Эрик Дэвис - Техногнозис: миф, магия и мистицизм в информационную эпоху
Техноязычники
Некоторых наиболее сознательных творческих магов, работающих сегодня над своими могущественными заклинаниями, можно отыскать в мире современного язычества, этой жизнерадостной магической культуре, членство в которой всегда открыто для тех, кто хотел бы устроить «перезагрузку» для ритуалов, мифов и богов древних политеистических культов. Язычники слишком анархичны, чтобы их можно было объединить под эгидой какого-то одного движения. Их слишком много, они слишком разные: ведьмы (предпочитающие называть себя викканками), феи, друиды, поклонники Богини, церемониальные маги, дискордианцы… Они могут почитать деревья, взывать к Рогатому Богу или Великой Богине, бросать руны или танцевать вокруг праздничного костра. Но есть нечто, что объединяет всех язычников, — это точка зрения на воображение как на ремесло, то есть снова как на искусство, инструментальную практику, транспортное средство для духа.
Хотя многие язычники провозглашают непосредственную связь с тайными традициями многовековой давности, большинство относит начало возникновения современного язычества к 1940-м годам, когда государственный служащий и по совместительству нудист по имени Джеральд Гарднер основал ведьмовской ковен на Британских островах. С того времени язычники проделали огромную работу по извлечению и адаптации ритуалов и космологии из-под спуда существующих оккультных традиций, используя силы собственного изголодавшегося воображения и привлекая фрагменты оригинальных преданий, найденных в пыльных томах сказочников и антропологов. Язычники сознательно изобрели свою собственную религию, по ходу дела просто развивая «старые пути», когда возникала такая необходимость. Прекрасно сознавая свое аутсайдерство, язычники складывались как оппозиция той форме христианской западной духовности, которую они обвиняли в патриархальности, авторитаризме и антиэкологизме. Женщины с самого начала играли огромную роль в практиках и верованиях, и большая часть современного феминизма в духе нью-эйдж и либерального христианства, связанная с фигурой Богини, скорее всего, восходит к таким пионерам викканского феминизма, как Зет Будапешт и Стар-хоук. Хотя собственно языческий корень затерялся среди «позитивного мышления» нью-эйдж, оздоровительных медитаций и мистицизма Геи, его легко опознать по радостному принятию плотного мира, по тому, насколько глубоко он уходит в то, что языческий автор Чэс Клифтон называл «почвой и цветами, кровью и проточной водой, сексом и болезнями, заклинаниями и предметами домашнего обихода». Страстно и зачастую с намеренным юмором они настаивают на сакральности тела и земли, а большинство верит, что активное взращивание магического таланта может заново возвести мост к тому чарующему, но всегда очень конкретному миру, в котором жило большинство людей, покуда Просвещение не свело anima mundi до уровня бездушной машины.
В 1985 году, когда Маргот Адлер — ведьма, работавшая журналистом на National Public Radio, перерабатывала свою книгу «Украденная луна» — грандиозный исторический труд об американском язычестве, она провела несколько дней в местном языческом круге и обнаружила нечто, способное поразить каждого, кто ожидает погрузиться в ярмарочную атмосферу домотканой одежды и самодельных украшений: оказывается, «поразительно» большой процент дохода этих ходячих анахронизмов извлекается из технических сфер, особенно из области компьютерной индустрии. В исследовании 1989 года, посвященном современному ведьмовству в Англии, антрополог Т. М. Лурман также столкнулась с тем обстоятельством, что значительная часть ее респондентов оказалась тесно связанной с компьютерной техникой. Сами они давали множество самых разных объяснений этой парадоксальной ситуации — от веры в то, что «компьютеры — это замаскировавшиеся элементальные духи», до того простого факта, что компьютерная индустрия создает рабочие места для тех же самых смекалистых иконоборцев и экспериментаторов, которых привлекает язычество. Можно, однако, предположить, что большая часть этих «техноязычников» согласилась бы с высказыванием Артура Кларка: «Всякая достаточно развитая технология неотличима от магии». Это замечание заслуживает здесь более пристального внимания, чем то, которое оно обычно получает в критической литературе.
Такого рационалиста (пусть порой и склонного к мистике), как Кларк, вряд ли можно обвинять в том, что он способен поставить межконтинентальные баллистические ракеты и Deep Blue в один ряд с любовными зельями и приворотными амулетами. Он, по-видимому, просто имел в виду, что продвинутая технология выглядит как магия с социокультурной точки зрения. Для многих людей, навсегда обреченных — из-за недостатка образования и пробелов в знании — оставаться непосвященными в предельно логический мир, который стоит за работой нашей машинерии, развитые технологии могут показаться магическими, потому что они действуют спонтанно и как будто бы сверхъестественным образом. Даже в среде хорошо образованных людей часто случается так, что человек знает о конверторных спиральных катушках звездолета «Энтерпрайз» больше, чем о процессоре, установленном на его рабочем месте.
Эта ситуация год от года становится только хуже. В прежние времена вы, по крайней мере, могли посмотреть на новейшие машины или даже потрогать их, понаблюдать за тем, как они поглощают сырье, передвигают предметы и сносят их с лица Земли, мчатся по поверхности планеты. Было легко понять, что эти хитрые изделия действительно всего лишь машины, использующие в своей работе природные силы при помощи сложного сочетания механических частей и простейших сил и энергий. Но современные цифровые технологий достигли бестелесного качества, ведь мельчайшие компоненты некоторых чипов приближаются по своим размерам к длине волны видимого света. Микротехнологии реорганизуют материю в масштабах отдельных кристаллов силикона и генетических пар, они проникают в тело, они оформляют вибрирующие потоки электронов в сложные невидимые логико-информационные сооружения. Двадцать лет назад в пятидесяти процентах случаев вы сами могли починить свой автомобиль, но сегодня, когда машина набита компьютерными чипами и миниатюрными сенсорами, как ведерко с мороженым от Ben & Jerry's — кулинарными украшениями, вам потребуется сложная техника только для того, чтобы отыскать причину поломки. Технологическая логика стала невидимой, то есть оккультной в буквальном смысле этого слова. Если у вас нет кода, вы останетесь в неведении. А всех кодов больше нет ни у кого.
Максиму Артура Кларка можно проинтерпретировать и в более позитивном ключе. Новые могущественные технологии волшебны, потому что они функционируют в качестве магии, вскрывают неизведанные протеиче-ские щели новых возможностей в монолите социальной реальности. Они позволяют людям проецировать свою волю на вещи и явления мира, трансформировать его и, по крайней мере отчасти, делать это в соответствии с их собственным воображением. Разумеется, по мере того как мы внедряем новые технологии в наш повседневный мир, они теряют часть своего волшебного шарма, и их магические свойства пропадают в самом старом сказочном смысле: их расколдовывают. Новые изобретения печально известны тем, что они создают новые жизненные ситуации, по большей части определенно неприглядного свойства, причем, как правило, никто не может предугадать их заранее, и, уж конечно, никто не закладывает в изобретения такие пагубные цели. Маги из исследовательских и опытно-конструкторских лабораторий, охваченные тем, что Тейяр де Шарден называл «демоном исследования», демонстрируют все признаки близорукости по отношению к этим последствиям и продолжают день за днем штамповать новшества. Оперируют ли их машины с цифровым или генетическим кодом, они по меньшей мере создают иллюзию, что благодаря им сознание в очередной раз приблизилось к овладению материальными силами. Если мы теперь вспомним, что представление участвует в формировании нашего мира наравне с научной истиной, то непрестанное возникновение новых сложных технологий, которые определяют нашу жизнь на заре XXI века, может парадоксальным образом увлечь нас в мир силиконового колдовства.
Такие парадоксы — настоящая пытка для техноязычников, но, помимо всего прочего, существуют известные фундаментальные социальные причины, по которым солидное число людей пытается соединить компьютерную культуру и оккультное. Одна из экспериментальных площадок, где встречаются эти течения, — фэндомы любителей научной фантастики и фэнтези. Эта субкультура наделена недюжинной изобретательностью, а энтузиазм книжных червей, ее представляющих, и их особенное чувство юмора могут поспорить с языческими. Церковь Всех Миров, к примеру, одна из наиболее эклектических и устойчивых магических групп в США (и кроме всего прочего, первая, участники которой начали величать себя язычниками), возникла, когда несколько студентов-либер-тариев начали практиковать полигамную марсианскую религию, описанную в романе Роберта Хайнлайна «Чужак в чужой стране». Многие язычники обогащали свои ритуалы и космологии отсылками к «Звездному пути», Толки-ну и комиксам. Это поп-культурное «браконьерство» достигло поистине головокружительной высоты в сатирической Церкви СубГения, пародийном культе, в котором за наигранным почитанием летающих тарелок, магазинного китча и курящего трубку бога по имени Боб, похожего на Уорда Бивера,[52] скрыто довольно проницательное исследование магического сознания Америки.
