Л. Мосолова - Культурология и глобальные вызовы современности
Между тем, современное инженерно-техническое образование приобрело ряд черт, заставляющих беспокоиться «прогрессивно мыслящую общественность». Назовем эти особенности:
Дисциплинарная дифференциация, связанная с интенсивным членением общего поля инженерно-технической активности, появлением новых специальностей (как углубляющих традиционные направления, так и обусловленных принципиально новыми видами деятельности, возникающими вследствие развития технологий электронной коммуникации, нанотехнологий и т. п.);
Фрагментация учебного комплекса, мозаичность представлений, отсутствие целостного образа мира – природного и социального – в рамках которого осуществляется инженерно-техническая деятельность;
Прагматизация учебного процесса, его узкая направленность на решение тактических задач – востребованности выпускника в конкретной сфере профессиональной деятельности;
Превращение образования в сферу услуг, усиление социальной значимости вузовского диплома в ущерб ценности самоактуализации как следствия раскрытия творческого потенциала личности в процессе образования и самообразования.
Есть и другие проблемные характеристики, на которых в данной статье мы останавливаться не будем (например, специфическое для России катастрофическое старение преподавательского корпуса в инженерных вузах вследствие непривлекательности преподавательской профессии для молодежи [194] ). Рассмотрим теперь следствия названных процессов. Оговоримся, что мы не ставим задачи т. н. объективного анализа (сбалансированности плюсов и минусов), необходимого в диссертации или научном отчете. Формат актуальной статьи позволяет нам сделать акценты именно на тех моментах, которые вызывают обеспокоенность и которые могут привести к крайне негативным последствиям.
Итак, дисциплинарная дифференциация в инженерной науке и в определенной мере отражающая эту тенденцию фрагментация учебного процесса задают выраженный техноцентристский контекст образования. На первый взгляд, это естественно. А каким же еще должно быть инженерно-техническое образование? Представляется, однако, что все более остро звучит предупреждение выдающегося немецкого философа техники Э. Каппа о том, что всем центробежным устремлениям в науке и технике должно соответствовать равное по силе центростремительное движение к глубинам человеческого духа, что позволит достичь антропологического масштаба в контроле над техникой. [195]
Само по себе понятие контроля над техникой по мере стремительных перемен, произошедших в технике в XX веке, оказалось, по сути, провидением целого пласта социокультурных исследований, философских, культурологических размышлений интеллектуалов. Понятие контроля имеет место и в специальных инженерных дисциплинах, однако оно носит там узкопрофессиональный характер. Но такое, фрагментарное представление о контроле вовсе не формирует чувства профессиональной ответственности. Тем более что для современного человека искусственная, техногенная среда становится все органичнее, она даже более привычна для него – физиологически, психологически – чем среда естественная, природная. Процесс отчуждения людей, замещения их естественной среды искусственной приобретает лавинообразный характер. Современный человек, например, признается, что его охватывает паника, если, выйдя утром на работу, он оставил дома мобильный телефон. А чего стоит идея человека-киборга, чья генетическая природа подчинена встраиванию в окружающий его электронный мир?
Что противопоставить этому? Как компенсировать потери отчуждения человека от собственной природы? Что следует учитывать при стратегическом проектировании образовательного тренда?
На наш взгляд, в дихотомии «фундаментальное – узкопрофессиональное» в системе образования акцент следует ставить на первой составляющей. Фундаментальная компонента расширяет диапазон инженерного мышления, противостоит его ориентации исключительно на практический эффект, утилитаризму и инструментализму в принятии решений. Между тем, фундаментальная компонента сегодня не только сокращается в объеме, но и существенно страдает в качестве: студенты, поступившие в вуз в ситуации демографического спада, да еще и через ЕГЭ, просто не способны удерживаться на вузовском уровне по математике, физике, химии. И здесь уже преподаватели решают дилемму: либо ставить заслуженные «неуды», понимая, чем это грозит для штатного расписания вуза, либо снижать требования.
Кроме того, эволюция техносферы, в которой действует закон необходимого разнообразия, предоставляет такой широкий спектр возможной динамики, что в рамках частных подходов невозможно определить, какая из этих возможностей более перспективна. Вот пример. Сегодня много говорят о нанотехнологиях как о приоритетном инновационном направлении научно-технического прогресса. Причем говорят и представители технических наук, и материаловеды, и физики, химики, биологи, медики… От нанотехнологий ждут принципиально новых возможностей в области хранения и переработки информации. Приставка нано– эксплуатируется в рекламе, предлагающей нанокосметику и даже наногуталин. То есть, само это слово приобретает магическую окраску, как бы гарантируя тем самым высокое, и при том современное качество продукта. Но к какой области научного знания – естественные науки, технические науки или социальные – относятся исследования микроскопических частиц?
В связи с нанотехнологиями даже сама по себе такая постановка вопроса не вполне правомерна. Дело в том, что нанотехнология является не предметно ориентированным исследованием, а проблемно ориентированным, что акцентирует социокультурное измерение науки, ее соотнесенность с проблемами, актуальными для общества. Ее развитие ведет к изменению не только всего современного научно-технического ландшафта, но и к позитивным экономическим, экологическим и социальным переменам. Поэтому все чаще фиксируется трансдисциплинарный характер нанонауки, интегрирующий в поле науки повседневные социальные ожидания людей [196] .
Однако не следует сводить нанотехнологию и к сугубо прикладным, утилитарным задачам. Из статистических данных, отражающих характер публикаций (Science Situation Index), видно, что доля публикаций сугубо фундаментального характера в нанотехнологии выше, чем доля публикаций фундаментального характера в целом по науке (47 % против 40 %) [197] .
Мы предприняли этот экскурс в нанотехнологию, чтобы показать, что какие бы частные инструментальные задачи ни решались бы в рамках того или иного направления инженерно-технической (либо любой другой) деятельности, перспектива открывается лишь в фокусе фундаментального подхода, позволяющего видеть и прогнозировать на будущее весь комплекс проблем. Следовательно, фундаментальная компонента (мы имеем в виду весь комплекс фундаментальных идей – как в «науках о природе», так и в «науках о духе») – важная составляющая современного образования, которая расширяет профессиональные возможности личности и одновременно создает определенные гарантии социального прогресса.
Приведенный нами пример одного из самых перспективных направлений современного знания, которое пока как бы «приватизировано» инженерными науками, показывает, что дальнейшее членение дисциплин в технических вузах и продолжающаяся фрагментация учебного комплекса – опасная тенденция, явно противостоящая и логике науки, и логике общественного развития.
С этой же точки зрения необходимо преодолеть и стремление к прагматизации учебного процесса, по сути игнорирующей учет социальной и культурной среды, в которой создается и функционирует техника. На пути от идеи до ее практического воплощения следует «просчитывать» не только экономический и технико-технологический эффект, но и последствия бытия новой технологии в социуме, и то, как она повлияет на культурные ценности.
Прагматизация, подстраивание образования под экономическую систему, превращение его в сферу услуг крадет у человека и общества свободу. Техническое развитие не может осуществляться в пределах экономического планирования, закрепляющего технократический подход. Оно должно выйти в сферу культуры, ориентируясь на развитие личности, а не на удовлетворение его бесконечно растущих потребностей и, более того, не на провоцирование их. Технический прогресс тогда обретает антропологическое измерение, учитывая ценностный вектор человеческого бытия, он перестает быть доминантой в жизни общества, становясь побочным результатом свободной самореализации критически мыслящего человека. На этом пути появляются возможности и корректного контроля и регулирования технического прогресса, минимизирующих его тяжелые негативные последствия.
Вопрос о социогуманитарной экспертизе техносферы актуализируется в связи с такой характерной для нее особенностью, как эскалация техногенного поля во все новые сферы бытия (здесь можно вновь вспомнить о нанотехнологиях, многообещающие развитие которых «грозит» затронуть уже в ближайшем будущем практически все пространство человеческой жизни, включая повседневность). Надо ли бездумно принимать все, на что способна техническая мысль? Уместно напомнить и о глобализации негативных последствий технической деятельности (например, аварии на АЭС или на нефтяных танкерах), и о вооруженных конфликтах. Амбивалентность технического воздействия определяется также тем, что техника включается людьми в арсенал средств борьбы за реализацию экономических и политических целей и интересов.
