Шалва Амонашвили - Рука водящая
— Значит, вы всё-таки решили вернуться в школу? У вас же педагогический талант!.. Вы же феномен, как этот мальчик… Значит, вы согласны?
— Утверждающий богат, — проговорил мальчик как бы про себя.
— Да… — нехотя произнёс Алексей Александрович и укоризненно посмотрел на мальчика.
Тот улыбался и шептал:
— Утверждающий богат… Утверждающий уже на Пути…
Директор вызвал завуча.
— Алексей Александрович не уходит из школы. Дайте ему первый «А» класс и зачислите этого мальчика тоже в первый «А»!
Завучу это распоряжение директора не понравилось, на лице появилась кислая мина, и она сухо произнесла:
— Хо-роо-шоо…
Стоило ей скрыться за дверью, директор преобразился в поэта и, уже не предупредив своих слушателей, начал читать стихи с многозначительными движениями правой руки. Рука напоминала мальчику плавное движение хвоста персидского кота, когда тот, чем-то очень довольный, разгуливает по комнатам.
Стихи были прекрасны. Мальчик и Алексей Александрович наградили поэта заслуженными аплодисментами.
Они попрощались с директором и собирались уходить, но он остановил их у дверей.
— Алексей Александрович, вы не ответили мне… Стихи, которые я хочу посвятить вам, вы принимаете?
Алексей Александрович смутился, чуть покраснел. Сразу не нашел, что сказать. И пока он соображал, мальчик произнес вместо него:
— Эти стихи ему очень нужны… Как вы прекрасно в них говорите:
Надо в жизни найти
Долгое дело,
Да такое, чтоб не было
Делу предела…
— Ты даже запомнил мои стихи? — порадовался директор. А Алексей Александрович застенчиво произнес: «Спасибо вам».
* * *Прошло три дня, как начались занятия в школе. Вечером, когда Алексей Александрович собрался готовить конспекты завтрашних уроков, к нему нагрянул мальчик.
Он был чем-то недоволен, стоял у порога, подбоченившись и насупив брови.
— Что ты с нами творишь? — сказал он строго.
— В чём дело?! — не понял причину упрёка Алексей Александрович. — Входи…
Мальчик остановился посередине комнаты.
— Разве не понимаешь, что ты отупляешь детей своими уроками?
— Как?
— Как-как! — передразнил мальчик. — Садись! — и он указал Алексею Александровичу на кресло.
Тот повиновался.
— А теперь делай, что я тебе скажу. Произнеси слово «мама»… Ну, делай… Сколько раз открыл рот?.. Отвечай… Значит, сколько в слове «мама» слогов?.. Скажи?
— Зачем ты заставляешь меня это делать?
— А ты зачем заставляешь всех нас это делать.
— Я же должен научить вас читать?
— Чтобы потом мы возненавидели чтение?.. Ты знаешь, какой сейчас век? Скажи!
— Двадцать первый… Сам не знаешь, что ли?
— Но так, как ты нас учишь, учили двести, триста, пятьсот, тысяча лет тому назад… Тебе это понятно?
Мальчик достал из кармана палочки.
— Держи! — и протянул Алексею Александровичу три палочки. — Сосчитай, сколько у тебя палочек?
— Три…
— Дай мне полный ответ: «У меня в руке три палочки». Повтори!
— Слушай, не надо со мной играть…
— Отними одну палочку… Сколько осталось?
— Что тебе от меня нужно?
— Чтобы ты понял: нельзя дурачить детей…
— Видишь, сколько методических пособий я накупил! Я делаю всё, как надо, как в них написано, от них не отхожу!
— Потому и вредишь нам. Что значит надо? Кому надо — тебе или детям, или твоему завучу?
— В этих книгах же опыт…
— В них опыт учителей, а не детей. Взрослые, которые пишут эти шпаргалки, больше заботятся о самих себе, чем о жизни детей! А ты другой, тебе надо делать всё наоборот, всё по-другому. Твои бывшие ученики до сих пор восхищаются тобой!
— Я же не могу каждый раз ломать программу? Я обязан нести детям то, что положено…
— Разве ты сам не лучшая, живая, творческая программа? Неси детям самого себя, чтобы они безмерно полюбили тебя; тогда полюбят они и знания. Это есть мудрость, но написано ли о ней в твоих пособиях?
Алексей Александрович впал в отчаяние.
— Пойми, я не учитель, а литератор, да ещё студент…
— Ты остаёшься отрицающим, так ты никогда не станешь учителем.
— Я и не хочу им быть!
— Но ведь ты уже назначен учителем! Тебе доверили первый «А», двадцать восемь детей! Можешь ли ты их обмануть, оправдывая себя тем, что ты не учитель?
Мальчик прошёлся взад-вперёд по комнате, остановился перед ним и произнёс, казалось бы, про себя:
— Как мне сделать тебя утверждающим… Как сделать тебя утверждающим…
— Я не хочу быть учителем… Разве это отрицание?
Мальчик успокоился, даже улыбнулся ему как маленькому.
— Тогда вот что, — тихо сказал он, — бросай завтра же школу и меня тоже забирай из школы. Зачем мне учитель, который не верит в себя.
— Тебе и не нужна школа… И какой я учитель для тебя! — грустно прошептал Алексей Александрович.
Мальчик подошёл ближе и погладил его по голове.
— Милый, хороший мой, учитель нужен всем.
Говорил он это ласково, как маленькому.
— Хочешь, расскажу тебе сказку?.. Закрой глаза, вот так… И слушай.
Мальчик продолжал гладить его по голове, а Алексей Александрович почувствовал, что тает.
— Сказка о тебе. Жил-был маленький мальчик, это ты… — Алексей Александрович сразу превратился в маленького Лёшеньку. — И у него, то есть у тебя в сердце хранилась жемчужина света. Он иногда доставал её из себя, клал на ладонь, любовался её сиянием и возвращал обратно. Кто вложил в него жемчужину, он не знал. Но зато чувствовал, что жемчужина тянула его к людям. Ему хотелось нести всем дары от своего дара. Мама иногда спрашивала его: «Сынок, кем ты будешь, когда повзрослеешь?» Он отвечал: «Дарителем света». Мама улыбалась. «Умница ты мой», — говорила она. Но он был пока маленьким, и нужна была ему помощь взрослых, чтобы повзрослеть. А учителя и воспитатели помогали ему каждый по-своему. Кто ногой наступал ему на сердце, кто бранил его, кто унижал, кто вселял страх, кто вселял в него червячка недоверия, кто сыпал соль злобы на открытые раны сердца. И жемчужина его покрылась копотью, мраком и забвением. Шли годы, он взрослел и всё больше забывал о своём даре — о жемчужине, излучающей свет. Мама могла бы напомнить ему о ней, но она ушла в Небеса. Постаралась выявить в нём жемчужину только одна учительница, которую он полюбил, но она не успела этого сделать, ибо тоже ушла в Небеса. Так стал он взрослым, а покрытая сажей и мраком светящаяся жемчужина осталась в нём как камень непонятной грусти. Не видя в себе дара для людей, он счёл себя ненужным, человеком без Пути. Но в один прекрасный день прилетела к нему птичка. Села ему на плечо и запела. Она принесла ему весть о сокровище, которое хранится у него в сердце… Но захочет ли он понять птичий язык и обретёт ли веру в себя? Тогда копоть и тьма рассеются, и свет его жемчужины достанется многим, особенно детям…
…Алексей Александрович вместе с маленьким Лёшей стоит под каштановым деревом.
На плече Алексея Александровича сидит птичка и чирикает.
К ним по очереди подходят образы их воспитателей и учителей, каждый кается и приносит свои извинения. Алексей Александрович и маленький Лёша в знак прощения улыбаются им.
Последней приближается пожилая учительница и склоняет перед ними голову: «Каюсь… Прощения молю…» — шепчет она.
Мама краснеет.
«Из него человека не получится», — повышает голос учительница. Мама бледнеет.
«На вашем месте я сдала бы его в детдом», — злорадствует учительница.
Стук сердца мамы слышен по всему коридору, по всей школе.
«Ой…» — тихо произносит мама и падает на пол.
«Мама, мама», — кричит Лёшенька.
Бегут учителя из других классов: «Что случилось?»
Учительница невинным голосом объясняет всем: «Я рассказывала ей, какой у неё чудный мальчик, и вдруг она…»
Маму из школы увозят в больницу, а оттуда — на кладбище.
Маленького Алексея (его больше никто не будет звать «Лёшенька») отправляют в детдом…
Зеркало разбивается.
Алексей Александрович и маленький Алексей улыбаются учительнице, а мама видит всё с Небес и сияет от счастья…
…Алексей Александрович открывает глаза.
На улице темно. Темно в комнате.
Ничего не видно.
Мальчик, видимо, ушёл.
О чем он рассказывал?
Да, о жемчужине!
Неужели это правда?
Его рука осторожно проникает в сердце.
Она мягко входит вовнутрь и извлекает маленькую — в горчичное зёрнышко — жемчужину, которая светится.
