Надежда Пестрякова - Литературные вечера. 7-11 классы
Я тебя не встревожу ничуть,
Я тебе ничего не скажу.
Ведущий (читает стихотворение Ф. Тютчева «Предопределение»):
Любовь, любовь – гласит преданье —
Союз души с душой родной —
Их съединенье, сочетанье,
И роковое их слиянье,
И… поединок роковой…
И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец…
(Соня сидела, закрыв лицо руками. Увидев Раскольникова, быстро встала, пошла к нему навстречу.)
Соня :
– Что бы со мной без вас-то было! (Быстро проговорила, поравнявшись с ним. Раскольников прошел мимо нее, сел. Она стала перед ним в двух шагах.)
Раскольников :
– Что, Соня? (В лице ее выразилось страдание.)
Соня :
– Только не говорите со мной, как вчера! (Прервала она его.) Пожалуйста, уж не начинайте. И так мучений довольно…
Раскольников :
– Вот мне интересно было бы узнать, как бы вы разрешили теперь один «вопрос». Представьте себе, Соня, что вы знали бы все намерения Лужина заранее, знали бы, что через них погибла бы совсем Катерина Ивановна, да и дети; вы тоже, в придачу. Полечка также… потому ей та же дорога. Ну-с, так вот: если бы вдруг все это теперь на ваше решение отдали: тому или тем жить на свете, т. е Лужину ли жить и делать мерзости или умирать Катерине Ивановне? То как бы вы решили: кому из них умереть? Я вас спрашиваю. (Соня с беспокойством, пытливо на него посмотрела.)
Соня :
– Я уже предчувствовала, что вы что-нибудь такое спросите. Зачем вы спрашиваете, чему быть невозможно? Да ведь я Божьего промысла знать не могу… И к чему вы спрашиваете, чего нельзя спрашивать? К чему такие пустые вопросы? Как может случиться, чтобы это от моего решения зависело? И кто меня тут судьей поставил: кому жить, кому не жить? Говорите лучше прямо, чего вам надобно! Неужели вы только затем, чтобы мучить, пришли! (Соня не выдержала и горько заплакала. Раскольников склонил голову, закрыл руками лицо. Она подошла, села рядом. В его сердце волна ненависти, но увидел ее любящий взгляд, и ненависть исчезла. Губы его бессильно кривились. В сердце Сони – ужас. Она тихо подошла к нему.)
Соня :
– Что с вами?
Раскольников :
– Ничего, Соня. Зачем только тебя-то я пришел мучить? Зачем?
Соня :
– Ох, как вы мучаетесь! (Произнесла она с страданием.)
Раскольников :
– Вот что, Соня, помнишь ты, что я хотел тебе вчера сказать? Я сказал, уходя, что, может быть, прощаюсь с тобой навсегда, но что если приду сегодня, то скажу тебе… кто убил Лизавету. Ну, так вот я и пришел сказать. (Она задрожала всем телом.)
Соня :
– Так вы это в самом деле вчера… почему ж вы знаете? (С трудом прошептала Соня.)
Раскольников :
– Знаю. (Соня с трудом начала дышать, лицо ее побледнело.)
Соня :
– Нашли, что ли, его? (Спросила робко.)
Раскольников :
– Нет, не нашли.
Соня :
– Так как же это вы про это знаете? (Чуть слышно.)
Раскольников :
– Угадай. (Он обернулся к ней с искривленной улыбкой.)
Соня :
– Да вы… меня… Что же вы меня так… пугаете?
Раскольников :
– Стало быть, я с ним приятель большой… коли знаю. Он Лизавету эту… убить не хотел… Он ее… убил нечаянно… Он старуху убить хотел… (Глядят друг на друга) Так не можешь угадать-то?
Соня :
– Н-нет. (Чуть слышно прошептала Соня.)
Раскольников :
– Погляди-ка хорошенько. (Соня стала медленно подниматься, выставив вперед руку, отстраняясь от него. Ужас ее сообщился и ему: испуг показался и в его лице.)
Соня :
– Угадала? (Прошептал Раскольников.)
Раскольников :
– Господи! (Ужасный вопль вырвался из ее груди. Она схватила его за руки, пристально смотрела в его лицо, стараясь уловить надежду, но сомнений не оставалось. Соня вскочила, ломая руки, затем воротилась, села рядом, вдруг вскрикнула и бросилась перед ним на колени.)
Соня :
– Что вы, что вы это над собой сделали! Нет, нет тебя несчастнее никого теперь в целом свете! (Соня крепко обняла его и заплакала навзрыд.)
Раскольников :
– Так не оставишь меня, Соня? (С надеждой смотря на нее, спросил Раскольников.)
Соня :
– Нет, нет; никогда и нигде! За тобой пойду, всюду пойду! О господи! О, что теперь делать! Вместе, вместе! В каторгу с тобой вместе пойду!
Раскольников :
– Я, Соня, еще в каторгу-то, может, и не хочу идти. Знаешь, что я тебе скажу: если б только я зарезал из того, что голоден был, то я бы теперь… счастлив был! Знай ты это! И можешь ты любить такого подлеца?
Соня :
– Да разве ты тоже не мучаешься? (Вскричала Соня.)
Раскольников :
– Соня, у меня сердце злое. Я потому и пришел, что зол. Есть такие, которые не пришли бы. А я трус и … подлец! Вот что: я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил… Ну, понятно теперь?
Соня :
– Н-нет, только… говори, говори! Я пойму, я про тебя все пойму!
Раскольников :
– Я ведь только вошь убил, Соня, бесполезную, гадкую, зловредную.
Соня :
– Это человек-то вошь! (Его глаза горели лихорадочным огнем, он почти бредил, на губах его – беспокойная улыбка. Соня поняла его муки, ломала руки в отчаянье.)
Раскольников :
– Я… я захотел осмелиться и убил… я только осмелиться захотел, Соня, вот вся причина!
Соня :
– О, молчите, молчите! От бога вы отошли, и вас бог поразил, дьяволу предал!.. (Она вскрикнула, всплеснув руками.)
Раскольников :
– Мне надо было узнать тогда, и поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек? Смогу ли я переступить или не смогу? Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я дрожащая или право имею…
Соня :
– Убивать? Убивать-то право имеете? (Она всплеснула руками.)
Раскольников :
– Разве я старушонку убил? Я себя убил, а не старушонку! Тут так-таки разом и ухлопал себя, навеки! А старушонку эту черт убил, а не я! Довольно, Соня, довольно! Оставь меня! (Раскольников облокотился на колена, стиснул ладонями голову, как в клещах.)
Соня :
– Экое страдание! (Мучительный вопль вырвался у Сони.)
Раскольников :
– Ну, что теперь делать, говори! (Спросил и смотрел на нее с безобразно искаженным от отчаяния лицом.)
Соня :
– Что делать! (Она вскочила, глаза ее засверкали.) Встань! (Схватила его за плечо.) Поди сейчас, сию же минуту, стань на перекрестке, поклонись, поцелуй сначала землю, которую ты осквернил, а потом поклонись всему свету, на все четыре стороны, и скажи всем, вслух: «Я убил!» Тогда бог опять тебе жизни пошлет. Пойдешь? Пойдешь? (Она спрашивала, вся дрожа, схватив его за обе руки. Раскольников был поражен.)
Раскольников :
– Это ты про каторгу, что ли, Соня? Донести, что ль на себя надо?
Соня :
– Страдание принять и искупить себя им, вот что надо.
Раскольников :
– Нет! Не пойду я к ним, Соня!
Соня :
– А жить-то, жить-то как будешь? Жить-то с чем будешь? Замучаешься, замучаешься! Этакую-то муку нести! Да ведь целую жизнь, целую жизнь! (Соня в отчаянной мольбе простирала к нему руки.)
Раскольников :
– Привыкну… (мрачно) Будешь ко мне в острог ходить, когда я буду сидеть?
Соня :
– О, буду! Буду! (Оба сидели рядом, грустные и убитые. Он чувствовал любовь Сони, но от этого было тяжелее, он стал несчастнее, чем прежде. Соня плакала.) – Есть на тебе крест? (Неожиданно спросила она.) Нет, ведь нет? На, возьми вот этот, кипарисный. У меня другой остался, медный, Лизаветин. Возьми… ведь мой! Ведь мой! Вместе ведь страдать пойдем, вместе и крест понесем!.. (Упрашивала его Соня.)
Раскольников :
– Не теперь, Соня. Лучше потом.
Соня :
– Да, да, лучше, лучше, как пойдешь на страдание, тогда и наденешь. Придешь ко мне, я надену на тебя, помолимся и пойдем.
Ведущий (читает стихотворение Ф. Тютчева):
Не говори: меня он, как и прежде любит,
Мной, как и прежде, дорожит…
О нет! Он жизнь мою бесчеловечно губит,
Хоть, вижу, нож в руке его дрожит.
То в гневе, то в слезах, тоскуя, негодуя,
Увлечена, в душе уязвлена,
Я стражду, не живу… им, им одним живу я —
Но эта жизнь!.. О, как горька она!
Он мерит воздух мне так бережно и скудно…
Не мерят так и лютому врагу…
