Ольга Глазунова - Иосиф Бродский: Американский дневник
Выходит, что не русская поэзия, как считает В.Полухина, вызывает опасения у поэта, а "расхищение англоязычной культуры, упадок ее мерил, уклонение от духовного вызова".
Разница во взглядах влечет за собой многочисленные неточности и несоответствия в интерпретации автором монографии поэтических текстов Бродского. Сравнивая буквы со стоящими в очереди советскими гражданами в данном выше отрывке, В.Полухина не приводит цитату из стихотворения. Восполним этот пробел, чтобы показать, что у Бродского нет ни слова ни о гражданах, ни о товарах первой необходимости:
Бейся, свечной язычок, над пустой страницей,
трепещи, пригинаем выдохом углекислым,
следуй — не приближаясь! — за вереницей литер,
стоящих в очередях за смыслом.
Ты озаряешь шкаф, стенку, сатира в нише
— бульшую площадь, чем покрывает почерк!
("Римские элегии", 1981)
Приписывая Бродскому свои собственные мысли, В.Полухина, вероятно, ориентируется на другое стихотворение поэта. В нем действительно есть описание очередей, но отсутствует какой бы то ни было обличительный пафос:
В маленьких городках узнаешь людей не в лицо, но по спинам длинных очередей; и населенье в субботу выстраивалось гуськом, как караван в пустыне, за сах. песком или сеткой салаки, пробивавшей в бюджете брешь.
В маленьком городе обыкновенно ешь то же, что остальные.
Более того, далее в тексте идут ностальгические строки:
Больше уже ту дверь не отпереть ключом с замысловатой бородкой,
и не включить плечом электричество в кухне к радости огурца.
Эта скворешня пережила скворца, кучевые и перистые стада.
С точки зрения времени, нет "тогда": есть только "там". И "там", напрягая взор, память бродит по комнатам в сумерках, точно вор, шаря в шкафах, роняя на пол роман, запуская руку к себе в карман ("Келломяки", 1982).
При разборе текста, особенно поэтического, нельзя опираться исключительно на интуицию, необходимо постоянное обращение к лингвистическому анализу. Значение безличных инфинитивных конструкций с частицей "не" ("Больше уже ту дверь не отпереть ключом"; "и не включить плечом электричество в кухне") неизбежно включает модальный оттенок сожаления или опасения. Сравните: Мне не привыкнуть к этому климату; Ему не сдать экзамен; Нам не успеть на поезд. Причем в отличие от личных конструкций (Я не могу (не хочу, не буду…)) в инфинитивной конструкции причина невыполнения того или иного действия часто обусловлена не желанием человека, а внешними обстоятельствами. Сравните: Я не могу прочитать этот текст за десять минут, (потому что недостаточно хорошо знаю язык, — а кто-то другой может) — Этот текст не прочитать за десять минут (текст очень большой, поэтому никто не сможет это сделать).
Инфинитивные конструкции с частицей "не" употребляются в том случае, если в качестве причины выступают не физические ограничения человека, а судьба, рок, жизненные обстоятельства — звезды на небе не складываются, поэтому и не получается осуществить то, что хочется. Присутствие рокового вмешательства обусловило широкое применение отрицательных инфинитивных конструкций в поэзии: "Вам не понять моей печали" (романс); "Но дни бегут, бегут года, — Им не сойтися никогда" (М.Лермонтов); "Не бродить, не мять в кустах багряных Лебеды и не искать следа. Со снопом волос твоих овсяных Отоснилась ты мне навсегда" (С.Есенин); "Уж не мечтать о нежности, о славе, Все миновалось, молодость прошла! Твое лицо в его простой оправе Своей рукой убрал я со стола" (А.Блок).
Что же получается у Бродского? Хотел бы вернуться в прошлое, но нет возможности из-за рокового стечения обстоятельств. Впрочем, за этим не следует ни истерики, ни обвинений, ни сарказма — только печальный итог, сухая констатация собственной "смерти": "Эта скворешня пережила скворца". Но ведь скворец, он же автор этих строк, еще жив! Человек рассматривает себя как "мертвеца", если умерло все лучшее, что было в его жизни, исчезли розовые облака, "кучевые и перистые стада" юности.
"С точки зрения времени, нет "тогда"", — пишет Бродский. Категория времени — философская категория. Она многолика. О каком времени идет речь в этом отрывке? Возможно, о жизни человека, о его внутреннем состоянии. А здесь время теряет свою одностороннюю направленность и может двигаться в обоих направлениях. То, что живо в сердце, и есть настоящее, тем более для человека, который считает себя "умершим". Отсюда стремление, "напрягая взор", вспомнить все, что осталось в прошлом, вспомнить до мельчайших подробностей: и замысловатую бородку ключа, и как обычно, входя в комнату, плечом включал электричество, и радость от предчувствия долгожданной встречи.
Время остановилось, мир раскололся на две части: "здесь" и "там", и только это имеет для поэта значение. И "там" — в той жизни — "память бродит по комнатам в сумерках, точно вор", как будто вспоминать прошлое это преступление. А может быть, не преступление, просто когда-то раз и навсегда он запретил себе думать о том времени: бесполезно ворошить то, что невозможно вернуть, ничего, кроме боли и отчаянья, это не принесет. Но память вновь и вновь возвращается к болезненной теме, "запуская руку себе в карман", по крупинкам собирая то, что прошло, но не утратило своего значения.
Не очереди за "сах. песком" составляли суть жизни Бродского "там", в России, а нечто другое, что дорого, но безвозвратно потеряно. Конечно, можно по-разному комментировать поэтический текст. Кому-то может не понравиться слово "скворешня": мол, слишком уж пренебрежительно Бродский говорит о своем российском доме. Однако, согласитесь, что "скворешня", в отличие, например, от собачьей конуры, обладает в русском языке положительным, даже отчасти романтическим смыслом, к тому же подобные обвинения не имеют ничего общего с серьезным анализом.
Что касается конуры, то она тоже встречается у Бродского, но совсем в другом контексте. Сравните:
"Сущность всех моих путешествий (их, так сказать, побочный эффект, переходящий в их сущность) состоит в возвращении сюда, на Мортон-стрит[15]: во все более детальной разработке этого нового смысла, вкладываемого мною в "домой". Чем чаще возвращаешься, тем конкретней становится эта конура. И тем абстрактней моря и земли, в которых ты странствуешь. Видимо, я никогда уже не вернусь на Пестеля[16], и Мортон-ст. — просто попытка избежать этого ощущения мира как улицы с односторонним движением"
("После путешествия, или посвящается позвоночнику", 1978).
Возможно, кто-то скажет, что пример с очередью — это случайность, которая ни о чем еще не свидетельствует. Давайте рассмотрим другой, к сожалению, в монографии они встречаются в изобилии. Валентина Полухина пишет: "У Бродского был длительный роман с английским языком: "Английский язык — единственная интересная вещь, которая осталась у меня в жизни."[17]. Когда вы сравниваете слова Полухиной с цитатой самого Бродского, у вас не возникает чувства, что вас некоторым образом вводят в заблуждение, что по смыслу эти фразы не соответствуют друг другу? Не о любви к английскому языку говорит Бродский, а о трагедии одиночества.
"Пасынок империи" (A stepson of the Empire) — эпитет, который часто упоминают на Западе рядом с именем Бродского, тоже взят из монографии Валентины Полухиной. Надо отметить, что в стихах самого поэта такого словосочетания вы не встретите. В стихотворении "Пьяцца Маттеи" (1981) есть строчки: Я, пасынок державы дикой с разбитой мордой, другой, не менее великой приемыш гордый.
Не об одной державе говорит Бродский, а о двух: о "державе дикой", пасынком которой он является, и о "другой, не менее великой". Предложение с прилагательным в сравнительной степени не менее предполагает присутствие двух объектов и признака, на основе которого они сравниваются. Возникает вопрос: "не менее великой" в чем? В дикости? Как видим, у Бродского все далеко не так однозначно, как трактуется в монографии. Интересно, как сам поэт оценивал книгу о своем творчестве. В беседе с немецким славистом Биргит Файт (Лондон, 1991) Бродский говорит об этом:
Б.Ф. Я прочла книгу Полухиной…
И.Б. Ну это полный бред. Это не надо трогать, это надо немедленно спустить в уборную.
Б.Ф. Но я все-таки хочу поговорить о том, что меня там немножко смущает.
И.Б. Я ее не читал, я посмотрел первые две страницы… Полный бред[18].
Надо отметить, что этот отрывок был изъят из сборника "Иосиф Бродский. Большая книга интервью", составленного В.Полухиной (М.: Захаров, 2000). Видимо, не настолько большой оказалась книга, не нашлось в ней места для замечания Бродского о творчестве составителя, не таким уж "лапушкой и Осинькой"[19] оказался поэт. Правда, в конце беседы Бродского и Файт есть запись о том, что интервью дается в "литературной обработке Ольги Гольдштейн", а в предисловии к "Большой книге интервью" присутствует фраза: "тексты отредактированы издателем с учетом норм орфографии и пунктуации, принятых в РФ". Однако по-прежнему остается не ясным, на каком основании Ольга Гольдштейн взялась за редактирование поэта и какое отношение к орфографии и пунктуации имеет замечание Бродского о монографии составителя. Как видно, цензура свирепствует не только в тоталитарных государствах, при демократии она тоже возможна. Прав был профессор Преображенский: "Разруха не в клозетах, а в головах".
