Л. Зиман - Литературный театр
Бервенковский (со сцены). Оно и мелет, и проводит воду в отдалённый хутор…
Рассказчик. … который, впрочем, в воде не нуждается (Поднимается на сцену.) Через несколько дней я увидел-таки свою бричку, уже заложенную и стоявшую у крыльца. Меня поразили в ней какие-то странные прибавления, вроде ящиков, приделанных к колёсам.
Бервенковский. Это вам сюрприз, почтеннейший. Доселе вы ездили в вашей бричке без всякой пользы; теперь у вас с одной стороны кофейная мельница, с другой – орган, и оба приводятся в движение круговращением оси…
Затемнение. В лучике прожектора растерянный Рассказчик.
Рассказчик. В тот же день кофейная мельница сломалась, а орган перестал играть «Гром победы, раздавайся»; ось, к которой они были приделаны, покривилась – и я принуждён был остановиться в одной деревне для её починки.
Бервенковский. Дайте срок, у меня здесь (бьёт кулаком по лбу), у меня здесь сидит такая выдумка, о которой вскоре заговорят в Европе!
Фонограмма. Если бы я поселился в Италии или где-нибудь в другом месте, но окружённый людьми, любящими искусство… Но как работать для искусства, когда слышишь со всех сторон слова: служба, чин, вицмундир, начальство и тому подобное? В произведении литературы я презираю всякую тенденцию, презираю её, как пустую гильзу, тысяча чертей! как раззяву у подножья фок-мачты, три тысячи проклятий!.. Не моя вина, если из того, что я писал ради любви к искусству, явствует, что деспотизм никуда не годится!
Служанки сцены выносят ширму, высотой по пояс актёру, за ширмой советник Попов.
Попов.
Приснился раз, бог весть с какой причины,
Советнику Попову странный сон:
Поздравить он министра в именины
В приёмный зал вошёл…
Служанки сцены по очереди заглядывают за ширму.
Первая (с ужасом и с любопытством). Без панталон.
Вторая (радостно смакуя). Без панталон.
Попов.
Но, впрочем, не забыто ни единой
Регалии; отлично выбрит он;
Темляк на шпаге; всё по циркуляру –
Служанки сцены. Лишь панталон забыл надеть он пару.
Попов.
И надо же случиться на беду,
Что он тогда лишь свой заметил промах,
Как уж вошёл. «Ну, – думает, – уйду!»
Служанки цены.
Не тут-то было! Уж давно в хоромах
Народу тьма;
Первая. стоит он на виду,
Вторая. В почётном месте;
Вторая. множество знакомых
Его увидеть могут на пути –
Попов.
«Нет, – он решил, – нет, мне нельзя уйти!
А вот я лучше что-нибудь придвину
(Придвигает камин, ширму постепенно отодвигают служанки сцены.)
И скрою тем досадный мой изъян.
Пусть верхнюю лишь видят половину,
За нижнюю ж ответит мне Иван!»
И вот бочком прокрался он к камину
И спрятался по пояс за экран.
«Эх, – думает, – недурно ведь, канальство!
Теперь пусть входит высшее начальство!»
Отовсюду: из-за кулис и из зала – на сцену поднимаются гости Министра.
Хор.
Меж тем тесней всё становился круг
Особ чиновных, чающих карьеры;
Попов. Невнятный в зале раздавался звук,
Хор.
И все принять свои старались меры,
Чтоб сразу быть замеченными.
Реплики. – Вдруг
В себя втянули животы курьеры,
– И экзекутор рысью через зал,
Придерживая шпагу, пробежал.
Через весь зрительный зал к сцене направляется Министр.
Министр.
Вошёл Министр. Он видный был мужчина,
Изящных форм, с приветливым лицом,
Одет в визитку; своего, мол, чина
Не ставлю я пред публикой ребром.
Внушается гражданством дисциплина,
А не мундиром, шитым серебром.
Всё зло у нас от глупых форм избытка.
Я ж века сын – так вот на мне визитка!
Попов.
Не ускользнул сей либеральный взгляд
И в самом сне от зоркости Попова.
Служанка сцены.
Хватается, кто тонет, говорят,
Первая. За паутинку
Вторая. и за куст терновый.
Попов.
«А что, – подумал он, – коль мой наряд
Понравится? Ведь есть же, право-слово,
Свободное, простое что-то в нём!
Кто знает? Что ж? Быть может! Подождём!»
Министр.
Министр меж тем стан изгибал изящно:
«Всех, господа, всех вас благодарю!
Прошу и впредь служить так аккуратно
Отечеству, престолу, алтарю!
Ведь мысль моя, надеюсь, вам понятна?
Я в переносном смысле говорю:
Мой идеал полнейшая свобода –
Мне цель народ – и я слуга народа!
(Взбирается на сцену.)
Прошло у нас то время, господа, –
Могу сказать: печальное то время, –
Когда наградой пота и труда
Был произвол. Его мы свергли бремя.
Народ воскрес – но не вполне – да, да!
Ему вступить должны помочь мы в стремя,
В известном смысле сгладить все следы
И, так сказать, вручить ему бразды.
Искать себе не будем идеала,
Ни основных общественных начал
В Америке. Америка отстала:
В ней собственность царит и капитал.
Британия строй жизни запятнала
Законностью. А я уж доказал:
Законность есть народное стесненье,
Гнуснейшее меж всеми преступленье!
(Переходя на скороговорку – «под Жириновского»)
Нет, господа! России предстоит,
Соединив прошедшее с грядущим,
Создать, коль смею выразиться, вид,
Который называется присущим
Всем временам, и, став на сей гранит,
Имущим, так сказать, и неимущим
Открыть родник взаимного труда.
Надеюсь, вам понятно, господа?»
Служанка сцены.
Раздался в зале шёпот одобренья…
Хор издаёт одобрительный вздох.
Министр.
Министр поклоном лёгким отвечал,
И тут же, с видом, полным снисхожденья,
Он обходить обширный начал зал.
(Спускается в зрительный зал, обращается с репликами к различным зрителям).
«Как вам? Что вы? Здорова ли Евгенья
Семёновна? Давно не заезжал
Я к вам, любезный Сидор Тимофеич!
Ах, здравствуйте, Елпидифор Сергеич!»
Стоял в углу, плюгав и одинок,
(Поднимается на сцену, смотрит в лорнет.)
Какой-то там коллежский регистратор.
Он и к тому, и тем не пренебрёг;
Взял под руку его: «Ах, Антипатр
Васильевич! Что, как ваш кобелёк?
Антипатр Васильевич пытается что-то ответить, но Министр продолжает задавать вопросы, не давая ему раскрыть рта.
Здоров ли он? Вы ездите в театор?
Что вы сказали? Всё болит живот?
Ах, как мне жаль! Но ничего, пройдёт!»
Переходя налево и направо,
Свои Министр так перлы расточал;
Иному он подмигивал лукаво,
На консоме другого приглашал,
И ласково смотрел и величаво.
Тут на Попова взор его упал,
Попов.
Который, скрыт экраном лишь по пояс,
Исхода ждал, немного беспокоясь.
Министр.
«Ба! Что я вижу! Тит Евсеич здесь!
Так, так и есть! Его мы точность знаем!
Но отчего ж он виден мне не весь?
И заслонён каким-то попугаем?
Престранная выходит это смесь!
Я любопытством очень подстрекаем
Увидеть ваши ноги. Да, да, да!
Я вас прошу, пожалуйте сюда!»
Попов.
Колеблясь меж надежды и сомненья:
Как на его посмотрят туалет,
Попов наружу вышел.
Вновь подвозится поясная ширма, за которой теперь оказывается Попов. Министр в лорнет смотрит за ширму.
Министр.
В изумленье
Министр приставил к глазу свой лорнет.
«Что это? Правда или наважденье?
Никак на вас штанов, любезный, нет?»
Служанки сцены.
И на чертах изящно-благородных
Гнев выразил ревнитель прав народных.
Министр.
«Что это значит? Где вы рождены?
В Шотландии? Как вам пришла охота
Там, за экраном, снять с себя штаны?
Вы начитались, верно, Вальтер Скотта?
Иль классицизмом вы заражены?
И римского хотите патриота
Изобразить? Иль, боже упаси,
Собой бюджет представить на Руси?»
Служанки.
И был Министр ещё во гневе краше,
Чем в милости. Чреватый от громов,
Взор заблестел.
Министр.
Он продолжал: «Вы наше
Доверье обманули. Много слов
Я тратить не люблю». –
Попов. «Ва-ва-ва-ваше
Превосходительство! – шептал Попов. –
Я не сымал… Свидетели курьеры,
Я прямо так приехал из квартеры!» –
Министр.
«Вы, милостивый, смели, государь,
