Аркадий Казанский - Данте. Демистификация. Долгая дорога домой. Том II
20 июня 1789 года лишенные помещения депутаты собрались в зале для игры в мяч, где принесли клятву-присягу бороться с абсолютизмом. Одним из авторов текста присяги был Максимилиан Робеспьер.
Вслед за Собранием Робеспьер переехал в Париж, где снимал маленькую комнату. Постепенно он стал наиболее влиятельным членом «Якобинского клуба» (многие члены которого были участниками масонских лож Парижа); в июне 1790 года был выбран одним из секретарей собрания.
Попытка бегства Людовика XVI вызвала речь Робеспьера, сразу прославившую его. В бегстве короля Робеспьер видел контрреволюционный заговор, составленный многими из членов национального собрания, врагов свободы, чтобы, при помощи короля и тиранов, подавить патриотов. Истина, свобода и общество, говорил он, для него дороже жизни, против которой, как он утверждал, были уже направлены «тысячи кинжалов». «Мы все умрем с тобою», восторженно воскликнул Камилль Демулен.
Робеспьер предложил предать короля суду и спросить народ о форме правления.
Во время народного мятежа на Марсовом поле (17 июля) Робеспьер, опасаясь за свою жизнь, скрылся у одного из якобинцев.
30 сентября учредительное собрание разошлось, объявив, по предложению Робеспьера, что члены его не могут быть избираемы в законодательное собрание.
В ноябре 1791 года Робеспьер был избран в Париже общественным обвинителем и стал главой якобинского клуба.
В апреле 1792 года он сложил с себя обязанности обвинителя и основал якобинский журнал: «Défenseur de la constitution» («Защитник конституции»). В это время начались острые столкновения между жирондистами и монтаньярами по вопросу о войне.
Робеспьер был против войны и нападал в якобинском клубе и в печати на Бриссо и жирондистов.
В народном движении 20 июня Робеспьер не принимал участия.
11 июля состоялось провозглашение «отечества в опасности» (речь Верньо), а 20 июля Робеспьер произнес в якобинском клубе речь, в которой уже развивал программу террора. «Корень всех страданий, – говорил он, – в исполнительной власти и в законодательном собрании. Необходимо исчезновение призрака, называемого королем, и учреждение национального конвента».
10 августа Робеспьер сохранял выжидающее положение. Когда восстание удалось, и вожаками его была образована коммуна (с Дантоном во главе), к ней 11 августа примкнул и Робеспьер.
17 августа Робеспьер был выбран в члены чрезвычайного суда, учрежденного Дантоном для наказания сообщников двора, но Робеспьер отказался от участия в нём.
21 августа Робеспьер был выбран одним из 24 депутатов Парижа в национальный конвент, но не получил преобладающего числа голосов; перевес был на стороне умеренных. В первые же дни существования конвента в нём вспыхнула вражда между жирондистами и якобинцами, обвинявшими друг друга в стремлении к диктатуре.
24 сентября Ребеки напал на Робеспьера и якобинцев. В ответ ему Робеспьер произнес пространную речь, в которой тщательно изображал свои подвиги, по его словам, спасшие отечество. Остроумное возражение Луве смутило Робеспьера: он просил отсрочки и только 5 ноября ответил Луве мастерски обработанной, эффектной речью, увлекшей собрание своим революционным декламаторством. Когда был поставлен вопрос о предании короля суду, партии ещё сильнее разделились. Робеспьер произнес 3 декабря речь, где отвергал юридическую точку зрения, становясь на политическую. «Людовик – не подсудимый, а вы – не судьи, – говорил он, – вы государственные люди, представители нации… Ваше дело – не произносить судебный приговор, а принять меры в видах общественного блага, выполнить роль национального провидения». Он требовал «смерти Людовика, чтобы жила республика».
27 декабря Робеспьер снова говорил о необходимости «наказанием тирана скрепить общественную свободу и спокойствие». Долг перед отечеством и ненависть к тиранам коренятся, по его словам, в сердце каждого честного человека и должны взять верх над человеколюбием. Парадокс истории заключается в том, что Людовик XVI, против которого он выступал, был одним из самых добросердечных и мягких правителей Франции, проявлявших действительную заботу о своём народе.
По мнению Робеспьера, воззвание к народу, которого требовали умеренные, угрожало ниспровержением республики: роялисты и враги свободы могли бы повлиять на народ и даже одержать победу. Главным образом речь Робеспьера была направлена против жирондистов, которые «виновнее всех, кроме короля».
9 марта 1793 года Робеспьеру удалось настоять на отправлении в департаменты, в качестве комиссаров, 82 депутатов, выбранных из якобинцев и всюду распространявших их учение. Когда одна из парижских секций внесла в конвент адрес об изгнании из него жиронды (10 апреля), Робеспьер обрушился на жирондистов ядовитыми намеками, вызвавшими блестящую импровизацию Верньо.
24 апреля Робеспьер представил в конвент проект декларации прав, в которой говорилось, что «люди всех стран» суть «граждане одного и того же государства», обязанные помогать друг другу, а «монархи, аристократы, тираны, каковы бы они ни были» – рабы, бунтующие против природы.
2 июня жирондисты пали; настала эпоха террора.
Главную роль в комитете общественного спасения с 27 июля играл Робеспьер. Под его влиянием конвент в заседании 1 августа декретировал целый ряд чрезвычайных мер.
Террором заведовали триумвиры, как их называли, – Робеспьер, Кутон и Сен-Жюст. От них исходили декреты о проскрипции и казнях. Все выдающиеся предложения излагались, большей частью, Робеспьером. Он говорил, что нужно истреблять среднее сословие, «снабжать санкюлотов оружием, страстью, просвещением». Враги, с которыми следует бороться – люди порочные и богатые, пользующиеся невежеством народа. Так как просвещению народа мешает «продажность писателей», «которые каждый день обманывают его бесстыдной ложью», то «надо объявить в опале писателей, как опаснейших врагов отечества», и издать хорошие сочинения.
3 октября член комитета общественной безопасности Амар предложил конвенту предать суду 73 депутата, протестовавших против изгнания жирондистов. Робеспьер вступился за них, рассчитывая с их помощью разбить партию Дантона. Это не помешало ему подписать декрет об уничтожении Лиона и одобрять усилившиеся именно в то время казни (жирондистов, Марии Антуанетты, герцога Орлеанского и др.).
Когда антихристианская направленность революционного движения вышла на поверхность, и было устроено празднество в честь Разума (10 ноября), Робеспьер произнес в «Якобинском клубе» (21 ноября) популистскую речь против атеистов и «крайних», в то время как он сам был деистом и одним из вождей антиклерикального движения. Несмотря на это, парижский общинный совет постановил закрыть церкви в Париже. В ответ (6 декабря) Робеспьер и Дантон постановили запретить все действия, направленные против свободы богослужения.
12 декабря Робеспьер выступил против Анахарсиса Клотца, который, вместе с Шометтом, предложил заменить католицизм «культом Разума». Началась очистка клуба якобинцев: Клотца и его друзей исключили из клуба. Некоторые источники утверждают, что благодаря Робеспьеру, даже в самый разгар террора католическое богослужение продолжалось; в соборе Notre-Dame молились за Робеспьера; цензура строго следила за атеистическими сочинениями и нападками на церковь. По другим данным, в это время были закрыты все храмы Парижа и на большей части Франции, подконтрольной революционному правительству. А в соборе Парижской Богоматери богослужения никак не могли происходить, так как храм был осквернён мятёжной толпой и в нём неоднократно устраивались вакханалии.
К концу 1793 года роялисты были подавлены, вандейская армия уничтожена, федералисты рассеяны; однако, для удержания за собой власти, Робеспьеру необходимо было уничтожить фракцию эбертистов, которая намеревалась подчинить себе комитет общественного спасения. За эбертистами должен был погибнуть Дантон, так как он мог положить конец террору и организовать республику.
Робеспьер опасался и Камилля Демулена, который в своем журнале «Le vieux Cordelier» остроумно осмеивал учрежденный Робеспьером комитет справедливости, противополагая ему комитет милосердия. Когда между крайними, то есть эбертистами, девизом которых был террор, и умеренными, то есть дантонистами, требовавшими милосердия, произошёл явный разрыв, Робеспьер занял середину между ними и выставил девизом справедливость, поддерживаемую, однако, путем террора.
25 декабря Робеспьер произнес речь против эбертистов и дантонистов, где говорилось о необходимости направлять корабль между двумя подводными камнями – умеренностью и излишеством.
5 февраля 1794 года он прочитал в конвенте доклад «об основаниях политической нравственности», доказывая опасность существования двух партий. «Одна из них толкает нас к слабости, другая – к крайностям», необходим террор, который, по определению Робеспьера, есть «быстрое, суровое и непреклонное правосудие».
