Вальтер Скотт - Гай Мэннеринг, или Астролог
- Тут-то оно и было, - пробормотала Мег себе под нос, искоса и как-то странно посмотрев на Бертрама. - Ты что, помнишь?
- Да, - ответил Бертрам, - как будто припоминаю...
- Так вот, - продолжала цыганка, - на этом самом месте он упал с лошади... Я стояла в эту минуту за кустом. Как он отчаянно дрался, как отчаянно молил о пощаде! Но он попал в руки людей, которые не знают этого слова! Теперь я проведу тебя дальше... Последний раз здесь вот эти руки тебя пронесли.
Она повела его куда-то длинной, извилистой тропинкой, почти сплошь заросшей кустарником, и вдруг, даже как будто не заметив, что тропинка спускается вниз, они очутились у самого берега моря. Ускорив шаги, Мег пошла вдоль берега прямо под скалою и остановилась около огромной каменной глыбы.
- Здесь, - еле слышно прошептала она, - здесь вот нашли его тело.
- А тут рядом пещера, - таким же шепотом ответил ей Бертрам. - Так ты туда нас ведешь?
- Да, - решительно сказала цыганка. - Соберитесь оба с силами и полезайте сейчас за мной в пещеру; я там дров навалила так, что вам будет где укрыться. Спрячьтесь и не выходите из засады, пока я не скажу: "Час пробил, и человек пришел!" Тогда накидывайтесь на него, заломите ему руки назад и свяжите их так, чтобы из-под ногтей кровь сочилась.
- Клянусь тебе, все будет сделано, - сказал Бертрам, - если этот человек действительно, как его... Янсен?
- Да, Янсен, Хаттерайк, у него десятка два имен.
- Динмонт, не отходите от меня ни на шаг, - сказал Бертрам, - это не человек, а сам дьявол.
- Уж не извольте сомневаться, - заверил его наш дюжий фермер. - Только не худо бы помолиться, перед тем как за этой ведьмой в пещеру лезть. Жалко уж очень расставаться и со светом божьим и с вольным воздухом, чтобы тебя потом, как лису в норе, прикончили. Но только, ей-богу же, не родился еще тот терьер, который бы Дэнди Динмонту горло перегрыз. Словом, будьте спокойны, я от вас не отстану.
Все это было сказано еле слышным шепотом. Вход в пещеру уже был открыт. Мег вползла туда на четвереньках, за ней последовал Бертрам, а Динмонт, горестно взглянув последний раз на солнце, с которым он расставался, полез за ними.
Глава 54
...умри, пророк, навеки замолчи!
Исполнись, предначертанное свыше!
"Генрих VI", ч. III [c251]Динмонт, который, как мы уже сказали, полез в пещеру последним, вытянулся во весь свой длинный рост и с опаской пробирался по темному, узенькому и низкому ходу. Вдруг он почувствовал, что сзади кто-то его схватил за ногу. Непоколебимое мужество нашего фермера едва не изменило ему, и он с трудом подавил крик, который всем им, в ту минуту совершенно беззащитным, мог стоить жизни. Он, однако, ограничился тем, что выдернул ногу из рук неизвестного;
- Не бойтесь, - услыхал он сзади себя, - это друг, Чарлз Хейзлвуд.
Слова эти были сказаны очень тихо, но их было достаточно, чтобы встревожить Мег Меррилиз; старуха к тому времени добралась уже до места, где пещера расширяется, и стояла на ногах. Как будто заботясь о том, чтобы никто их не услыхал, она начала что-то бормотать, громко петь и в то же время шуршать сложенным в пещере хворостом.
- Эй ты, карга старая, чертова ты перечница, - прогремел из глубины пещеры грубый голос Дирка Хаттерайка, - чего ты там возишься?
- Хворост складываю, чтобы ты тут совсем не замерз, нечестивец этакий. Тебе тут теперь неплохо, ты и в ус себе не дуешь, только погоди, скоро все переменится.
- А водки ты мне принесла? И что там насчет моих молодцов слышно? спросил Дирк Хаттерайк.
- На тебе флягу, держи. А молодцов твоих всех красные мундиры [c252] поразгоняли, поубивали да на куски порубали.
- Deyvil! Нет мне счастья на этом берегу.
- Еще меньше, пожалуй, чем ты думаешь. В это время Бертрам и Динмонт уже вползли в пещеру и могли встать на ноги. Мрачно громоздившиеся своды освещались только несколькими угольками, положенными на железную решетку, светильником, которым во время лова семги пользуются рыбаки. Время от времени Хаттерайк кидал на эти уголья охапку сухих веток и щепы, но даже в ту минуту, когда все это вспыхивало, пламя было слишком тусклым, чтобы озарить огромное подземелье. Хаттерайк лежал в самой глубине пещеры, далеко от входа, и ему нелегко было разглядеть, что делалось там. Бертрам и Динмонт, к которым присоединился еще и Хейзлвуд, укрывались за грудой хвороста и могли особенно не опасаться, что их увидят. Фермер догадался схватить молодого лэрда за руку и в эту минуту успел шепнуть Бертраму:
- Это наш друг, Хейзлвуд.
Но знакомиться уже было некогда; все трое стояли в той же неподвижности, что и окружавшие их скалы, прячась за кучей хвороста, которая защищала пещеру от холодного морского ветра и в то же время не преграждала доступ свежему воздуху. Хворост был навален так, что, глядя сквозь него на освещенное углями пространство, они свободно могли видеть, что делалось в глубине пещеры, в то время как оттуда их нельзя было бы разглядеть и при более ярком свете.
В сцене этой, даже если отвлечься от ее внутреннего смысла и от той опасности, которая угрожала в этот миг ее участникам, было нечто зловещее так страшна была игра света и тени на столь необычных предметах и лицах. Темно-красные уголья на решетке то разгорались ярким пламенем, то вновь тускнели, в зависимости от того, насколько хорошо горел хворост, который Дирк Хаттерайк подбрасывал в огонь. Облако удушливого дыма поднималось к самому верху пещеры, потом весь этот колыхающийся столб вспыхивал слабым светом, становившимся ярче, когда в огонь бросали охапку сухих веток или сосновую щепу и дым превращался в пламя. В эти минуты можно было довольно отчетливо разглядеть Хаттерайка. Мрачное настроение, вызванное трудными обстоятельствами, в которых он находился сейчас, придавало его суровому и дикому лицу вид еще более свирепый. Впечатление это еще усиливалось от большой глубины всех темных борозд и изломов высившегося над ним скалистого свода. Мег Меррилиз расхаживала взад и вперед, то озаряемая отсветами пламени, то снова погружаясь во тьму. Она все время пребывала в движении, в то время как склоненный над огнем Хаттерайк не шевелился; он неизменно оставался в поде зрения, а она, как призрак, то появлялась, то исчезала.
Увидев Хаттерайка, Бертрам почувствовал, как кровь в нем вскипела. Он хорошо помнил его под именем Янсена - имя это контрабандист присвоил себе после смерти Кеннеди; помнил он также, что этот Янсен и товарищ его Браун, тот самый, которого застрелили в Вудберне, жестоко издевались над ним, когда он был еще ребенком. Сопоставляя обрывки своих воспоминаний с рассказами Мэннеринга и Плейдела, Бертрам понял, что этот человек был главным действующим лицом в том преступлении, которое оторвало его от семьи и родины и подвергло стольким опасностям и невзгодам. Множество страшных картин ожило в его памяти; он едва мог сдержать себя, чтобы не кинуться на Хаттерайка и не проломить ему голову.
Но это было бы делом опасным. Вспыхивавшее по временам пламя, озаряя сильную, мускулистую, широкоплечую фигуру разбойника, бросало свой свет на подвешенные к его поясу две пары пистолетов и рукоятку тесака. Вне всякого сомнения, смелости в нем было столько же, сколько отчаянности и силы. Но при всем том он, вероятно, не устоял бы перед силою Бертрама и Динмонта, если бы они напали на него разом, не считая неожиданно явившегося на помощь Хейзлвуда, который был послабее и к тому же безоружен. Однако Бертрам, подумав с минуту, решил, что не имело никакого смысла брать на себя обязанности палача, и понял, как важно было бы взять Хаттерайка живым. Поэтому он подавил негодование и стал ждать, что будет.
- Ну, что ты теперь скажешь? - спросила старуха своим хриплым, грубым голосом. - Не говорила я разве тебе, что расплата придет как раз в той самой пещере, где ты тогда укрылся?
- Wetter und Sturm, [t97] ведьма ты этакая! - отвечал Хаттерайк. - Побереги свои дьявольские наветы, пока в них нужда будет. Ну как, Глоссина видала?
- Нет, - ответила Мег Меррилиз, - маху ты дал, кровопийца проклятый! Теперь тебе уж твой искуситель не поможет!
- Hagel, - воскликнул негодяй, - мне бы его только за горло схватить! Но что же мне теперь делать?
- Делать? - переспросила цыганка. - Сумей умереть как мужчина, не то тебя повесят как собаку.
- Повесят! Чертова ведьма! Еще та конопля не посеяна, из которой веревку будут вить, чтобы меня повесить.
- Посеяна, выросла, снята и спрядена. Разве я не говорила тебе, когда ты моих просьб не слушал и маленького Гарри Бертрама увез, - разве я не говорила, что он воротится сюда на двадцать втором году жизни, когда минет срок его мытарств на чужой стороне? Не говорила я разве, что от старого останется одна только искорка, но она разгорится снова?
- Верно, старуха, ты все это говорила, - сказал Хаттерайк голосом, в котором слышалось отчаяние. - И, Don-пег und Blitzen, должно быть ты говорила правду... Этот молокосос из Элленгауэна всю жизнь у меня был как бельмо на глазу! А теперь из-за этого проклятого Глоссина ребят моих порубили, шлюпки потопили, люгер, и тот, должно быть, взяли: там и народу-то столько не оставалось, чтобы судно в море увести, а защищаться и совсем некому было; простая рыбацкая лодка, и та могла его забрать. А что теперь хозяева скажут? Hagel und Sturm, теперь мне и показаться во Флиссингене нельзя.
