Женевьева Брюнель-Лобришон - Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков
Тем, кто шел из Аквитании к берегу Средиземного моря, откуда корабли с крестоносцами отплывали в Святую землю, приходилось пересекать владения графов Тулузских. Вековая мечта герцогов Аквитанских — править всем югом, восстановить Аквитанию в ее прежних границах начала XI века, — тогда территория ее омывалась двумя морями, ее окружали три горных массива… При поддержке каталанского графа Раймона Беренгария (Беренгьера) IV английский король идет войной на графа Тулузского и в 1159 году осаждает столицу графства. Только вмешательство французского короля спасает город.
Другой очаг военных действий разгорается в Лангедоке и Провансе; запальной искрой для него стал заключенный в начале века брак графа Барселонского Раймона Беренгария I с Дус, наследницей графов Прованских. Союз этот положил конец тулузскому владычеству в восточной Окситании. Образовались два противоборствующих клана, в один из которых вошли сторонники Барселоны, в другой — Тулузы; случилось это как раз в то время, когда граф Альфонс Жордан (сын Раймонда IV, графа Тулузского) отправился в Иерусалим; отъездом графа воспользовались герцог-трубадур Гильем IX де Пуатье и его жена Филиппа, которые в 1113 году заняли Тулузу и в течение шести лет удерживали ее под своим контролем.
В 1118 году виконт Безьерский, заключив союз с владетельными средиземноморскими сеньорами Испании, выступил на стороне Альфонса Арагонского, прозванного Воителем, в его войне с арабами за возвращение захваченных ими испанских земель. Сказочная Испания — земля, исполненная изобилия и мусульманской роскоши… Рыцари из Южной Франции нередко станут пересекать горные хребты Пиренеев, чтобы принять участие в сражениях христианского воинства против неверных[68].
Между тремя главными политическими центрами — Аквитанией, Тулузой и Каталонией — постоянно происходит перераспределение союзников, формируется соотношение сил, которое после 1150 года породит «великую южную войну»[69], а на рубеже XIII века — Крестовый поход против альбигойцев. Находясь в самом центре узла противоречий, между склонами океанских и средиземноморских скал, окружающих Окситанию, Тулуза ведет гибкую и опасную игру, лавируя между двумя лагерями — английского и французского королей. В 1152 году Альенора расстается с Людовиком VII, выходит замуж за Генриха II и приносит ему в качестве приданого Аквитанию и Гасконь. Спустя четырнадцать лет воссоединение королевства Арагонского и графства Барселонского изменяет расстановку сил вокруг Тулузы, ибо Безье и Барселона вновь вспоминают о своих прежних союзнических отношениях, традиционно направленных на ослабление влияния графства Тулузского. И вот, пока Плантагенеты ссорятся между собой, а король Франции исподволь готовится к реваншу, между Лангедоком и Провансом начинается полоса раздоров и скоротечных конфликтов, прерываемых кратковременными перемириями, заключениями очередных непродолжительных союзов и не слишком успешными переговорами. Основной состав противоборствующих сторон в целом остается неизменным: партию графов Тулузских поддерживают сеньоры Кастра (чьи владения расположены в графстве Каркассоннском), графы де Бо (Прованс) и сеньоры Сабрана (Нимуа), партию графов Барселонских — сеньоры Монпелье, виконт Безьерский и виконтесса Нарбоннская.
Начиная с 1150 года региональные конфликты следуют один за другим, порождая друг друга, словно куклы в русской матрешке; противостояние владетельных сеньоров-южан начинает приобретать общеевропейское значение, в него вовлекаются император Фридрих Барбаросса, правители Генуи и король Франции (ставший шурином графа Тулузского, так как в 1154 году Раймон V женился на сестре Людовика VII Констанции), выступающие против Плантагенетов, заключивших союз с королем Арагона и графом Барселонским, а также с их союзниками из Лангедока и Прованса. Трубадуры вдохновенно комментируют сражения: воинственные песни слагают лимузенец Бертран де Борн, каталонец Гильем де Бергедан, тулузец Пейре Видаль, провансальцы Раймбаут де Вакейрас и Гильем Райноль из Апта. Журналисты, тайные агенты и посланники в одном лице, трубадуры разносят слухи, комментируют происходящие события, предостерегают и высмеивают. Они информируют публику и одновременно дезинформируют ее.
Но постепенно давняя вражда между Тулузой и Барселоной стихает, и юный Раймон Рожер Тренкавель, виконт Безьерский и Каркассоннский, утратив своих южных союзников, окажется в одиночестве перед лицом северян, которые вскоре соберутся в крестовое воинство и отправятся в поход против альбигойцев. Мир 1198 года, заключенный между графом Тулузским и королем Арагонским на встрече в Перпиньяне, мог бы стать одним из этапов формирования двух больших южноевропейских государств, процесс создания которых, замороженный из-за продолжительной дуэли Тулузы и Барселоны, теперь получил новый толчок; однако времени для его завершения уже не остается.
Слишком поздно… Начиная с 1160-х годов ересь все чаще дает о себе знать; возрастающая активность еретиков заставляет Рим постоянно возвращаться к мысли о вторжении в земли, «зараженные злом». Папа Иннокентий III убеждает короля Франции Филиппа-Августа стать организатором Крестового похода, впервые направленного против внутреннего врага. Поначалу предложение папы находит весьма сдержанный прием, однако в конце концов король соглашается поднять своих вассалов на Крестовый поход против еретиков — вальденсов и катаров и их покровителей. И в июне 1209 года армия крестоносцев выступила в поход.
Отныне история Южной Франции тесно сплетается с историей Крестового похода и королевских завоеваний; события эти до основания изменили образ жизни трубадуров и оказали большое влияние на их поэзию. Мы к этому еще вернемся в связи с творчеством Бернарта Сикарта де Марведжольса (и его стихотворением «о тяжком унынии»), Раймона де Мираваля, ставшего изгнанником, и клирика Пейре Карденаля, для которого дворы любви окутались мраком и превратились в места обитания безумцев.
Куртуазность и рыцарствоВыше мы уже упомянули о некоторых куртуазных добродетелях, таких, как щедрость, радость, молодость, мера… Еще одной добродетелью, из числа составляющих куртуазный идеал, является храбрость. Храбрец (pros) проявляет мужество сверх всякой меры, его отвага доходит до крайности, исключает осторожность и осмотрительность, являющиеся прерогативой престарелых сеньоров и горожан — вне зависимости от их возраста. Храбрость рыцарь проявляет на войне, поэтому Бертран де Борн, упиваясь азартом битвы, с восторгом воспевает жестокое сражение:
Лишь тот мне мил среди князей, / Кто в битву ринуться готов, /Чтоб пылкой доблестью своей / Бодрить сердца своих бойцов, / Доспехами бряцая. / Я ничего за тех не дам, / Чей меч в бездействии упрям, / Кто, в схватку попадая, / Так ран боится, что и сам / Не бьет по вражеским бойцам[70].
В XII веке посвящение в рыцари становится практически непременным ритуалом, символизирующим переход молодого человека из подросткового возраста в возраст мужчины, переход юного воина в сословие рыцарей. Рыцарское сословие представляет собой особый орден, члены которого исповедуют добродетели, которые в основном сродни доблестям куртуазным: истинные рыцари, равно как и благородные куртуазные сеньоры, наделены храбростью, благородством (paratge), юностью, верностью и умеют соблюдать меру. Куртуазный и рыцарский кодекс имеют целью воспитать, цивилизовать и научить вести себя в обществе грубых и заносчивых воинов благородного происхождения. Необходимо организовать этих задиристых вояк, заставить их объединиться под началом крупного феодального сеньора, обладающего реальной властью, собраться под знаменами владетельного князя, дабы тот твердой рукой, соблюдая заведенный иерархический порядок, направил в нужное русло разрозненную и бесполезно растрачиваемую энергию мелкого служилого дворянства, то есть воинов-рыцарей[71].
Фрески конца XII века на стенах часовни Крессак-Сен-Жени (деп. Шаранта), а также более поздний фрагмент барельефа в соборе Святого Назария в Каркассонне изображают рыцарей в полном боевом снаряжении, на боевых конях, с копьями наперевес и развевающимися на ветру златоткаными вымпелами; эти рыцари готовы ринуться «в пыл сражения», как сказал бы трубадур Бертран де Борн.
Печати сеньоров Южной Франции, выполненные до второй трети XIII века, достаточно малочисленны, и практически на всех владельцы их, главным образом могущественные сеньоры, изображены верхом. На печатях герцоги и графы обычно сидят в седле боевого скакуна, идущего шагом или мчащегося галопом; всадник, облаченный в боевой доспех, развернут влево или вправо, одной рукой он заносит для удара меч, другой держит щит, обороняясь им от ударов противника. Итак, в течение короткого, но блистательного периода, когда при дворах равно в почете были и куртуазность, и рыцарство, сформировался тип благородного героя, в котором образ трубадура и образ рыцаря слились воедино. Так, на оттисках вислой печати, удостоверяющей подлинность хартии от 1168 года, владелец ее, Бертран II, граф Форкалькьерский, чьи владения были расположены в Провансе, с одной стороны изображен сидящим на табурете и играющим на виоле, а с другой стороны — в рыцарском облачении[72]. На печати 1192 года, принадлежавшей Гильему VIII, сеньору де Монпелье, владелец ее изображен сидящим на табурете, покрытом ромбовидной подушкой; туловище его развернуто в профиль, лицо с короткой, по последней тогдашней моде, бородой, смотрит прямо; на нем надет плащ, застегнутый на плече пряжкой; сеньор играет на арфе. На обороте той же печати сеньор изображен уже в кольчуге, шлеме и со щитом овальной формы, заостренным с обоих концов, что позволяло втыкать его в землю; подобные щиты были характерны для XII века; в воздетой правой руке сеньора меч с широким основанием и круглым набалдашником; конь сеньора движется шагом, сеньор сидит в седле, закрепленном подпругою, и свободной рукой держит поводья; ноги его вдеты в стремена[73]: и трубадур, и рыцарь одновременно!
