Шалва Амонашвили - Рука водящая
— Здорово! — опять сказал мальчик. — А как она выглядела?
— Сейчас представлю… Она была невысокого роста, с округлым красивым лицом, с седыми волосами, она носила элегантные платья со старинной брошью. Улыбка у неё была обаятельная… Она светилась добротой и мудростью.
— Здорово. Светилась добротой и мудростью! — повторил мальчик слова Алексея Александровича. — Она жива?
— Нет, к сожалению, — грустно произнёс Алексей Александрович.
— Обидно… Но она порадуется тебе…
Мальчик пошёл к двери.
— Спокойной ночи, — сказал он на прощанье.
* * *Комиссия собралась в кабинете директора.
Минут десять члены комиссии при закрытых дверях обсуждают процедуру и регламент заседания. Затем вызывают Алексея Александровича.
Он входит. Оглядывает своих коллег. Никто не улыбается ему и не подаёт никакой намёк на поддержку и сочувствие, кроме учителя литературы — тот кивает головой в знак приветствия. «Ну что же, — подумал он, — у меня своя жемчужина, и отходить от Пути не собираюсь».
Завуч опережает всех.
— Расскажите, как вы умудрились пойти на такое! — говорит она тоном обвинителя.
Но директор поправляет её.
— Алексей Александрович, ваш первый «А» показал уровень и подготовку второго класса, и стоит вопрос, чтобы детей перевести прямо в третий, минуя второй. Такой опыт нам ещё неизвестен. Не могли бы вы сообщить нам, как вы достигли такого успеха?
Все ждали, что Алексей Александрович выступит перед комиссией с длинным докладом. Но он не оправдал их ожиданий.
Он молчит минуты две-три, и это напрягает обстановку.
— Начинайте, мы вас ждём! — с нетерпением бросает завуч.
Но Алексей Александрович, видимо, не слышит её.
Он направляет взор на картину, которая висит на стене, и получается, что отводит взгляд от членов комиссии: они сидят с обеих сторон длинного стола, а картина висит над ними. На ней изображён только один цветок — лилия. Цветок на высоком стебле с распустившимися лепестками. Директор гордится этой картиной, её подарил ему сам художник, бывший ученик школы. Алексей Александрович об этом сейчас, конечно, не вспоминает. Картина привлекает его взор по совершенно другой причине, о которой никто не сможет догадаться.
Члены комиссии переглядываются: почему новатор смотрит куда-то, а не на них, и тоже обращают свой взор на картину.
Лилия на картине преобразовывается, но только для Алексея Александровича: с картины на него смотрит пожилая женщина, с седыми волосами, со старинной брошью на элегантном платье, — образ сплошной доброты и мудрости. Она улыбается своему ученику.
«Сынок, — слышит он её ласковый голос, — я верила в твой талант».
«Но я не хотел быть учителем».
«А сейчас?»
«Сейчас моя светящаяся жемчужина примагнитила меня к детям».
— Сколько можно вас ждать, начинайте! — нервничает завуч.
«Сынок, расскажи мне, как ты добился успеха со своим первым классом».
— Я сделал всё наоборот, о чём сказано в методических пособиях и чему учили меня мои коллеги…
— Как?! — возмущаются учителя начальных классов, члены комиссии.
— Вопросы потом! — предупреждает директор.
А сплошная доброта и мудрость улыбается с картины и шепчет:
«И я так начинала свою педагогическую жизнь».
— Я убедил детей, что в сердце каждого из них хранится сияющая жемчужина, которая несёт им Путь… Научил их извлекать свою жемчужину из сердца, любоваться её красотой и возвращать её обратно… Сделал это, чтобы они никогда не забывали о ней…
«Вера в свою жемчужину есть всемогущая сила», — шепчет учительница с картины.
А члены комиссии переглядываются: о чём он говорит, о какой жемчужине?!
— Внушал каждому ребёнку, что он всё может, и призывал детей быть как умные взрослые…
Образ с картины посылает ему улыбку одобрения.
Но один из членов комиссии недоумевает:
— Это как?!
— Помогал каждому превзойти самого себя…
Кто-то тут же прокомментировал:
— Значит, перегружал детей заданиями…
Директор призывает к порядку.
Алексей Александрович смотрит на картину: любимая учительница держит в руках тетрадь и пишет.
— Что вы делаете? Вы записываете мои слова?
— Мы ничего не записываем…
— Почему он не смотрит на нас…
Директор опять восстанавливает порядок.
«Я учусь у тебя», — слышит Алексей Александрович любимый голос.
— Вы учитесь у меня?! — удивляется он.
— Откуда вы взяли, что мы учимся у вас? — возмущается завуч.
«Я была твоим учителем, а теперь ты есть мой учитель. Продолжай».
— Из жизни детей изгнал я слова отрицания. Учил их быть утверждающими…
— Не понял!.. — говорит кто-то.
«Ой, как хорошо», — и он награждается улыбкой, которая слетает с картины и одухотворяет его.
— Учил детей мыслить, строить свои города, летать высоко…
«Прекрасно, прекрасно… Ты пошёл дальше, я рада за тебя».
— Как дети могут строить города?!
— А как они могут летать?!
— Вопросы потом! — строго предупреждает директор.
— Оберегал детей от всего ложного и порочного…
«Великолепно!»
— Что он имеет в виду?
— Развивал в каждом дар терпения… Показывал преобразующую силу красоты, мощь устремления…
«Великолепно, великолепно!»
— Воспитывал суровость долга, чувства служения, и дарил каждому нежную любовь…
«Восхищаюсь тобой!»
— Как это понять — суровость долга?
— Что это за нежная любовь?
— Вопросы после…
— Всё это пропитывал я духовностью…
«Это самое главное!»
— То есть, вы занимались поповщиной?
— Воспитывая — воспитывался сам, уча — учился сам, образовывая — образовывался сам… Вот и всё…
Любимая учительница восхищается.
Завуч возмущена.
— А конкретно? Что вы делали в классе с детьми конкретно?
Алексей Александрович отвечает не завучу, а картине, и улыбается ей:
— Не помню.
— Как это — не помню?! — злится завуч. — Как конкретно учили чтению, письму, счёту ваших учеников, не помните?!
Алексей Александрович не спускает глаз с картины.
— Когда я в классе перед детьми, — говорит он спокойно, — забываю обо всём остальном и живу только ими…
— И вы не помните эту жизнь?! — спрашивает завуч.
— Она прекрасна! — произносит Алексей Александрович.
Ему аплодировали трое — директор, учитель литературы и лилия с картины…
А во дворе школы его встречали аплодисментами дети и их родители. Они уже знали: хотя комиссия была против перевода детей с первого в третий класс, директор взял на себя ответственность и своим приказом подтвердил факт новаторского творчества…
* * *Они с мальчиком шли из школы пешком.
Алексей Александрович предупредил:
— Устанешь, это далеко, лучше поедем на автобусе!
Но мальчик заверил, что не устанет.
По дороге зашли в парк с аттракционами, мальчик поиграл немножко, а потом, увидев кафе, попросил угостить его мороженым.
Они нашли столик на двоих в тихом углу.
Мороженое принесли быстро.
Некоторое время мальчик лакомился и смотрел через стекло на улицу. Он о чём-то думал. На лице его отразилась чуть заметная грусть.
— Хочешь, скажу, что будет с тобой в ближайшие годы? — тихо произнес мальчик.
— Ты — ясновидящий? — спросил Алексей Александрович.
— Ты же знаешь, что я никакой не ясновидящий. Скажу то, что придёт на ум.
— Говори, это мне интересно.
— Так слушай. Вокруг тебя будут и хвала, и клевета; тебе будут и помогать, и мешать, и возвышать, и унижать, будут критиковать, высмеивать. Ты иногда будешь на грани срыва. Тебе надо будет выдержать всё это. Пройдёт лет десять, всё уладится, и твой талант расцветёт.
Мальчик умолк.
— Это всё? — спросил Алексей Александрович.
— А что ещё? Остальное сам увидишь.
После краткой паузы мальчик опять заговорил:
— Хочешь, дам совет?
— Твои советы мне всегда помогали. Хочу, конечно!
— В тебе талант, но никогда не думай о том, что ты талантливый, скорее, забудь об этом.
— Принимаю, — сказал Алексей Александрович.
— Но зато никогда не забывай мудрость, о которой ты знаешь из книг, что сам редактировал: «Каждый для тебя учитель».
— Тоже принимаю.
Мальчик долго молчал и как будто прислушивался к чему-то. Потом опять взглянул на него и улыбнулся.
— Ты мне всё сказал? — спросил Алексей Александрович.
— Нет, не всё, скажу ещё, — и мальчик опять задумался.
