Джон Уайтхед - Серьёзные забавы
Айрленд продолжал писать: вслед за «Вортигерном» появился «Генрих II» и часть пьесы «Вильгельм Завоеватель». Более того, Уильям задумал целую серию пьес, охватывающих историю Англии с норманского завоевания вплоть до правления Елизаветы I. Жаль, что Айрленд прежде написал «Вортигерна и Ровену», а не «Генриха II», произведение гораздо более зрелое, которое, возможно, и публика приняла бы куда более благосклонно.
Сэмюэл Айрленд пожелал сам взяться за публикацию рукописей, но сын всеми силами противился этому, он делал все возможное, чтобы отговорить отца, намекнув даже, что рукописи, возможно, и не подлинные. Но доводы его не возымели действия — Сэмюэл Айрленд был убежден в подлинности рукописей, и никакие уговоры Уильяма не могли поколебать уверенность отца. Молодому Айрленду стало совершенно ясно — сознайся он даже в своем грехе, отец ему не поверит. И Уильям отступился, правда, предупредив отца, что тот издает рукописи на свой страх и риск.
Публикация появилась позднее, в 1795 году, и была озаглавлена «Некоторые рукописи и деловые бумаги за подписью и печатью Уильяма Шекспира…» Это был томик in folio стоимостью 4 гинеи, включавший факсимиле почти всех подделок Айрленда. «Вортигерн» и «Генрих II» не вошли в сборник, зато в него были включены «Король Лир» и отрывок из «Гамлета». Спустя четыре месяца состоялось представление «Вортигерна и Ровены» в театре Друри-Лейн, последствия его были утаены, и вся эта печальная история стала достоянием публики в основном благодаря разоблачениям Эдмунда Мэлоуна.
Он, один из немногих, нисколько не сомневался, что рукописи поддельны; свои выводы Мэлоун опубликовал в книге «Изыскания о подлинности некоторых рукописей». Хотя книга вышла в свет через несколько дней после представления «Вортигерна», сообщения в газетах появились за некоторое время до этого. Мэлоун заявлял, что книгу следовало бы опубликовать до готовившегося спектакля, дабы раскрыть публике глаза на обман, замышляемый Айрлендами. Выход книги, как это часто бывает, затягивался, и Мэлоун спешно выпустил памфлет со всеми подробностями обвинения, добиваясь, чтобы постановка пьесы была отложена, а то и вовсе отменена. Мэлоун утверждал, что в книге будет убедительно доказано: пьеса — мистификация от начала до конца. Сэмюэл Айрленд незамедлительно ответил памфлетом, в котором опровергал обвинения Мэлоуна; свой памфлет он раздавал зрителям, направлявшимся в Друри-Лейн. Памфлет гласил:
«Вортигерн»
«Злонамеренный, бессильный выпад против недавно изданных рукописей Шекспира, что появился в канун представления пьесы о Вортигерне, по видимости, имеет целью ущемить интересы владельца оных; мистер Айрленд не в силах представить в столь короткий срок, остающийся до спектакля, должный ответ на крайне недалекие и необоснованные „Изыскания“ мистера Мэлоуна, по каковой причине ему остается единственно уповать на то, что пьеса о Вортигерне будет встречена с доброжелательностью, свойственной британскому зрителю.
Пьеса ныне печатается и через несколько дней будет представлена на суд публики».
Меры, принятые Сэмюэлом Айрлендом, ничего не могли изменить, так как возражения Мэлоуна уже разошлись и газеты откликнулись на них одобрительно. Представление пьесы стало последним актом крушения мечты Сэмюэла Айрленда о славе.
У всех на устах был один вопрос: «Кто же написал „Вортигерна“ да и все прочие вещи?» По мнению Мэлоуна, ответ был очевиден: Сэмюэл и Уильям Айрленды, вернее, Сэмюэл, ведь он долгие годы неотступно и с любовью изучал работу и жизнь Шекспира, и у него достало бы знаний для такого рода подделки — тогда как у Уильяма Генри Айрленда, обыкновенного девятнадцатилетнего юнца, не хватило бы ни знаний, ни опыта, ни даже ума и способностей решиться на такое мошенничество.
У Айрлендов было немало друзей, уверенных в их невиновности, и они делали все, чтобы выказать свое отношение ко всей этой истории, — в то время как у Мэлоуна было множество врагов, и те, независимо от того, верили они Айрлендам или нет, встали на их сторону. Многие известные люди все еще не сомневались в подлинности находок; целый ряд книг и памфлетов вышел в защиту и самих рукописей, и их обладателей. Однако именно эти друзья и способствовали окончательному провалу Уильяма Айрленда. Они создали комиссию по изучению происхождения рукописей и беспрестанно донимали Уильяма расспросами о мистере X. и его местонахождении. Уильям изворачивался как мог, при этом без конца повторял, что отец к найденным рукописям не имеет никакого отношения. Члены комиссии пытались даже выследить Уильяма в надежде, что он приведет их к таинственному мистеру X., но ни разу, ни на минуту не заподозрили правды.
Сэмюэл Айрленд также требовал от сына объяснений и сведений о том, где прячется его приятель мистер X. Но все эти попытки оказывались бесплодными, и Сэмюэл был крайне рассержен упрямством сына, из-за которого он по-прежнему находился под подозрением.
Ненадолго он уехал из Лондона погостить у друзей в Беркшире и перед отъездом настоятельно просил сына прислать ему в Беркшир письмо и в нем, наконец, сообщить все, что его так интересует. Но Сэмюэл тщетно ждал новостей и в конце концов послал сыну резкую записку, получив которую Уильяму осталось либо честно во всем признаться, либо исчезнуть с глаз долой. 5 июня 1796 года он покинул отцовский дом на Норфолк-стрит. Своей тетке, миссис Фримен, Уильям сказал, что сам подделал все рукописи, но та ему не поверила и откровенно посмеялась над ним. Позже в одном из писем она заявила, что лишь тщеславие могло породить у него подобные романтические бредни, будто он истинный автор этих великих творений.
Сэмюэл был вне себя от гнева, когда по возвращении в Лондон узнал, что сын его скрылся. В скором времени он получил от Уильяма письмо, в котором тот утверждал, что сам подделал все рукописи, и умолял простить его. Уильям отыскал своего друга-адвоката Олбени Уоллиса и убедил его составить письменные показания от его имени, где утверждалось, что, собственноручно изготовив все эти рукописи, он показал их отцу, который не имел ни малейшего представления о том, откуда они взялись, и о том, что настоящий их автор — его сын. Сэмюэл отказывался этому верить: он, как и прочие, был убежден, что сын его не способен на подобные деяния; переписать — возможно, но сочинить — никогда! Он все еще был уверен, что документы подлинные и остался неколебим даже когда Олбени Уоллис показал ему образец подделки, оставленный у него Уильямом. Сэмюэл настаивал на встрече с сыном, но свидание не состоялось, — правда, Уильям и не стремился увидеться с отцом, он теперь прожигал жизнь, тратя те небольшие средства, которыми располагал. Вскоре судьба уготовила Сэмюэлу новый жестокий удар: он узнал, что сын женился на некоей Элис Крадж, которая, как ему сообщили, внешностью походила на «женщину с панели». Сэмюэл все еще настаивал на встрече с сыном, но Уильям покинул Лондон и путешествовал где-то в сельской местности. Во время этого путешествия он посетил церковь св. Марии Рэдклиффской в Бристоле, где не так давно увидели свет поразительные подделки Чаттертона.
В ноябре Уильям Айрленд заехал к Олбени Уоллису и сообщил ему, что готовит «Достоверный отчет», где расскажет о своем обмане и попытается восстановить доброе имя отца. Но, увы, это ранило Сэмюэла куда больнее, чем все, что говорил или писал Уильям ранее. Сэмюэл утверждал, что «Достоверный отчет» Уильям написал в сильном возбуждении, и этого нельзя не заметить, читая его сочинение. Оно создавало впечатление, что написавший его никак не мог быть автором означенных рукописей. Сэмюэл Айрленд не скрывал своего гнева и обвинил Уоллиса в том, что он дурно влияет на его сына. Уоллис вынудил Уильяма написать отцу и объяснить, что «Отчет» был написан вопреки его совету.
Тем временем Сэмюэл Айрленд выдвинул свою версию происшедшего: «Мистер Айрленд в свою защиту», где он, яростно защищая себя от нападок Мэлоуна, цитировал письма своего сына и Толбета и перечислял ряд других документов, которые, по его утверждению, вне всяких сомнений доказывали его невиновность. Но его не желали и слушать, его оправдания никого не интересовали; более того, Джордж Стивенс заявил даже, что Уильям Айрленд написал свой «Достоверный ответ» с тем, чтобы взять на себя вину за мошенничество отца.
Сэмюэла Айрленда как следует допросили и признали виновным. Газеты без конца донимали его язвительными нападками, по Лондону ходили едкие карикатуры. Ожесточенный несправедливостью, отец окончательно порвал с сыном и вплоть до смерти (он умер в 1800 году) более с ним не виделся. И теперь еще трудно понять, отчего Сэмюэл Айрленд был так убежден, что рукописи подлинны и что его сын не способен создать что-либо подобное.
Из-за скандальной известности Уильяму Айрленду оказалось довольно трудно найти себе подходящее дело. Он попытался стать актером, однако его плутовство с «Вортигерном» еще не выветрилось из памяти директоров и руководителей трупп, и теперь он не нужен был никому из них ни в каком качестве. Они остались совершенно равнодушны даже к пьесе «Генрих II», которая при иных обстоятельствах заслужила бы совсем иную оценку. Эта неудача вконец разрушила планы задуманной им серии пьес, охватывающих период от Вильгельма I до Елизаветы I. Уильяму удалось наскрести небольшую сумму, и он открыл в Кенсингтоне библиотеку с выдачей книг на дом, а жалкие доходы пополнял, продавая копии своих подделок любопытствующей публике, настолько легковерной, что она их покупала. Жизнь книготорговца, библиотекаря и переписчика рукописей продолжалась до 1802 года, когда Уильяма Айрленда, благодаря приобретенным связям, назначили главным распорядителем театральных представлений на празднестве, устроенном во Фрегморе принцессой Елизаветой, впоследствии супругой ландграфа Гессен-Хомбургского. Четыре дня Уильям трудился над подготовкой празднества, сам написал для представления две сценки, и все это безвозмездно. Успех помог ему снова завоевать некоторое положение в литературном мире. В 1805 году Айрленд начал работать над «Признаниями», трудом куда более объемным, чем «Достоверный отчет». Но, внимательно читая его, вскоре замечаешь различия к некоторых деталях того и другого сочинения, и это снова заставляет усомниться в литературных способностях автора. В «Признаниях» Уильям по-прежнему утверждал, что его единственным неизменным сообщником был Монтегю Толбет, вновь и вновь подчеркивал, что отец не имел ни малейшего отношения к подделкам и никогда не знал всей правды. Именно в этой работе Уильям Генри Айрленд высказал мнение о постановке «Вортигерна и Ровены». В провале пьесы он винил, во-первых, Филлимора, актера, игравшего роль Горсуса, «этого покойного шута, мистера Филлимора, оставившего нас всех со своим длинным носом». В спектакле Филлимор играл саксонского военачальника, умирающего в 4-м акте, и он сделал это до того неуклюже, что опущенный занавес, упав на его неподвижное тело, выставил на обозрение весьма изумленной публики его вытянутые ноги; когда же Филлимор в конце концов выпутался из занавеса, встал и удалился со сцены — несмотря на то, что был мертв, — публика прямо-таки ликовала. Во-вторых, Айрленд обвинял Кембла и за его очевидное безразличие и плохо скрываемое презрение к пьесе, и, наконец, за то, как он произнес уже упомянутую злополучную строчку и тем попросту сорвал спектакль.
