Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том II
Перевод всех сочинений Платона на латынь и краткие пояснения к ним Фичино завершил в 1468 году (впервые опубликованы в 1484 году). Тогда же он приступил к комментированию некоторых платоновских диалогов. Комментарий Фичино к платоновскому диалогу «Пир» (1469 год, известен также под названием «О любви») был источником большинства рассуждений о любви у мыслителей, поэтов и писателей Возрождения. Фичино считал, что любовь представляет собой вид «обожествления» бесконечной игры вечности – воссоединение в Боге человека эмпирического с метаэмпирической Идеей путем постепенного восхождения по лестнице любви.
«Хотя нам нравятся тела, души, ангелы, но на самом деле мы все это не любим; но Бог вот в чём: любя тела, мы будем любить тень Бога, в душе – подобие Бога; в ангелах – образ Бога. Так, если в настоящем времени мы будем любить Бога во всех вещах, то, в конце концов, будем любить все вещи в нём. Ибо, живя так, мы достигнем той степени, когда будем видеть Бога и все вещи в Боге. И будем любить его в себе и все вещи в нём: все дается милостью Бога и, в конце концов, получает искупление в нём. Потому, что все возвращается к Идее, для которой было создано… Истинный человек и Идея человека – одно целое. И все же никто из нас на земле не является истинным человеком, будучи отделен от Бога: потому что тогда он отделен от Идеи, которая является нашей формой. К подлинной жизни мы приходим посредством божественной любви».
В 1473 году Фичино принял сан священника и впоследствии занимал ряд важных церковных постов. В трактате «О христианской религии» (1474 год) он фактически возобновил традицию раннехристианской апологетики.
Деятельность Фичино вызвала широкий общественный резонанс. Вокруг него сложилась группа единомышленников, своего рода ученое братство, получившее известность под названием Платоновская академия в Кареджи. Академия стала одним из важнейших интеллектуальных центров эпохи Возрождения. В её состав входили люди самого разного звания и рода занятий – аристократы, дипломаты, купцы, чиновники, священнослужители, врачи, университетские профессора, гуманисты, богословы, поэты, художники.
В 1480—90-е годы Фичино продолжает исследовать традицию «благочестивой философии» : переводит на латынь и комментирует «Эннеады» Плотина (1484—90 годы; изданы в 1492 году), а также сочинения Порфирия, Ямвлиха, Прокла, Дионисия Ареопагита (1490—1492 годы), Михаила Пселла и др. Воодушевленный переоткрытием античности, Фичино проявляет большой интерес к астрологии и публикует в 1489 году медико-астрологический трактат «О жизни». Это приводит его к конфликту с высшим духовенством католической церкви, в частности с Папой Иннокентием VIII. И только высокое покровительство спасает его от обвинения в ереси.
В 1492 году Фичино пишет трактат «О солнце и свете» (опубликован 1493 год), а в 1494 году завершает обширные толкования к нескольким диалогам Платона. Умер Фичино за комментированием «Послания к римлянам» апостола Павла.
Влияние Фичино на мировоззрение эпохи Возрождения было столь значительным, что, например, Джордано Бруно, читая лекции в Оксфордском университете, представлял третью часть его трактата «О жизни», посвященного проблемам магии и магического, как собственное оригинальное сочинении.
Благодаря переводам трудов Платона, неоплатоников и других произведений античности с греческого на латынь, Фичино способствовал возрождению платонизма и борьбе со схоластическим аристотелизмом.Заложенные в его сочинениях, но им самим не развернутые, предпосылки пантеизма, оказали значительное воздействие на философские воззрения Пико делла Мирандолы, Патрици, Джордано Бруно и др. Апология земной красоты и достоинства человека способствовала преодолению средневекового аскетизма и оказала влияние на развитие изобразительного искусства и литературы. Идея Фичино о «всеобщей религии», не скованной культовыми, обрядовыми и догматическими различиями, сказалась на формировании учения о «естественной религии» в философии 16—17 веков.
Католическая Церковь усилиями, прежде всего, Фомы Аквинского, склонилась к схоластическому аристотелизму, а платонизм Фичино породил в дальнейшем массу направлений христианства, таких, как протестантизм, янсенизм, иосифизм, и, как я сейчас понимаю, конфуцианство. Не исключено, что архиепископ Маттео Риччи взял себе псевдоним Фуччи или Фуджи в память Фичино.
Com'io tenea levate in lor le ciglia,
e un serpente con sei piè si lancia
dinanzi a l'uno, e tutto a lui s'appiglia. [51]
Co» piè di mezzo li avvinse la pancia,
e con li anterïor le braccia prese;
poi li addentò e l'una e l'altra guancia; [54]
li diretani a le cosce distese,
e miseli la coda tra «mbedue,
e dietro per le ren sù la ritese. [57]
Ellera abbarbicata mai non fue
ad alber sì, come l'orribil fiera
per l'altrui membra avviticchiò le sue. [60]
Poi s'appiccar, come di calda cera
fossero stati, e mischiar lor colore,
né l'un né l'altro già parea quel ch'era: [63]
come procede innanzi da l'ardore,
per lo papiro suso, un color bruno
che non è nero ancora e «l bianco more. [66]
Едва я оглянул их мимолетно,
Взметнулся шестиногий змей, внаскок
Облапил одного и стиснул плотно. [51]
Зажав ему бока меж средних ног,
Передними он в плечи уцепился
И вгрызся духу в каждую из щек; [54]
А задними за ляжки ухватился
И между них ему просунул хвост,
Который кверху вдоль спины извился. [57]
Плющ, дереву опутав мощный рост,
Не так его глушит, как зверь висячий
Чужое тело обмотал взахлест. [60]
И оба слиплись, точно воск горячий,
И смешиваться начал цвет их тел,
Окрашенных теперь уже иначе, [63]
Как если бы бумажный лист горел
И бурый цвет распространялся в зное,
Еще не черен и уже не бел. [66]
Шестиногий Змей – созвездие Муха, нападающее на созвездие Хамелеон. Начинается чудесное превращение расплавленного металла и формы в пушку. Прежде, чем в форму будет залит расплавленный металл, необходимо выплавить из неё восковую модель. Для этого форма обвязывается канатами – стропами, подвешивается над огнём с помощью подъёмного механизма – крана – висячего змея. Взметнулся шестиногий змей – паук для строповки – описывается строповка тяжелого груза для подъёма. Другой шестиногий змей – огонь вгрызся духу в каждую из щёк – форма разогревается и расплавленный воск вытекает через поры песчаной формы, изменяя цвет формы и стропов, которые сливаются в одно целое. Оба слиплись, будто воск горячий – прямо описывается процесс вытекания воска, взамен которого форма будет наполняться расплавленным металлом. Изменение цвета формы сравнивается с изменением цвета у хамелеона. Важно, что начавшийся процесс без перерыва переходит в процесс заполнения формы расплавленным металлом, чтобы разогретая форма не успела остыть. Заливка расплавленного металла в холодную форму приведёт к «схватыванию» металла при соприкосновении с холодной формой и отливка не получится.
Белый, как бумажный лист, цвет песчаной скорлупы через который вытекает расплавленный воск, постепенно переходит в бурый.
Li altri due «l riguardavano, e ciascuno
gridava: «Omè, Agnel, come ti muti!
Vedi che già non se» né due né uno». [69]
Già eran li due capi un divenuti,
quando n'apparver due figure miste
in una faccia, ov'eran due perduti. [72]
Fersi le braccia due di quattro liste;
le cosce con le gambe e «l ventre e «l casso
divenner membra che non fuor mai viste. [75]
Ogne primaio aspetto ivi era casso:
due e nessun l'imagine perversa
parea; e tal sen gio con lento passo. [78]
Come «l ramarro sotto la gran fersa
dei dì canicular, cangiando sepe,
folgore par se la via attraversa, [81]
sì pareva, venendo verso l'epe
de li altri due, un serpentello acceso,
livido e nero come gran di pepe; [84]
e quella parte onde prima è preso
nostro alimento, a l'un di lor trafisse;
poi cadde giuso innanzi lui disteso. [87]
Lo trafitto «l mirò, ma nulla disse;
anzi, co» piè fermati, sbadigliava
pur come sonno o febbre l'assalisse. [90]
Elli «l serpente, e quei lui riguardava;
l'un per la piaga, e l'altro per la bocca
fummavan forte, e «l fummo si scontrava. [93]
«Увы, Аньель, да что с тобой такое? —
Кричали, глядя, остальные два. —
Смотри, уже ты ни один, ни двое». [69]
Меж тем единой стала голова,
И смесь двух лиц явилась перед нами,
Где прежние мерещились едва. [72]
Четыре отрасли – двумя руками,
А бедра, ноги, и живот, и грудь
Невиданными сделались частями. [75]
Все бывшее в одну смесилось муть;
И жуткий образ медленной походкой,
Ничто и двое, продолжал свой путь. [78]
Как ящерица под широкой плеткой
Палящих дней, меняя тын, мелькнет
Через дорогу молнией короткой, [81]
Так, двум другим кидаясь на живот,
Мелькнул змееныш лютый, желто-черный,
Как шарик перца; и туда, где плод [84]
Еще в утробе влагой жизнетворной
Питается, ужалил одного;
Потом скользнул к его ногам, проворный. [87]
Пронзенный не промолвил ничего
И лишь зевнул, как бы от сна совея
Иль словно лихорадило его. [90]
Змей смотрит на него, а он – на змея;
Тот – язвой, этот – ртом пускают дым,
И дым смыкает гада и злодея. [93]
Собравшиеся внизу вспоминают одного из главных янсенистов – Аньеля.
