С. Муратов - ДИАЛОГ: ТЕЛЕВИЗИОННОЕ ОБЩЕНИЕ В КАДРЕ И ЗА КАДРОМ
Тем временем истекло отведенное для репетиции время, операторы заняли положенные места, осветители включили дополнительные приборы. Ведущая нарочито стандартным голосом объявила название передачи и начала представлять участников. «Лена, не споешь ли ты нам твою любимую песенку?» Лена недоумевающе посмотрела па ведущую. «Я же тебе только что пела песенку?!»- произнесла она драматически-громким шепотом. «Это ничего, что пела,- телезрители еще не слышали».- «А можно я спою другую?»
Она вышла к камере и довольно непринужденно (хотя и с меньшим очарованием) исполнила свой номер. «Оля,- обернулась ведущая к второй участнице передачи,- скажи нам, бывала ли ты в зоопарке?» «Да, я бывала в зоопарке»,- как-то деревянно отозвалась Оля и замолчала. «А сколько раз ты была в зоопарке?» - «Я была в зоопарке пять раз». Она словно отвечала выученный урок. «Скажи, Оля, а видела ли ты в зоопарке лебедя?» Наступила пауза. Все собравшиеся посмотрели на Олю. «Да,- очень тихо и каким-то вынужденным голосом сообщила Оля,- я видела в зоопарке лебедя…». Этот забавный и изящный эксперимент позволил его авторам высказать две догадки. Первая: более непосредственно, как правило, ведут себя перед камерой малыши, более скованно - дети старшего возраста. Но свобода поведения в телестудии - это и есть второе предположение- зависит от условий домашнего воспитания Лена росла в семье, где родители обращались с девочкой как с равной, внимательно выслушивали ее и стремились развить в ней самостоятельность, Оля - жертва авторитарного воспитания. Она знала, что к обеденному столу надо являться без секундного опоздания, тотчас прерывая любую игру, даже самую увлекательную, а когда приходят гости,- немедленно отправляться в детскую. На телестудии, оказавшись в ситуации, правила которой были ей незнакомы, Оля растерялась, оцепенела и стала выглядеть маленьким оловянным солдатиком.
Но возможно и еще одно объяснение: Оля просто вспомнила, как порой ведут себя на экране взрослые, когда выступают в роли интервьюируемых.
«Читали ли вы последнюю повесть писателя А.?» - интересуется журналист. Собеседник впервые слышит эту фамилию, но кому приятно публично демонстрировать свою неосведомленность? Тут иной раз не грех и слукавить, сказав «читал» в надежде, что подробностей не потребуется. Дожить до семи лет, не увидев ни разу лебедя, представлялось Оле, должно быть, не менее зазорным, чем иному ученику - неспособность различить на монете дырочку.
В какой- то мере интервьюируемый часто «играет роль», отвечая то, что, по его мнению, хотел бы услышать интервьюер, и ведя себя так, как, на его взгляд, должен вести себя в этой ситуации агроном, рабочий или ученый, от имени которых он выступает. Отсюда и знакомые нотки сомнения в голосе: правильно ли я говорю, то ли, что следует? При этом представление собеседника о задачах интервьюера может не иметь ничего общего с действительными целями журналиста.
Георгий Кузнецов вспоминает, как он проводил один из своих первых критических телерепортажей. Камеры установили в ресторане. Едва вспыхнул свет, обслуживающий персонал, почуяв неладное, будто в воду канул. За крайним столиком (зал был почти пустой) репортер увидел одиноко сидящего молодого человека и подошел к нему: «Часто ли вы здесь бываете? Как вас обслуживают?» При виде микрофона на лице посетителя расцвела улыбка. «В этом ресторане замечательно обслуживают,- бодро начал он, глядя почему-то на камеру, а не на репортера.- Коллектив ресторана может служить; примером…». После того как передача закончилась, посетитель сам подошел к журналисту: «Говоря по совести, заведение хуже некуда. Кормят отвратительно. Официантов ждешь по часу».- «Почему же вы не сказали об этом в передаче?»- с досадой воскликнул репортер. Молодой человек понимающе улыбнулся: «Что же вы думаете, мы, такелажники, не знаем, как вести себя перед камерой? Зачем же я стану вас подводить?»
Случай почти анекдотический, но, увы, не такой уж редкий. Предполагали ли тележурналисты, создававшие на протяжении многих лет эталон подобного поведения в кадре, что когда-нибудь их коллеги окажутся жертвами этого эталона?
«Отвечать то, что думаю, или то, что надо?» - с простодушной деловитостью поинтересовался однажды молодой тракторист, увидев направленный на него микрофон репортера.
В стремлении подыграть журналисту его собеседник нередко перехватывает инициативу и становится фактически хозяином положения. «Очень мы любим, оно и понятно, получив урожай, доискиваться до его тайн, секретов,- писал Г. Радов.- Я знаю одного хорошего, но хитрого бригадира, который охотно потрафляет этой слабости… Послушаешь его - что ни год у него новомодности просто необыкновенные, и каждая будто бы решила урожай. Сочиняет байки, а падкие на них «обобщители опыта» только языком прищелкивают от удовольствия. А кто-то и переспросит: «И компосты вы применяли?» «Как же,- ответит он,- они-то всему и основа». Скажешь ему: «Ну зачем лишнее-то? Не применял же ты компосты, в глаза их не видел». Он посмеется: «Но им-то хочется, чтобы я применял».
Случается, что интервьюируемому приходится высказывать взгляд на проблему лишь потому, что его спрашивают об этом, а не потому, что он когда-либо задумывался над нею всерьез. Если журналист к тому же перечисляет уже имеющиеся точки зрения, отчего бы и не воспользоваться готовыми мыслями, которые самому тебе, возможно, никогда не пришли бы в голову?
Собеседник высказывает мнения, которые ему не принадлежат, ссылается на факты, известные лишь понаслышке, а интервьюер становится жертвой престижной реакции, которую сам же и спровоцировал. Да и от кого, как не от него, зависело, какой характер будет носить беседа - допроса с пристрастием, откровенной игры в поддавки или диалога уважающих друг друга людей?
«Последняя повесть писателя А. появилась совсем недавно, мало кто успел с ней познакомиться. А вам удалось?» Отрицательный ответ при такой постановке вопроса нисколько не смутит собеседника.
Репортер, интересующийся у родителей, как они относятся к тому, что дети дерутся, не замечает в вопросе скрытой подсказки (согласно общепринятому мнению, драться - плохо). Между тем предупредить «возмущающее влияние» он мог бы, сформулировав свой вопрос иначе: «Одни родители категорически запрещают детям ввязываться в драку со сверстниками, другие считают, что это в порядке вещей - мальчик должен суметь постоять за себя. А ваше мнение?»
Приступая к интервью со знатной дояркой, не впервые принимавшей участие в передачах и привыкшей обходиться в подобных случаях уже не раз апробированными фразами, ведущий Марийской телестудии начал с неожиданного вопроса: «Вы смотрели позавчера по телевидению спектакль? Очень интересный…» «Нет, что вы, я же вечером работаю»,- удивленно ответила собеседница. «А на следующее утро тоже не видели?» - «К сожалению, у нас выходные уже полгода дают от случая к случаю. Нет подменных доярок». По ходу беседы выяснилось, что из-за неправильной организации труда в хозяйстве на ферме большая текучесть кадров, все держится на немногих энтузиастах - положение, с которым нельзя мириться.
Дистанция доверия возможна лишь при взаимном уважении и обоюдной заинтересованности в беседе. Только в этом случае журналисту удается избежать как ничем не оправданного снобизма, так и привычки стоять перед героем на цыпочках.
Слово «беседчик» родилось в 30-е годы. Тогда им называли не репортера, не интервьюера, а именно человека, с которым можно поговорить «о жизни», доверив свою биографию в свободном и непринужденном общении.
«Смирнов, как никто другой, умел располагать людей к рассказу так, что они… выкладывали внимательно слушающему «беседчику» всю свою душу,- вспоминал И. Рахтанов о незаслуженно забытом ныне писателе Николае Смирнове.- А он лишь изредка позволял себе вставить в разговор самое краткое, состоящее всего из двух звуков, будто бы незначащее словечко:
- Да?
Но тут были и вера, и удивление, и даже восхищение, а главное, поощрение, после которого хотелось говорить еще и еще».
Хороший рассказчик может быть только у хорошего слушателя.
«Бывает, даже подыгрываешь: что вы говорите!., ну надо же…- признается режиссер-документалист М. Голдонская.- Делаешь вид, что не знаешь каких-то особенностей профессии или моментов жизни собеседника, даже если они тебе и известны. Искренне ли это? Конечно, отчасти эту искренность в себе разжигаешь. Интервьюер- в какой-то степени и актер. Но в то же время стоит отвлечься хоть на секунду - «Вам это не интересно?» Глаза тускнеют… Общение - процесс глубоко интимный. Человеку гораздо легче рассказывать, когда вы улыбаетесь и негодуете вместе с ним. Пускай это будет в ущерб композиции кадра, в ущерб освещенности места, в ущерб фотографическому качеству изображения - лишь бы сохранить душевное состояние твоего героя».
