Человек читающий. Значение книги для нашего существования - Хисген Рюд
Эфемерное будущее нашего языка
В Журнале для информационных специалистов за июль 2021 года консультант по информационным вопросам Королевской библиотеки Нидерландов Марианна Херманс отмечает, что цифровая динамика представляет собой серьезный вызов для библиотек:
Что, как и где мы храним? Как эта динамика отразится на пользователях и читателях в будущем? Стабильный, линейный аспект текста отступает на задний план. Станет ли все вокруг подвижным, или нам стоит искать новую опору? Королевской библиотеке тоже придется выйти за пределы собственных стен. Время, когда мы занимались исключительно хранением публикаций, миновало[156].
Будущее языка, говорит Херманс, эфемерно. Теперь эфемерно даже прошлое языка — к неудовольствию тех, для кого любые языковые изменения по определению — ухудшение. Но это не та эфемерность, которая интересует Херманс и библиотеки. Речь идет именно о письменном языке, на который цифровизация оказывает существенное влияние. В цифровой документальной вселенной твердая почва все стремительнее ускользает у нас из-под ног.
В своей колонке в газете NRC Handelsblad от 26 октября 2021 года Максим Фебрюари размышляет над высказыванием Херманс: «Плоская поверхность бумаги никогда не была идеальным союзником для нашего подвижного мозга», — пишет Фебрюари.
Сегодня в интернете мы видим, как тексты меняются в одночасье или вообще исчезают. «Тексты становятся текучими, а публикации — обтекаемыми, — пишет Марианна Херманс. — Они больше не носят постоянный, фиксированный характер. Вместо статичного, физического присутствия в книжном шкафу или библиотеке текст приобретает подвижность и динамичность».
Херманс также говорит о поэзии, но для поэзии не всегда имеет значение, зафиксированы ли слова на бумаге или нет. Незыблемость важна для текстов, дающих гражданам некую опору: законов, руководств, директивных документов. Для текстов, которые можно запросить в министерстве и в отношении которых невелика вероятность того, что в один прекрасный день они вдруг станут текучими и исчезнут.
Изменчивость текстов будущего — крайне увлекательный вопрос. К слову, недооцененная политическая тема. В рамках государства текст играет огромную роль, и его устойчивость имеет первостепенное значение. Изобретение книгопечатания и кодификация права обеспечивали эту устойчивость на протяжении прошедших веков, и, можно сказать, что тогдашняя реальность на какое-то время закрепилась на бумаге[157].
Вот перед какой дилеммой мы оказались. С одной стороны, новая пластичность текстов соответствует человеческой сущности и изменчивости, характеризующей наше земное существование, где единственная уверенность состоит в ее отсутствии. Ритмичные, то появляющиеся, то исчезающие строки в «подвижных стихах» Тоннуса Остерхофа{58}, с их непредвиденным расположением на бумаге, всякий раз играют с нашими ожиданиями. Нам никуда не деться от цифровой динамики — хотим мы этого или нет. Но одно дело поэзия. А что, если подобная динамика возобладает в религии, праве и науке? «Вопрос этой подвижной эпохи заключается в том, как обеспечить юридическую определенность, когда все эфемерно», — замечает Фебрюари.
Помимо философских размышлений, на ум приходит чисто практическое соображение о том, что подобная цифровая динамика предъявляет гораздо более высокие требования к читателю, чем предсказуемость на бумаге. Именно эта дополнительная когнитивная нагрузка обуславливает цифровое неравенство. Как справиться обществу с этим испытанием?
Термин «демократический», применяемый для описания цифровой системы знаний, звучит красиво, но вводит в заблуждение. Разумеется, в Сети в качестве создателей и потребителей знаний присутствуют миллионы людей. Наряду с институтами образования и библиотеками интернет стал новым «эпистемическим источником» для всех, кто имеет к нему доступ. Но давайте не будем забывать, что этот доступ не самоочевиден. Дихотомия между имущими и неимущими — безвременное явление. Однако в цифровой среде неимущие отстают от имущих не только в экономической сфере, но и в интеллектуальной. Существует феномен так называемого вторичного цифрового неравенства, того, что Майкл Линч называет «эпистемическим неравенством». Оно связано с тем, что подвижность цифрового текста и навигация — в первую очередь скроллинг, гипертекст и интерактивность — предполагают более высокую когнитивную нагрузку, чем использование печатных текстов. Что, согласно данным некоторых исследований, является препятствием в первую очередь для читателей, обладающих меньшими знаниями по предмету и более низким уровнем рабочей памяти, а также в целом для людей с более низким уровнем образования[158]. Вдобавок, для того чтобы видеть дальше своего носа, требуется определенная дисциплина. Цифровая среда беспрестанно взывает к личной ответственности за то, чтобы отделять факты от мнений, значимое от второстепенного. Многие не справляются с этой задачей и, перегруженные информацией, предпочитают искать укороченные, недвусмысленные тексты.
Цифровые медиа, безусловно, предлагают альтернативу книге как инструменту познания. Но являются ли они той альтернативой, которую мы ищем?
Экранное чтение завоевывает мир
Несмотря на то что в начале XX века книга утра-тила свой возвышенный статус, она оказалась на удивление устойчивым средством коммуникации. Среди всех медиа и модальностей текст был оцифрован первым. Тем не менее восемьдесят процентов книжного рынка по-прежнему составляют бумажные книги. В то время как прочие медиа (музыка, фотографии, кино и видео) потребляются почти исключительно в виде единиц и нулей на цифровых устройствах, цифровая революция в мире текстов и книг застопорилась. Отчасти, вероятно, в силу того, что в случае с книгой бумага — неотъемлемая часть чувственного восприятия. Для кино и музыки (речь идет о среднестатистическом потребителе, кино- и меломаны остаются за скобками) носитель играет гораздо меньшую роль, поскольку потребляется лишь содержание (изображение и звук). Заметим к тому же, что на протяжении веков мы живем с книгами в своего рода симбиозе. Книги столь прочно закрепились в нашей повседневной жизни, что по-прежнему ежедневно напоминают нам о своем существовании.
В XXI веке цифровые медиа подвергли устойчивость книги серьезному испытанию. В то время как функциональное чтение, особенно с появлением электронной почты и Всемирной сети, стало как никогда важным, чтение как способ удовлетворения интеллектуального любопытства и средство для отдыха сошло на нет. Читатели длинных текстов всегда составляли ничтожно малый процент, но сегодня, похоже, их стало еще меньше. Продажи книг сохраняют стабильность, но это не значит, что все продаваемые книги на самом деле читаются. Книги остаются относительно недорогим способом приобретения символического капитала, как для собственного журнального столика, так и для того, кому вы преподносите книгу в подарок. Именно в силу важности символического капитала юристы, даже сейчас, когда кодексы и юриспруденция предлагаются в цифровом формате, по-прежнему заставляют свои кабинеты внушительными коллекциями печатных изданий.
Мы уже выяснили, каким образом цифровые медиа вытесняют книги. Наряду с текстами на экранах, за наше внимание борются мелькающие на тех же самых экранах кино, радио, телевидение и все современные носители звука. Текст также вытесняется другими модальностями. Существует жесткая мультимедийная конкуренция за фактологические знания, которые всегда были важным побудительным мотивом к чтению. Сегодня, чтобы идти в ногу со временем, похоже, нет необходимости полагаться на чтение, тем более длинных книг. Свойственная старшему поколению привычка читать считается старомодной.
Однако сейчас нам известно, что чтение, и в первую очередь вдумчивое чтение, непроизвольно сопряжено с важными для развития нашей культуры аспектами. Благодаря чтению мы расширяем словарный запас, стимулируем абстрактное мышление и навыки аргументации, знакомимся с другими культурами, развиваем толерантность и эмпатию. Чтение шлифует наш интеллект, держит мозг в тонусе и благоприятствует духовному росту. Дигитализация подрывает прежде всего ментальную дисциплину, концентрацию, способность к абстрактному мышлению, рассуждению и пониманию аргументации.
