Павел Берков - История советского библиофильства
А. М. Ловягин разделял общее людям его поколения отрицательное отношение к библиофильству, которое понималось в то время либо как коллекционирование книжных редкостей в духе Г. Н. Геннади и Я. Ф. Березина-Ширяева, либо как эстетское любование иллюстрированной книгой XVIII — первой половины XIX в., характерное для Кружка любителей русских изящных изданий. Останавливаясь в «Основах книговедения» на вопросе о судьбах библиофильства, А. М. Ловягин писал: «Библиофильские собрания „раритетов и куриозитетов“ были порождением капиталистической эры и должны прекратиться вместе с нею; все ценное среди редкого должно войти в общедоступные музеи книги» (91 с. 138).
Вынося подобное решение вопроса, А. М. Ловягин был последователен, так как считал, что «собирание книг для удовлетворения любознательности или для научных занятий и вообще приобретение книг только по соображениям полезности или необходимости использования их содержания не признается библиофильством».
Нет необходимости подробно останавливаться на том, какое место уделяли библиофильству в своих работах по книговедению М. И. Щелкунов, М. Н. Куфаев, Н. М. Сомов, А. Г. Фомин и другие советские книговеды, а также, в какую рубрику книговедческой схемы оно у них попадало. Все это отдельные частности, и точка зрения А. М. Ловягина остается наиболее полно и последовательно изложенной системой книговедческих взглядов на библиофильство. Первые два из перечисленных выше авторов, — один — активный член Русского общества друзей книги, другой — в конце 20-х годов председатель Ленинградского общества библиофилов, — более благосклонно относились к библиофильству, два других были ближе к позиции Ловягина.
Результатом всех этих книговедческих суждений о месте библиофильства в системе книговедения было то, что стала очевидной необходимость теоретически и практически отделить библиофильство как собирание книг от библиофилии как описания редких книг, как библиофильской библиографии (термин, введенный А. Г. Фоминым в его «Программе по библиографии», Л., 1926).
Приведенные материалы о теоретических проблемах библиофильства, рассматривавшихся в 20-е годы, не дают полного представления о самом процессе формирования нового, советского библиофильства. Это вполне понятно: очень редко современникам бывает ясно, что изменяется на их глазах и при их более или менее активном участии. Должно пройти некоторое время, чтобы «историчность повседневного» была правильно осознана. Лишь с определенной исторической дистанции можно увидеть то новое, что делали люди определенной эпохи и чего они сами — делая — не замечали. Более того, историк может увидеть, что современники изучаемого им процесса делали вовсе не то, что им казалось, в чем они были уверены.
Это особенно отчетливо обнаруживается при анализе материалов по истории первых советских библиофильских организаций — русского общества друзей книги и Ленинградского общества библиофилов.
Глава четвертая
1920-е годы. (продолжение)
РУССКОЕ ОБЩЕСТВО ДРУЗЕЙ КНИГИ (РОДК) (1920–1930). Возникновение РОДК. — Его отношение к традициям Кружка любителей русских изящных изданий. — Внешняя история РОДК. — Внутренняя, «бытовая» история Общества. — Книжные аукционы начала 20-х годов. — Главные деятели РОДК: В. Я. Адарюков. — М. П. Келлер. — А. М. Кожебаткин. — П. Д. Эттингер. — Д. С. Айзенштадт. — А. А. Сидоров. — С. Г. Кара-Мурза. — Н. Н. Орлов. — Роль и значение РОДК в истории русского библиофильства.
Изложенные в предшествующей главе материалы позволяют представить себе, в каких внешних условиях развивалось русское библиофильство в 20-х годах.
Нам уже приходилось указывать в общем обзоре истории советского библиофильства, что ее характернейшей чертой было возникновение и интенсивная научно-исследовательская деятельность ряда библиофильских организаций в Москве, Ленинграде, Казани, Киеве и других городах СССР. Это, конечно, не означает, что помимо перечисленных городов библиофилов в нашей стране не было. Напротив. Иногда на страницах библиофильских изданий появлялись сообщения о книголюбах, как тогда еще говорили, «провинции». Бесспорный интерес в этом отношении представляет доклад М. Н. Куфаева «Среди книг и их друзей в Сибири. (Факты и впечатления)», прочитанный 20 ноября 1927 г. в Ленинградском обществе библиофилов и в сокращенном виде напечатанный в «Альманахе библиофила» (Л., 1929). Но несомненным фактом остается то, что наиболее жизнедеятельными библиофильскими организациями этих лет были объединения книголюбов Москвы и Ленинграда.
Русское общество друзей книги (РОДК) было самой крупной и яркой библиофильской организацией советских книголюбов 20-х годов. Оно работало интенсивно, разнообразно, интересно. Участники его по большей части люди богато одаренные, прекрасно образованные вообще и в особенности в области искусства книги; большинство их было в возрасте 30–35 лет, они отличались веселым остроумием и неистощимой изобретательностью. Поэтому заседания РОДК и ряд изданий, — преимущественно первого пятилетия его существования, — не только представляли научный интерес, но и привлекали своей жизнерадостностью.
Возникновению РОДК связано с переездом из Петрограда в Москву В. Я. Адарюкова зимой 1919 г. В выпущенной в книжечке «Русское общество друзей книги. Сто заседаний. 1920–1922» кратко изложена история возникновения РОДК. «Мысль об основании в Москве нового библиофильского Общества, — повествует анонимный автор вступительной статьи (В. Я. Адарюков. — П. Б.) — принадлежит В. Я. Адарюкову, обратившемуся с этим предложением к Д. С. Айзенштадту, А. М. Кожебаткину и А.А. Сидорову, которые встретили эту мысль с горячим сочувствием. Таким образом образовалась инициативная группа, поставившая себе целью основать Общество друзей книги…» «20 сентября 1920 года, — продолжает В. Я. Адарюков, — состоялось первое частное совещание этой группы, на котором были намечены основные цели и задачи Общества: изучение художественного облика книги, разработка приемов для дальнейшего развития книги в художественном отношении и объединение библиофилов, коллекционеров книг и художников — мастеров книги. Для осуществления этих целей в деятельность Общества должно входить: изучение всех отраслей книговедения, устройство музея книги, публичных чтений, докладов, книжных аукционов, издание всякого рода произведении печатного дела и произведений графических искусств».
Сравнение целей, намеченных инициативной группой (в более подробном виде они вошли в § 1 и 2 «Устава» РОДК) с целями Кружка любителей русских изящных изданий, сразу устанавливает непосредственную преемственную связь между новым обществом и его петербургским предшественником.
И в самом деле, организуя новое объединение библиофилов, его основатели, — вероятно, правильнее сказать, его основатель, В. Я. Адарюков, — мыслили Русское общество друзей книги в качестве прямого продолжателя Кружка любителей русских изящных изданий. Это видно из ряда современных документов. Так, во вступительной речи на открытии Общества председатель РОДК В. Я. Адарюков, говоря о целях и задачах, стоящих перед новым библиофильским объединением, дал «исторический обзор русских библиофильских обществ» и, естественно, особенно подробно и с симпатией говорил о Кружке любителей русских изящных изданий. Можно думать, что главная идея речи В. Я. Адарюкова была точно передана в первом печатном сообщении о деятельности новооткрытого библиофильского объединения. В № 1 журнала «Среди коллекционеров», вышедшем в марте 1921 г., была помещена заметка следующего содержания:
«По пятницам в помещении бывшего Английского клуба происходят собрания недавно основавшегося „Общества друзей книги“. Заветы Петроградского „Кружка любителей русских изящных изданий“, оставившего такой заметный след в истории русского художественного издательства, являются основами в деятельности нового общества. Во главе его стоят испытанные библиофилы, знающие, любящие и дорожащие книгой как в ее прошлом, так и в настоящем. Нет сомнения, что под их руководством молодое Общество принесет немалую пользу культурной жизни страны».
Из текста заметки видно, что автором ее был человек, не входивший в состав правления Общества, но достаточно хорошо осведомленный в его делах. Вероятнее всего, это был И. И. Лазаревский, издатель журнала «Среди коллекционеров». Поэтому его утверждению, что заветы Кружка любителей русских изящных изданий являются основой деятельности нового Общества, надо придать полную веру, тем более, что и в дальнейшем, например, в докладе В. Я. Адарюкова о Кружке любителей русских изящных издании (2 октября 1922 г.), шла речь «о культурной работе, которую проделал Кружок и о том влиянии, которое оказал Кружок „в деле коллекционерства, в развитии любовного и сознательного отношения к художественной старине“». Обращает на себя внимание в этой фразе отсутствие упоминания о современной книге.
