкртумян, а вслед за ним С. А. Арутюнов, представляет строение культуры как взаимодействие следующих ее подсистем: культура первичного производства, культура жизнеобеспечения, соционормативная культура и гуманитарная культура [274] . Эта схема, на первый взгляд, почти не отличается от этнографической морфологической модели этнокультуры:
– культуре первичного производства в этнографии практически соответствует область хозяйства;
– культура жизнеобеспечения (включающая жилищно-поселенческий комплекс, комплекс одежды и комплекс питания) вместе с орудиями труда и средствами передвижения в этнографическом исследовании составляют область материальной технологии;
– соционормативная культура в этнографии обозначается как социально-правовая организация общества, родовые и семейно-брачные отношения;
– гуманитарная культура в этнографии представлена, преимущественно, художественно-эстетическими воззрениями, религией и идеологией.
Однако компоненты жизнеобеспечивающей системы, как считают Э. С. Маркарян и С. А. Арутюнов, можно анализировать в проекции «производства, распределения и потребления» [275] . Культура первичного производства, которая, по мнению авторов, характеризует этническую культуру в целом, включает процессы взаимоотношения человека с внешним или природным окружением. Культура жизнеобеспечения, взятая в аспекте производства, включает и отношение общества с внешней природной средой, и организацию деятельности группы людей в процессе создания культурных объектов; но рассмотренная в проекции распределения и потребления культура жизнеобеспечения ориентирована больше на внутреннюю организацию социума, что также является функцией соционормативной культуры. Гуманитарную подсистему культуры составляют нормативно-ценностные и мировоззренческие идеи и представления этического, религиозного и пр. характера, т. е. она связана со сферой человеческого сознания. Гуманитарная технология «порождает феномен человеческой личности как субъекта социальной деятельности» [276] . Похожий подход к структурированию культуры использовал еще в середине XX в. Л. Уайт, выделяя технологическую, социальную и идеологическую ее подсистемы. Определяющей он считал именно технологическую ее составляющую [277] . Морфология Л. Уайта (40-е гг. XX в.) в своей формулировке содержания технологической, социальной и идеологических подсистем, на наш взгляд, опережает этнографические и этнологические разработки второй половины XX века, что является причиной пересмотра и реактуализации этой концепции в ряде культурологических системных исследований.
