Наум Синдаловский - История Петербурга в преданиях и легендах
Летний дворец представляет собой двухэтажное каменное здание с высокой, «на голландский манир», крышей. Дворец строился по проекту Доменико Трезини при последующем участии архитектора А. Шлютера. Внутренняя планировка Летнего дворца отличалась сравнительной скромностью. Комнаты были небольшие, с невысокими потолками. Известно, что Пётр не любил высоких палат и предпочитал жить в тесных уютных покоях. Как утверждает молва, в тех случаях, когда ему приходилось останавливаться в просторных помещениях, он приказывал с помощью парусины занижать потолки и перегораживать комнаты легкими выгородками.
Одна из комнат на первом этаже служила Петру приёмной, куда мог прийти любой человек всякого звания. Здесь Пётр обычно выслушивал просьбы и жалобы. Рядом с приёмной находился карцер, куда Петр, как говорят, собственноручно запирал провинившихся. В гардеробной дворца стоял большой деревянный шкаф, который, по преданию, император смастерил сам. Впрочем, в фольклоре сохранилось много рассказов о предметах быта, изготовленных царём лично. Согласно одному старинному преданию, Пётр смастерил большое трюмо в резной деревянной раме, которое сохранилось в тронном зале Летнего дворца. На раме вырезаны имя «Peter», русская буква «П» и год окончания работы. По другой легенде, Пётр собственными руками построил лодку-верейку, которая, кстати, до сих пор бережно хранится внутри футляра его Домика.
До середины XVIII века на половинках двери, ведущей в токарню, можно было увидеть изображение солдата с ружьём, написанное масляными красками. Сохранилось предание о том, как появилась эта картина. Однажды Петр, встав за токарный станок, велел часовому никого к нему не пускать. Явившийся в это время во дворец Меншиков оттолкнул часового. Верный страж, выхватив штык и приставив его к груди светлейшего, закричал: «Отойди, не то приколю на месте!». Пётр услыхал шум и отворил дверь. Меншиков стал жаловаться ему на часового. Но Петр, выслушав солдата, вручил ему червонец за верную службу, а Меншикову сказал: «Он, брат Данилыч, более знает свою должность, нежели ты». Этого часового будто бы и запечатлел придворный живописец на створках двери в царскую токарню.
Летний сад при Петре
За окнами Летнего дворца зеленел молодыми посадками любимый Петром Летний сад, разбитый в 1704 году на месте старинной, ещё допетербургской, усадьбы шведского майора Конау. В 1719 году по личному проекту Петра в саду был выкопан так называемый Менажерейный пруд с беседкой в центре. Если верить легендам, именно сюда ревнивый Пётр однажды незаметно подплыл на лодке и «застукал свою невесту в объятиях с любовником». С тех пор пруд называли «Прудом измены».
Увлекшись просветительскими идеями Готфрида Лейбница, Пётр хотел, чтобы Летний сад, как и Кунсткамера, служил просвещению. Штелин, приехавший в Петербург в 1735 году, записал любопытное предание:
«Шведский садовник Шредер, отделывая прекрасный сад при Летнем дворце, между прочим, сделал две куртины, или небольшие парки, окруженные высокими шпалерами, с местами для сидений. Государь часто приходил смотреть его работу и, увидавши сии парки, тотчас вздумал сделать в сем увеселительном месте что-нибудь поучительное. Он приказал позвать садовника и сказал ему: „Я очень доволен твоею работою и изрядными украшениями. Однако не прогневайся, что прикажу тебе боковые куртины переделать. Я желал бы, чтобы люди, которые будут гулять здесь в саду, находили в нем что-нибудь поучительное. Как же нам это сделать?“ – „Я не знаю, как это иначе сделать, – отвечал садовник, – разве ваше величество прикажете разложить по местам книги, прикрывши их от дождя, чтобы гуляющие, садясь, могли их читать“. Государь смеялся сему предложению и сказал: „Ты почти угадал; однако читать книги в публичном саду неловко. Моя выдумка лучше. Я думаю поместить здесь изображения Езоповых басен“. <…> В каждом углу сделан был фонтан, представляющий какую-нибудь Езопову басню. <…> Все изображенные животные сделаны были по большей части в натуральной величине из свинца и позолочены. <…> Таких фонтанов сделано было более шестидесяти; при входе же поставлена свинцовая вызолоченная статуя горбатого Езопа. <…> Государь приказал подле каждого фонтана поставить столб с белой жестью, на котором четким русским письмом написана была каждая басня с толкованием».
Екатерингоф при Петре
Остается только сожалеть, что всё это великолепие погибло в результате разрушительных наводнений 1777 и 1824 годов.
В 1711 году на взморье вблизи устья Фонтанки, там, где 7 мая 1703 года была одержана первая морская победа над шведами, Пётр построил загородный дворец для своей жены, Екатерины Алексеевны. Екатерингофский дворец простоял до 1924 года, когда, после постигшего его пожара, был разобран. Во дворце находилась простая, сколоченная из сосновых досок кровать, которую, по преданию, царь смастерил собственными руками.
А на одной из стен, как пишет М.И. Пыляев, висела большая карта Азиатской России, выполненная на холсте. Карта эта была явно шуточная. На ней все страны света были перемещены. Северный Ледовитый океан был нарисован внизу, а «море Индейское» – наверху. Камчатка была изображена на западе, а «царство Гилянское» (Иранское) – на берегу Амура. Здесь же была курьезная надпись: «До сего места Александр Македонский доходил, ружья спрятал, колокол оставил». По преданию, рассказанному Пыляевым, по этой необыкновенной карте Пётр ради смеха экзаменовал своих пенсионеров, нетвёрдо знавших географию.
В том же 1711 году начинает формироваться основа градостроительной структуры Петербурга – его знаменитый трезубец, образованный впоследствии Гороховой улицей, Вознесенским и Невским проспектами с Адмиралтейством в основании.
Левую часть этого трезубца – Невский проспект – начали прокладывать одновременно с двух сторон: пленные шведы от Адмиралтейства и монахи со стороны Александро-Невского монастыря. Предполагалось, что они встретятся у Большой Новгородской дороги – будущего Лиговского проспекта. Согласно известному старинному преданию, при прокладке трассы ошиблись как те, так и другие, и Невский проспект, вопреки логике петербургского строительства, оказался не прямым, а с изломом. Говорят, узнав об этой ошибке, Пётр так разгневался, что велел уложить всех монахов, а в их вине он ни чуточки не сомневался, на месте образовавшегося излома и примерно высечь. Если верить легенде, царь лично присутствовал при этой экзекуции и старательно следил за правильным исполнением своего приговора. Впрочем, истории хорошо известна личная неприязнь царя к «племени монахов».
Между тем есть версия, что излом Невского был заранее предопределен. Задуманное равенство углов между будущими Гороховой улицей и Вознесенским проспектом с одной стороны и между Невским проспектом и Гороховой улицей – с другой не позволяло «Невской прешпективе» напрямую выйти к Александро-Невскому монастырю. А это разрушало одну из главных политических концепций застройки Петербурга. Пришлось якобы согласиться на «кривой» Невский проспект. В этой связи, может быть, отнюдь не случайным выглядит появление в петербургской микротопонимике такого названия, как «Старо-Невский», призрачная самостоятельность которого в какой-то степени как бы сняла с официального Невского его «вину» за свою кривизну или, если можно так выразиться, избавила его от некоего комплекса неполноценности. Да и появление самого топонима «Старо-Невский» связано с неудачной попыткой выпрямить Невский проспект. Его участком от Лиговского проспекта до Александро-Невского монастыря должны были стать Гончарная и Тележная улицы. Этот любопытный замысел осуществлен не был, улицы были впоследствии разделены жилой застройкой.
Народная традиция связывает с именем Петра I и основание некоторых церквей. Так, церковь во имя Святого митрополита Петра в Ульянке, по преданию, заложена по его повелению. Здесь Пётр якобы получил известие о победе над шведами и повелел поставить «обыденную» церковь в виде палатки. Затем вместо палатки царь указал выстроить деревянную церковь. В народе её называли Ульянковской, Юлианковской или «церковью за Красным кабачком».
В 1711 году, во время неудачного Прутского похода, русская армия во главе с Петром I попала в неприятельское окружение. Только благодаря чудом заключенному Прутскому миру, в результате которого Россия, как мы уже знаем, возвращала Турции Азов и обязывалась срыть крепость Таганрог, удалось спасти армию, да и самого царя. Существует предание, что Екатерина, бывшая в походе вместе с Петром, пожертвовала все свои личные драгоценности для подкупа турецкого визиря, чтобы тот согласился на заключение мира, и тем самым спасла своего супруга от угрозы пленения. Вернувшись в Петербург, Пётр I воздвиг, согласно другому преданию, храм в благодарность Всевышнему за мир, заключенный с Портой при Пруте, где он со своей армией был спасен, как витиевато выражается Павел Сви-ньин, «единственно благим промыслом от неминуемой гибели». Храм этот, названный Церковью Воскресения Христова, находился во дворце сестры царя Натальи Алексеевны в так называемой Русской слободе на Шпалерной улице.
