Владимир Петрухин - Загробный мир. Мифы о загробном мире
Другой ребенок Евы был зачат от Адама, и имя его Авель значило «сын», по легендарной версии — «печаль», ибо Ева увидела вещий сон, в котором Каин пил кровь Авеля. Напрасно родители пытались разделить детей и отправили Каина возделывать поле, а Авеля пасти овец. Распря была неизбежна.
Рассказывают, что братья стали спорить, кто из них главнее. Каин утверждал, что он, ибо и земля, на которой стоит Авель, принадлежит ему. Авель же отвечал, что одежда из шкур, которой укрывается Каин, принадлежит ему, пастуху. Предпочтение, данное Господом жертве агнца, привело к убийству. Каин не знал, как ему убить брата, но Сатана прилетел в облике ворона и камнем убил другую птицу…
Каин не знал, что делать с телом брата, пока Господь не послал двух птиц: одна птица убила другую и похоронила в земле. Так и Авель был предан земле. Но по другим еврейским легендам, оскверненная земля, пропитанная кровью Авеля, не желала принимать его тела: она содрогалась так, что Каин сам чуть не упал в вырытую могилу. Тело же первого умершего земля извергала на поверхность, требуя, чтобы ей вернули ту глину, из которой был вылеплен Адам. Каин в ужасе бежал, архангелы же положили тело Авеля на камень, где оно пребывало нетленным до смерти Адама. Лишь когда первочеловек был погребен там, откуда Господь взял пригоршню праха для его творения, земле было предано и тело Авеля. Но одинокая душа Авеля не находила себе покоя, стеная на небе и в преисподней, — ведь там не было других душ. Лишь после смерти Каина, его жены и детей прекратились ее стоны.
В позднейших христианских легендах могила первочеловека располагалась на горе Голгофа в Иерусалиме: кровь распятого Христа призвана была смыть первородный грех, открыв для человечества путь в Царство Небесное, но об этом будет сказано ниже.
Происхождение смерти в Древней Индии. Яма — бог мертвых
В великой древнеиндийской эпической поэме «Махабхарата» рассказывается, что, когда Брахма создал мир, люди были бессмертными — они жили в Золотом веке. Их бесчисленные поколения умножились на земле, и земля, страдающая под их тяжестью, взмолилась к Брахме. Брахма внял ее мольбе, но не мог придумать, как сократить число живущих. Божественное бессилие привело к тому, что творец разгневался, и гнев его породил пламень, который мог погубить все творение. Тогда бог Шива обратился к творцу с советом не губить все живое, а сделать так, чтобы люди умирали, но род их не прекращался.
Брахма усмирил бушующий пламень, но из тела его вышла женщина с венком из лотосов на голове. Она сразу направилась к югу, ведь там, по индийским представлениям, было царство смерти — преисподняя. Тогда Брахма и повелел ей идти и убивать живые существа. Смерть — ее имя было Мритью (родственное русскому «смерть») — расплакалась, ибо не хотела, чтобы ее проклинали все живые существа. Брахма собрал ее слезы, не дав им пролиться на землю: он облегчил Мритью тяжкий труд, создав из ее слез болезни, — они лишали людей жизни.
Богиня Адити, воплощавшая безграничность мира, в начале времен породила множество богов, но восьмой ее потомок Вивасват выглядел безобразным — он не имел ни рук, ни ног (что сближало его образ со змеем), высота его была равна толщине… Старшие братья — боги Митра, Варуна и Бхага решили довершить его образ и отсекли все лишнее: так получился первый человек, творение божественных рук. Из лишних же частей возник слон. Бог Тваштар выдал за это создание свою дочь Сараньюю, и та родила ему близнецов Яму и Ями. Но богиня помнила, что Вивасват не ровня ей: она сотворила свое подобие, сама же покинула мужа. Тот не заметил подмены, и мнимая жена родила ему других детей, в том числе сына Ману — он создал первые законы, от него произошли все смертные люди. Но мачеха выдала себя: она неровно относилась к собственным детям и детям богини, что привело к ее ссоре с Ямой. Тот едва не совершил насилия над мачехой, и мачеха прокляла его, так что одна нога у Ямы отсохла (одноногость выдает хтонического персонажа, связанного с землей и преисподней).
Яма стал первым умершим, его смерть оплакивала сестра Ями, и плач мог длиться вечно, ведь тогда день еще не сменяла ночь. Боги создали ночь, чтобы Ями прекратила причитание. После смерти Яма ушел на юг, где воцарился в царстве смерти и стал локапалой — хранителем одной из сторон света. Прежде там царил Агни, божество огня, но он уступил свое место Яме, сам же стал жрецом богов — он доставляет им жертвоприношения. Ями же стала богиней священной реки Ямуни.
Царство мертвых от мира живых отделяла другая священная река — Вайтарани. Преодолеть Вайтарани человек может, только держась за хвост коровы, которую он при жизни подарил брахману. Яму сопровождали помощники — два четырехглазых пса с огромными ноздрями, они вынюхивали и высматривали тех, кто должен был отправиться в царство смерти. Сам бог в красном одеянии верхом на черном буйволе разъезжал по земле с дубинкой и петлей, которыми вынимал души обреченных.
Его царство — преисподняя, состояла из нескольких адских обителей: в нижней из трех (или двадцати одной) обителей в своей столице Ямапутре и восседал на троне Яма, к нему приводили душу каждого умершего, и загробный писец Читрагупта докладывал богу обо всех поступках умершего на земле. Яма, как судья мертвых, решал его загробную участь: сподобится ли он рая питаров, будет обитать в одном из адов или должен будет возродиться на земле в виде человека или животного. Ипостасями Ямы выступают Кала, бог времени, Антака, умертвляющий, и Мритью — сама смерть. Связь божества смерти со временем естественна: Яма считался также воплощением годового цикла — регулярного возрождения космоса. Действительно, его путь на тот свет, путь первого умершего, объединял все сферы мироздания и был подобен космогоническому акту.
Путь умершему показывал дым погребального костра, с ним он попадал к питарам, становился предком — «отцом». Кремация была неким жертвоприношением, благодаря которому покойник подготовлялся к тому, чтобы стать предком. Обрядовая и поминальная пища — пинда, смесь риса и разных культовых блюд, напоминающая славянскую кутью, ассоциировалась с первоматерией — семенем, из которого возник весь мир, а также со спермой, от которой происходит зачатие человека. Эта связь погребальных и поминальных ритуалов с космогонией и перерождением закономерно приводила к идее возрождения предка в потомках.
Собрание ритуальных текстов «Брихадараньяка-упанишада» увязывает с идеей перерождения посмертный путь человека.
Умершие «идут в дым [погребального костра], из дыма — в ночь, из ночи — в темную половину месяца, из темной половины месяца — в шесть месяцев, когда солнце движется к югу, из этих месяцев — в мир предков, из мира предков — в луну. Достигнув луны, они становятся пищей. Там боги вкушают их, подобно тому, как они вкушают царя Сому (напиток бессмертия), говоря: «Возрастай, уменьшайся». Когда это происходит у них, то люди попадают в пространство, из пространства — в ветер, из ветра — в дождь, из дождя — в землю. Достигнув земли, они становятся пищей. Снова совершается их подношение на огне человека, и затем они рождаются на огне женщины». Путь начинается с погребального костра и заканчивается в огне очага, чтобы вместе с пищей попасть в чрево женщины и приготовиться к новому жизненному циклу.
Нам становится понятной роль печи и очага в культе предков у славян, и даже печь бабы-яги, в которой она поджаривает тех, кто стремится попасть в иной мир. Понятно, почему у предков просили дождя: дождь осеменял землю, дающую пищу для новых рождений.
Английский исследователь античной культуры Ричард Онианс рассказал в своей книге «На коленях богов» о погребальном обычае, смысл которого оставался не ясен специалистам. Гомер рассказывал о том, что греки не доводили до конца обряд кремации трупа — тело сгорало лишь частично, зато повсюду: в микенских каменных гробницах (толосах), скифских деревянных погребальных камерах — археологи обнаруживают следы огня, не свидетельствующие об уничтожении трупов. У славян был распространен обычай «греть покойников» — разжигать поминальные костры, чтобы передать тепло предкам. Действительно, и после крещения Руси, прежде чем захоронить умершего по христианскому обряду, разводили костер. Онианс связывает античный обычай с удалением влажной субстанции души, псюхе, из трупа и сравнивает его с наиболее архаическими способами приготовления пищи (до открытия способов варки в посуде). Душа освобождалась от трупа и приготовлялась к загробной жизни. Но и за гробом для жизни нужен животворный источник — жидкость, поэтому Гомер рассказывает, как в урну с костями Патрокла и Ахилла льют вино, а в могилы ставят сосуды с водой и кладут кости, собранные с погребального костра, омытые водой или вином. На поминках совершают возлияния: живая и мертвая вода русских сказок и многочисленные мифы об источниках и напитках бессмертия связаны с этими представлениями о возрождающей силе влаги.
