Владимир Петрухин - Загробный мир. Мифы о загробном мире
Сознание проходит трудный путь среди гнева, глупости, страсти по шести регионам сансары. Во время пути появляются видения (символы психических состояний сознания): благостные божества (дхьяни-будды), затем гневные божества идамы, далее свирепые демоницы дакини, божества — хранители учения, Шиндже и его свита. Если этот путь пройден целиком, следует рождение в Сукхавати, счастливой земле будды Амитабхи. Тот же, кто не смог его проделать, рождается вновь там, где остановился: в виде бога (лха) в небе; в виде человека, асуры, животного, преты на земле; обитателя ада (нарака) — под землей (об этом поветсвует «Тибетская книга мертвых»).
Вырваться из цепи перерождений, достичь нирваны, можно, либо став буддой, либо приняв помощь одного из будд и возродившись в созданной им буддакштетре. Каждый будда создает свое поле влияния — буддакшетру, имеющее определенное место во времени и пространстве, где проповедует свое учение — дхарму. Наиболее известны рай будды Амитабхи (известного в Японии как Амида) — Сукхавати и расположенный на востоке рай будды Акшобхьи — Абхирати («наслаждение»), в котором нет ни гор, ни долин, ни камней, все деревья одинаковой высоты, люди одинаково счастливы, свободны от пороков, не страдают от болезней.
По легенде, еще будучи бодхисатвой по имени Дхармакара, Амитабха дал обет создать особое поле, обладающее всеми совершенствами, где могли бы возрождаться все страдающие существа, уверовавшие в него. Достигнув состояния будды, Амитабха умственным усилием создал рай Сукхавати и стал им управлять. В «Амитаюрдхьяна-сутре» приводятся 16 способов созерцания, при помощи которых можно достичь этого рая. Сукхавати (его описание содержит «Сукхавативьюхасутра», II–III вв. н. э.) расположен на расстоянии мириадов миров от нашего мира. Существа возрождаются здесь только в образе людей и богов, между которыми нет коренных различий. Рождение происходит из лотоса. Все обитатели Сукхавати — бодхисатвы высшего уровня, которые здесь же достигают нирваны. Они живут «неизмеримо долго» и наслаждаются беспредельным счастьем. Почва и воды в Сукхавати благородны, все постройки сделаны из золота, серебра, кораллов и драгоценных камней.
«Путь богов» представляет, таким образом, возвращение к истокам, единству первочеловека с абсолютом, предшествующему космогоническому акту и дифференциации миров смертных и бессмертных.
Как мы уже говорили, круговорот перерождений, сансара, зависел не только от сокровенного знания и ритуалов, но и от кармы. Особого развития в мифологии при этом достигают представления о бесчисленных адах и чистилищах, дающих возможность улучшить свою карму в грядущем перерождении.
Сансаре противопоставляется мокша («освобождение») — вечное неизменное блаженное состояние, в котором больше нет перерождений. «Путь богов» (в отличие от «пути предков», предполагающего перевоплощения) обещается тем, кто обрел подлинное познание, освободился от желаний и более не накапливает кармы.
Метемпсихоз
Греческий поэт V века до н. э. Пиндар излагает самое раннее в греческой литературе учение о переселении душ — метемпсихозе (метамспихозе).
Он представляет себе загробный мир трехчастным: собственно Аид («муки, на которые не подъемлется взор»), рай (Острова Блаженных) и подобие чистилища, где души ведут «беструдную жизнь», но для искупления грехов (как земных, так и совершенных уже в чистилище) периодически возвращаются на землю. Если три таких искупления выдержаны беспорочно, то в последнем земном пребывании они становятся «святыми героями», а после него обретают вечное счастье на Островах Блаженных.
Во 2-й Олимпийской песни («Острова Блаженных») поэт восклицает:
О, если бы знал человек грядущее!
Если бы знал он,
Как, миновавши смерть,
Презренные души тотчас постигаются карами!
За вину в этом царстве Зевса
Некто в преисподней изрекает роковые приговоры.
Лишь достойные мужи
Обретают беструдную жизнь
Там, где под солнцем вечно дни — как ночи и ночи — как дни.
Силой рук своих
Они не тревожат ни землю, ни морские воды,
Гонясь за прожитком;
Радостные верностью своей,
Меж любимцев богов
Провожают они беспечальную вечность;
А для остальных —
Муки, на которые не подъемлется взор.
Но те, кто трижды
Пребыв на земле и под землей,
Сохранили душу свою чистой от всякой скверны,
Дорогой Зевса шествуют в твердыню Крона.
Остров Блаженных
Овевается там веяньями Океана;
Там горят золотые цветы,
Возникая из трав меж сияющими деревьями
Или вспаиваемые потоками,
Там они обвивают руки венками и цепями цветочными
По правым уставам Радаманфа,
Избранного в сопрестольники
Горним отцом, супругом Реи, чей трон превыше всего.
Там Пелей, там Кадм,
И туда вознесла Ахилла
Мать его, тронув мольбами Зевсово сердце… [13]
О Радаманте (Радаманфе), судье, назначенном Зевсом, предопределяющем загробный путь праведных, еще пойдет речь. Крон, некогда низвергнутый Зевсом, царствует на островах. Там оказался Ахилл, сетовавший Одиссею на безрадостную жизнь в Аиде, Пелей и Кадм, которые были зятьями богов, удостоились загробного блаженства и наслаждаются там беструдной жизнью.
Во фрагменте погребальной песни — френа — Пиндар сохраняет некоторые традиционные представления о загробной жизни, где все не так, как на земле (когда на земле ночь, там день и т. п.):
…Сила солнца сияет им,
Когда здесь — ночь;
Слободы их — под лугами багряных роз
И под сенью ладанных деревьев,
Тяжких золотыми плодами…
…Для иных там кони и голая борьба,
Для иных в усладу — кости игр и звуки лир;
Древо их блаженства — в цвету,
Милый запах веет по удольям их,
А на алтарях
Смешиваются жертвы с блещущим вдаль огнем.
Медленные реки
Изрыгают оттуда сумрак черной ночи…
………………………………….
…В блаженной доле
Все минуют конец, избавляющий от трудов;
И тело их следует за всемогущей смертью,
Но жив остается облик бытия,
Ибо только он — от богов.
Он спит, когда члены наши — при деле их;
А когда на них скатывается дрема,
Он в несчетных снах
Являет нам близящийся суд
Меж теми, кому радость и кому беда…
……………………………..
… А с кого Персефона
Примет пеню за давящую давность,
Души тех она выведет вновь
К вышнему солнцу
На девятый год,
И вырастут из них великие цари,
И кто ревностен силою, и кто мудр умом;
От людей же впредь станут они зваться:
Святые герои… [14]
У Плутарха (Утешение к Аполлонию. 35) перечисляются три возможные судьбы после смерти: первая, редчайшая, — стать богом, как Геракл; вторая, для праведников, — отправиться на Острова Блаженных; третья, для грешников, — попасть в бездну Эреба (Тартара).
У поэта и философа V века до н. э. Эмпедокла в поэме «Очищения» говорится о том, что очистившиеся души при втором воплощении становятся царями и мудрецами, а при третьем — богами (у Пиндара — героями).
Душа философа
Буддийская идеология основывалась на древних мифологических традициях, отрицая ритуал как единственный путь к спасению и благополучному загробному существованию. Те же мифологические истоки имела и платоновская философия с ее представлениями о вечно существующих идеях и их индивидуальных воплощениях — душах. В уста Сократа, готовящегося принять смерть, выпив чашу с ядом, Платон вкладывает рассуждение о бессмертии души. По преданию, учение о переселении душ в разные существа и даже вещи развивал еще мыслитель VI века до н. э. Пифагор.
В диалоге «Федон» Сократ обосновывает существование бессмертной души до ее воплощения в тело: человек обладает разумом, способность рассуждать он имеет от рождения, и эта способность свидетельствует о том, что душа лишь припоминает те истины, которые были даны ей во внетелесном существовании и были замутнены телесными потребностями и нуждами. Истинный философ не придает значения телесному и готовит себя к идеальному, духовному существованию — смерти.
«Но бессмертна ли душа?» — сомневаются собеседники Сократа. Тот доказывает не только бессмертие души, но и неизбежность ее возвращения в мир и телесный облик, ибо жизни не бывает без смерти, как сна без бодрствования. Однако возрождение может быть разным. Душа, привязанная телом и отягченная материальными нуждами, не может и после смерти оторваться от трупа, поэтому на кладбищах иногда видят призраков (это души, которые боятся загробного мира — Аида). Те же, кто при жизни предавался блудодейству, обжорству и пьянству, удостоятся возрождения в теле ослов и подобных животных: «Те, кто отдавал предпочтение несправедливости, властолюбию и хищничеству, перейдут в волков, ястребов или коршунов». Самыми счастливыми Сократ посчитал рассудительных людей, что провели жизнь в гражданских добродетелях, но не предавались философии: они окажутся среди пчел или муравьев, но могут и снова вернуться к человеческомуроду. Лишь философы, очистившие себя до идеального состояния, способны перейти в род богов. «Через тело, словно через решетки тюрьмы», душа философа познает истину. В другом диалоге тело уподобляется надгробию и раковине улитки.
