С. Муратов - ДИАЛОГ: ТЕЛЕВИЗИОННОЕ ОБЩЕНИЕ В КАДРЕ И ЗА КАДРОМ
Надо ли говорить, что документалисты с удовольствием воспользовались советом гадалки и что ее предсказания оправдались самым блестящим образом? (Что касается этического момента, авторы не испытывали укоров совести: «В конце концов, столь известная предсказательница чужих судеб, как фрау Бухела, вполне могла бы предугадать, к чему приведет ее встреча с такими двумя клиентами, да еще в присутствии оператора».)
Экранным решением, драматизирующим беседу (или, как принято говорить, журналистским «ходом»), может оказаться и выбор места действия.
В одной из передач ленинградского цикла «Сервис» ее участники собрались на квартире у ведущего, где к назначенному часу ожидали электрика, газовщика и водопроводчика, заранее вызванных по телефону. На протяжении всего разговора о проблемах бытового обслуживания камера следила за стрелкой часов. Ни один из вызванных так и не появился. Для усугубления ситуации авторы передачи позвонили в другие предприятия службы быта, предупредив, что сотрудников будет «снимать телевидение». Те прибыли минута в минуту, одаряя собравшихся светлыми, жизнерадостными улыбками и приводя в восхищение только что отутюженными комбинезонами.
Журналистский «ход» нередко определяет собой сквозное действие передачи. Отправляясь по жалобе телезрителей в химчистку, где систематически нарушались сроки выполнения заказов, Рейн Каремяэ не стал посвящать ее директора в обстоятельства, послужившие поводом для экранной встречи. Предоставив возможность руководителю обрисовать, как замечательно обстоят дела во вверенном ему предприятии, журналист словно бы мимоходом поинтересовался: а что, если бы на его прекрасном замшевом пиджаке, надетом по случаю сегодняшней передачи, не дай бог, появилось… чернильное пятно? Сколько времени потребовалось бы, чтобы его вывести? Директор бодро сообщил, что устранить такую мелкую оказию ничего не стоит - на это не ушло бы и двадцати минут. «Чудесно!- обрадовано воскликнул интервьюер.- Давайте наглядно убедим наших зрителей, что слова директора не расходятся с делом!» И, вынув из кармана пузырек с чернилами, он тут же поставил себе траурное пятно, после чего передал свой пиджак ошеломленному собеседнику: «Наша передача будет продолжаться еще двадцать пять минут. Прошу вас».
Нетрудно догадаться, с каким нетерпением телезрители ожидали финала беседы. Директор, не предвидевший подобного поворота, мог произносить теперь любые тирады. В том, что подлинная цена его слов обнаружится через двадцать минут, журналист нисколько не сомневался. За несколько дней до встречи подобный эксперимент уже был проведен: в химчистку сдали пиджак с таким же пятном, удаление которого заняло двое суток. Оставался, правда, риск, что пятно вообще ликвидировать не удастся. Но на это журналист уже шел сознательно - не только искусство требует жертв.
Однако иной раз самая безупречная программа вопросов и самый удачный «ход» не выручат, если собеседник не испытывает желания участвовать в разговоре или участвует в нем, что называется, по необходимости. Между тем заручиться его согласием, а тем более вызвать настоящую заинтересованность часто бывает не просто. Сплошь и рядом интервьюеры встречают отказ - в категорической или мягкой форме. Почему? Каковы причины такой реакции?
В профессиональной журналистской среде нередко обсуждается этот вопрос. Вот наиболее типичные объяснения.
Замкнутость предполагаемого собеседника. Робость.
Боязнь публичных выступлений или опасение предстать перед телезрителями в неприглядном свете. (Черты, главным образом присущие интроверту.)
Осторожность, стремление избежать нежелательных для себя последствий («Что скажут другие? Как посмотрит начальство?»).
Боязнь упреков в саморекламе («Неудобно, почему меня? Другие не хуже работают»).
Противоположное опасение: как бы не уронить своего достоинства («А кто еще приглашен? А какая рубрика?»). Нередко - снобизм молодого руководителя. Непонимание цели беседы («Зачем это нужно?»). Негативные впечатления от участия в предыдущей передаче и воспоминания о реакции знакомых («Лучше две лишние смены отработать…»).
Недоверие к журналисту или к тому органу, который он представляет.
Последние два мотива взаимообусловлены. Настороженность по отношению к журналисту не обязательно связана с его личными качествами. Собеседник видит интервьюера впервые, но невольно проецирует на него печальный опыт своих предыдущих встреч (эффект последействия). И хотя такое отношение кажется журналисту незаслуженным, упрекать ему остается своих коллег и методы их работы.
К тому же представление о сословии журналистов складывается не только на основе непосредственного знакомства с ними. Ведь и сами они, постоянно выступающие в эфире, и результаты их труда - на глазах у всех. Как утверждают социологи, среди раз личных оценок этой профессии, выявленных на основе массового опроса аудитории, довольно часто встречаются четыре стереотипа отрицательного характера. Суждения эти звучат приблизительно так: «журналисты - люди поверхностные и легкомысленные, ни в чем толком не разбирающиеся, надоедающие тем, кто занят делом»; «журналисты - люди, ведущие экзотический образ жизни, недоступный обыкновенному человеку»; «журналисты - лица официальные, и держаться с ними нужно строго официально»; «журналисты- люди, обладающие большой властью, они могут не только помочь, но и причинить вред».
Перечисленные представления складываются задолго до встречи с интервьюером. Иной раз простого упоминания о принадлежности к этой профессии достаточно для появления подобного рода предвосхищающей установки. Попытаться устранить ее лучше, разумеется, до того как собеседник заявил о своем нежелании участвовать в передаче. Человека, сказавшего «нет», переубедить труднее (хотя бы уже потому, что отмена собственного решения может показаться ему проявлением слабости). Положению журналиста в этих случаях завидовать не приходится.
Но попробуем взглянуть на проблему в другом ракурсе. Что побуждает собеседника согласиться на участие в передаче?
Интересы дела. Желание своим выступлением содействовать решению важной проблемы, привлечь общественное внимание к сложившейся ситуации.
Возможность публично высказать свою точку зрения, познакомить со своей позицией, выразить свои пристрастия и несогласие.
Потребность «поговорить о жизни» (исповедальный мотив).
Честолюбие, тщеславие, стремление быть в центре внимания, заставить говорить о себе.
Престижная реакция: само появление на телеэкране для многих равнозначно признанию их профессиональных качеств и должностных заслуг.
Благодарность, признательность за то, что тобою интересуются, что для журналиста ты представляешь ценность как собеседник.
Любопытство. Возможность своими глазами увидеть, «как это делается», заглянуть в телевизионную «кухню творчества».
Неумение ответить отказом. Сочувствие журналисту, трудность положения которого можно понять («Не для себя старается, с него тоже спросят»).
Уже сам этот далеко не полный перечень минус-мотивов и плюс-мотивов свидетельствует о том, что существуют достаточно сильные пусковые и защитные механизмы, дающие возможность оказывать психологическое давление на собеседника. Иные журналисты пытаются откровенно сыграть на самых чувствительных струнах. Например, угадав врожденную деликатность человека, посвящают его в редакционные «тайны»: «Без вашего согласия мне лучше не возвращаться». Но подобные дипломатические уловки не могут не сказаться самым отрицательным образом на характере экранного разговора. Собеседник, не желая разочаровывать журналиста, начинает с ним во всем соглашаться, в результате чего диалог перед камерой превращается в подобие менуэта.
Каждый ли тележурналист способен стать хорошим интервьюером? Или, если выразиться точнее, каждый ли хороший тележурналист способен стать хорошим интервьюером? Что необходимо для признания в этой роли? Только ли техника общения, владение мастерством, постижение законов живой беседы? Или это нечто врожденное - «искра божия», дар, природа которого не поддается истолкованию? От самих журналистов приходится слышать о способности «контачить», об интуиции, а то о чем-то и вовсе «попахивающем чертовщиной».
Так в чем же он, этот особый дар?
Чтобы быть хорошим интервьюером, надо обладать талантом любить людей.
Говорят, культура - то, что остается, когда человек забывает все. Интервьюер может все забыть, но не это бескорыстное уважение к личности каждого собеседника («Для химика все элементы - золото»,- считал Менделеев).
Интервьюер, обладающий такой культурой, не забудет о необходимости представить зрителям гостя студии, поскольку подобного промаха он никогда себе не позволит и в повседневной жизни (другое дело, как представить,- существует немало способов). Он никогда не станет превозносить собеседника в его же присутствии, в то время как тот от неловкости не знает, куда девать глаза или руки. Ни на секунду не поддастся малодушному самообольщению, полагая, что наиболее интересное на экране - глубокие и проницательные вопросы, а не ответы того, кому они адресованы (в конце концов, при монтаже вопросы можно и вырезать - обычный метод создателей телефильмов). Никогда не станет добиваться откровенности и душевной самоотдачи любой ценой, чего бы это ни стоило самому герою.
