Павел Берков - История советского библиофильства
В условиях военных лет, в обстановке, когда смерть на каждом шагу угрожала людям — на передовых позициях и в осажденных городах, регулярно подвергавшихся обстрелам и бомбардировкам, — проявления любви к книге приобретают другой, большой человеческий смысл.
Один из, может быть, самых глубоких очерков в сборнике «Друзья мои — книги», посвященный рассказу о том, как на Украине в дни фашистской оккупации две уманские библиотекарши, «две мужественные женщины спасли от уничтожения целую районную библиотеку», В. Г. Лидин озаглавил «Книга бессмертна». В итоге изучения материалов по истории библиофильства — русского и зарубежного — мы пришли к выводу, что бессмертна не только книга, но и любовь к книге, — может быть, самая благородная, после любви к человеку и к Родине, разновидность любви, выработавшаяся в культурном мире. Сведения, собранные нами о проявлениях любви к книге в дни Великой Отечественной войны, особенно подтверждают сказанное.
Однако прежде остановимся на состоянии советского библиофильства в самом преддверии войны — в первой половине 1941 г. После временного затишья в работе московских и ленинградских библиофильских организаций во второй половине 1930-х годов, в советском библиофильстве с самого начала следующего десятилетия понемногу стало вновь наблюдаться оживление. Конечно, и раньше, несмотря на прекращение деятельности РОДК, ЛОБ, УБТ, БТБ, советское книголюбие не замерло: букинистические и антикварные книжные магазины продолжали выполнять и перевыполнять свои планы, библиофилы по-прежнему посещали книжные лавки, охотились за «дезидератными» редкостями, заказывали художникам или, кто умел, сами выполняли разнообразные экслибрисы, обменивались друг с другом книгами, гравюрами, экслибрисами, но все это делалось в частном порядке, а не в рамках библиофильских объединений. И все же отсутствие последних явно ощущалось книголюбами, собирателями книг, библиофилами.
Поэтому вполне естественно, что вскоре стали делаться попытки возобновить коллективный принцип в деятельности библиофилов. На этот раз они исходили из писательской среды. Кажется, одной из первых подобных попыток была состоявшаяся еще 22 апреля 1938 г в Московском клубе писателей «встреча писателей с московскими книжниками-букинистами». Как указывалось в пригласительном билете, в вечере должны были принять участие писатели, букинисты, собиратели книг. Какова была цель встречи и ее результаты, нам неизвестно. Однако только через три года были сделаны дальнейшие попытки создания библиофильских объединений среди писателей, имевшие конкретные результаты.
В феврале 1941 г. в «Литературной газете» появились статьи В. Г. Лидина «Писатель и книга» и С. М. Городецкого «Еще о писателе и книге», в которых ставился вопрос об отношении писателя к книге не с литературной, а библиофильской точки зрения. Вскоре по инициативе В. Г. Лидина в помещении Клуба писателей состоялись два книжных базара — 29 марта и 13 и 14 мая (127).
В День печати 1941 г. и в Ленинграде состоялся книжный базар в помещении Дома писателя им. Маяковского. В корреспонденции ленинградского сотрудника «Литературной газеты» Б. Реста отмечалась необычная черта этого книжного базара: в залах Дома писателя кроме традиционных в таких случаях киосков книжных магазинов были выставлены редкие книги, принадлежавшие крупнейшим ленинградским библиофилам-писателям. «Кажется, впервые, — не вполне точно писал корреспондент, — публично выставлялись книги из знаменитой коллекции проф. В. Десницкого, показавшего уникальные издания сочинений Крылова, Чернышевского и др.». Переводчик В. П. Исаков выставил свое замечательное собрание иллюстрированных книг, член-корреспондент Академии наук СССР Н. К. Пиксанов демонстрировал единственную в мире коллекцию из 150 изданий и рукописных копий «Горя от ума» Грибоедова, а проф. Г. А. Гуковский представил наиболее редкие и интересные экземпляры своего, не имевшего равных подбора русских книг XVIII века. Каждый из экспонентов-библиофилов давал у своей витрины пояснения посетителям книжного базара, обращавшимся к ним с вопросами (10).
Под несомненным воздействием московских книжных базаров в мае 1941 г. в Клубе писателей возник Кружок любителей книги. Через несколько лет в статье, посвященной памяти Д. С. Айзенштадта, В. Г. Лидин отметил роль этого выдающегося библиофила в многочисленных книжных начинаниях 20—40-х годов, в том числе и в создании Кружка любителей книги. Однако, нисколько не умаляя роли Д. С. Айзенштадта в библиофильских мероприятиях этих лет, по справедливости следует воздать должное и самому В. Г. Лидину. С его именем связано многое в истории советского библиофильства.
Первое заседание кружка состоялось в самом конце мая 1941 г. В отчете о нем в «Литературной газете» от 8 июня 1941 г. сообщалось, что В. Г. Лидин демонстрировал редкие книги своей библиотеки и что на одном из ближайших заседаний кружка предполагается доклад Н. П. Киселева «Издания типографии Симеона Полоцкого в Москве». На состоявшемся в первой половине июня втором заседании кружка В. Г. Лидин продолжил рассказ о редкостях своего собрания и демонстрировал единственный полный уцелевший экземпляр книги В. А. Гиляровского «Трущобные люди», посланный в цензурный комитет. На этом же заседании было избрано бюро кружка в составе В. Г. Лидина, М. Я. Цявловского, Н. С. Ашукина, Д. С. Айзенштадта и А. М. Эфроса. Война, разразившаяся через несколько дней после того, положила конец едва начавшейся деятельности Кружка любителей книги. Но возникшее движение, как будет видно из дальнейшего, не приостановилось.
Материалы по истории советского библиофильства военного времени как-то естественно, сами собой группируются по несколько условному, но в целом правильному территориальному принципу — фронт, Москва, Ленинград, прочий «тыл».
К сожалению, сведения наши о библиофильстве данного периода в количественном отношении, говоря языком арифметики, обратно пропорциональны территориям, о которых идет речь. Больше всего мы знаем о библиофильской жизни военного времени в Москве и Ленинграде. Несравненно меньше наши сведения о книге и книголюбии на фронте и в особенности в тылу. Однако все же в литературе времени Великой Отечественной войны отразились образы солдат и офицеров-книголюбов, возивших с собой в вещевой сумке какую-то одну или несколько любимых книг. Литературовед И. Я. Айзеншток, с первых дней войны и до демобилизации в второй половине 1940-х годов находившийся в действующей армии, рассказал нам, что в его части у одного офицера была с собой «Война и мир» Толстого, которую читал и перечитывал не только сам владелец, но и — в порядке записи — другие офицеры и солдаты. В другой части солдаты и офицеры, чем-либо отличившиеся при выполнении боевых заданий, получали право в первую читать книги, привезенные полковником, старым книголюбом.
У самого И. Я. Айзенштока, у которого с давних пор имеется чрезвычайно богатая библиотека, и на фронте в землянке была полочка с книгами, вызывавшая живой интерес всех, кто по разным причинам посещал его. Некоторые подробности появления этого «походного филиала» библиотеки И. Я. Айзенштока заслуживают сохранения в нашей книге. Осенью 1941 г. он получил короткую командировку в Ленинград и, по своему библиофильскому обыкновению, посетил Книжную лавку писателей, где приобрел «Посмертные записки Пикквикского клуба» Диккенса в издании «Academia». Так как он должен был, не заходя домой, отправиться в свою часть, то оставил купленные книги в Лавке с условием, что они будут выданы ему по возвращении в Ленинград. Однако в течение ближайшего года И. Я. Айзенштоку не пришлось побывать в Ленинграде. В ноябре 1942 г. один из его знакомых офицеров был отправлен в Ленинград. И. Я. Айзеншток дал ему ключ от своей ленинградской квартиры и поручил зайти в Книжную лавку писателей и попросить «Записки Пикквикского клуба». Товарищ выполнил его просьбу и таким образом у И. Я. Айзенштока возникла книжная полочка, о которой было сказано выше.
В газетах военных лет часто встречались очерки и рассказы о том, как воины спасали горевшие библиотеки, сохраняли и передавали людям, известным им в качестве библиофилов, экземпляры старинных или ценных книг, а иногда и сами получали в награду книги от населения. Один такой эпизод описан В. Г. Лидиным в сборнике «Друзья мои — книги». Очерк называется «От потомков Шевченко». В нем рассказывается, что жители села на Киевщине поднесли офицеру одного из полков 2-го Украинского фронта том стихотворений Шевченко в издании Большой серии «Библиотеки поэта». (83, с. 110).
В периодической печати времени войны нередко встречались сведения о том, что офицерами и солдатами издавались рукописные журналы и разного рода литературные сборники. В газете «Ленинградская правда» от 11 апреля 1942 г. была помещена заметка «Окопные журналы», в которой сообщалось о подобных рукописных журналах, изготовлявшихся в 4–5 экземплярах; здесь были названы журнал «За Ленинград» (вышло ко времени опубликования заметки 15 номеров и сатирический листок «Навесным огнем», пользовавшийся значительным успехом среди окопных читателей. Немного позже в той же «Ленинградской правде» были приведены сведения о продолжавшемся выпуске журнала «За Ленинград» и о приложении к нему — «Библиотечка бойца». Нам известно, что среди читателей этих изданий сразу же оказались коллекционеры, которые стали тщательно подбирать окопные рукописные журналы и армейские печатные газеты и пересылать их в тыл родственникам для своих библиотек. В газетных заметках о советских книголюбах послевоенного времени нам встречались указания, что у некоторых собирателей имеются интересные коллекции подобных фронтовых и тыловых изданий.
