Федор Тютерев - Необыкновенные приключения юных кубанцев
- Вы, конечно, заслужили лучшего угощения, но...
- Отличный супец! - не согласился Ванько. - Да еще и со с мясом. У вас вроде и худобы никакой не видно.
- Была и худоба, да кончилась. Бычка променяла на кукурузу, коровку-кормилицу забрали немцы. Пришлось, хоть и жалко было до слез, извести и овечку. Ее да с пяток кур засолила в кадке, упрятала в погреб. Вот и тянутся понемножку - и мясцо, и соль.
- Теть Лена, - управившись с добавкой, поинтересовался, на всякий случай, Ванько, - вам, случайно, не знакома такая фамилия: Голопупенко?
Сережа прыснул, а мать сказала:
- Что-то вроде знакомое... Нет, не припомню. Тебе зачем?
- Я как-то познакомился с ихним пацаном. Я с Тамарой и он убежали тогда из казаматки. А вот адрес, где живет, спросить не додумался.
- Может, наша бабушка знает, пойду спрошу.
Едва мать вышла, как Сережа вернулся к несостоявшемуся разговору:
- А по крякам из пряща можно стрелять? Их за станицей больше миллиона. Квакают - аж сюда слыхать. Мы летом ходили на них с лозинами.
- Всех перелупили?
- Не-е! Может, штук сто. Мама перестала пускать: там полицаи стали людей убивать. Я не видел, но слышал, как они из пулемета: ды-ды-ды, ды-ды!
- Ты чего это раздыдыкался, вояка? - вернулась мать. - Бабушка вспомнила: году в двадцать шестом или седьмом дочка ее подруги выходила замуж за казака с такой фамилией. Тогда они жили на улице, которая сейчас называется Заройной. Это недалеко отсюда.
- Бабушка и фамилию своей подруги назвала?
- А как же: Сергиенковы. Матрена Кирилловна.
- Так я, пожалуй, щас к ним наведаюсь. Спасибо за вкусный обед! поднялся он из-за стола.
Ветер утих, и валил густой снег. Снежинки величиной с бабочку-капустницу, снижаясь, делали замысловатые пируэты и тихо ложились на землю, заборы, налипали на ветви деревьев. Хаты в нескольких метрах теряли очертания, различались лишь их силуэты, сливавшиеся с небом, которое, казалось, опустилось донизу. Пройдя метров двести в указанном направлении, Ванько услышал ребячий гомон, а потом увидел и их самих, лепивших на пустыре снежных баб. Делали это так увлеченно, что ему и самому захотелось тряхнуть стариной. Свернул к ним и занялся делом. Снег мягок и липуч. Словно к магниту, клеится к заготовке, навертывается, как бумага на рулон, обнажая землю. Едва он поставил на-попа громадное тело будущего снеговика, как ребятня, бросив свои занятия, окружила его со всех сторон.
- Оце будэ баба так баба! - раздались восхищенные голоса.
- Баба-великан!
- От бы нам таку сробыть!
- Поможете делать - считайте, что она ваша, - пообещал Ванько.
- Поможем! А шо нада делать? - хором согласились дети.
- Тебя как звать? - посмотрел он на озорного, все еще веснущатого, в облезлом треухе, мокрого с ног до головы сорванца.
- Митя, - представился тот.
- А меня Гриша! А меня Витя! А меня Шурик! - наперебой сообщили свои имена желающие помогать.
- Прекрасно! Витя и Митя - вы скатаете правую руку. Гриша и Шурик - вы займитесь левой. Чтоб были вот такой толщины и одинаковые. Ты - тоже Витя? Сбегай к плетню и принеси два прута: воткнем, чтоб руки не отваливались. За дело!
Через короткое время на пустыре возвышался почти двухметровый толстяк-снеговик. с глазами, носом, ртом и даже с пальцами на растопыренных руках. К восторгу всех создателей.
- Братва, а кто из вас знает, где живут Сергиенковы? - поинтересовался на всякий случай главный скульптор.
- Я! - вызвался один из Вить. - Вин живэ коло нас.
- Кто - вин? - не понял Ванько.
- Дедушка Михей.
- А разве баба Мотя... она уже там не живет?
- Так вона ж вмэрла, ты шо, нэ знаешь?
- И он теперь живет один, дедушка Михей? - допытывался Ванько.
- Чичас з ным отой, як его... О-он ихняя хата, - показал малец и с полдороги припустился назад, к снеговику.
Двор Сергиенковых выглядел запущенно и неуютно, даже прихорошенный снежным покрывалом. Стены хатенки облуплены, ставни некрашены, окна наполовину "застеклены" фанерками. Если б не дымок из трубы да не свежий след от порога до сарая, можно бы подумать, что подворье давным-давно нежилое.
На зов и стук откликнулись не сразу. Лишь после настойчивого - в фанерку окна - за дверью послышалась возня, звякнуло по меньшей мере два крючка и в притворе показалось тронутое оспой лицо, которое хмуро осведомилось:
- Чиво надо?
- Надо Степу Голопупенка. - Ванько узнал товарища по несчастью и ждал, улыбаясь, приглашения войти.
- Ваня, ты?! Заходи! Как же ты меня нашел?
- Было б желание! - Гость несильно пожал протянутую руку. - Язык ведь до Киева доводит.
Прошли в хату. Сквозь окошко в два стекла (фанерки не в счет) в комнату проникал сумеречный свет, позволявший, впрочем, разглядеть отсутствие должного порядка и здесь. Но было тепло: в печи весело потрескивали дрова. Отблески пламени падали на дощатый стол с немудрящей утварью - ведром с водой, ковшиком и другой мелкой посудой.
- Один хозяинуешь? - спросил Ванько, не найдя взглядом деда.
- С дедушкой. Но он почти не слазит с печи. Садись вот сюда, к огню, указал Степан на примитивный табурет о трех ножках врастопырку и вогнутым сидением из войлока; сам устроился на чурке рядом.
- У тебя что, родных больше никого нет?
- Почему? Мама и сестренка. Я, вобще-то, живу не здесь.
- Отчего ж не заберете к себе деда?
- Пока переходить не соглашается. Мы бабушку недавно похоронили, еще и сорока дней не прошло. Помянем - тогда. Но ты не думай, я все время при нем!
- Ты с кем там, внучок, разговариваешь? - донесся с печи скрипучий старческий голос.
- Это, деда, ко мне товарищ пришел в гости. - Внук поднялся и подошел ближе. - Вам ничего не нужно?
- Нет, не нужно... Слышу - незнакомый голос, вот и спросил.
- Я думал, больше не придется с тобой свидеться, - вернулся на свой чурбак Степа. - Жалел, что не удастся поблагодарить за находчивость и смелость. Если б не ты - не знаю, чем бы все кончилось... Ты-то какими судьбами попал к нам тогда в компанию?
- Понимаешь, днем раньше что-то приключилось с нашим товарищем. Он ушел в станицу к знакомой девочке поздравить с днем рождения. Обещал к вечеру вернуться. Не пришел. А парень он не из таких, что пообещает и не сделает. Особенно мать переживала. Чует, говорила, мое сердце: что-то с ним случилось... С сердцем у ней неважно, волноваться нельзя. Я собрался - и в станицу, - неспеша, обстоятельно стал рассказывать Ванько. - Адреса именинницы еще не знал. Решил пройти к комендатуре, где работает ее мать...
- Да ты что! - перебил Степан, нахмурившись. - Он что, дружил с дочкой фрицевской прислужницы?
- Видишь ли, они подружились, когда мать еще не работала у немцев, пояснил Ванько. - И тогда они жили у нас на хуторе. Вобщем, я держался около входа, хотел дождаться, пока Ольга Готлобовна зачем-либо выйдет. Поскубался с одним придурком-полицаем. За это и задержали.
- Понятно... Наверно, в тот же день и я чуть не влип в одну историю, вспомнил собеседник. - Твоего товарища звали, случаем, не Андрей?
- Точно. А ты откуда знаешь? - удивился на этот раз гость.
И тот рассказал ему, при каких обстоятельствах произошло знакомство с Андреем и Мартой.
- Нам стало известно, - под конец его рассказа сообщил Ванько, - что они - и ваши ребята тоже - живы и в безопасности: их каким-то образом вызволили партизаны. Ты никого из тех своих одностанишников не встречал?
- Как же, видел. Но никто из них подробностей не рассказывал. А от кого стало известно вам, если не секрет?
- Вообще-то, конешно, секрет... Но ты, вижу, парень надежный, поэтому скажу: от переводчицы.
- Странно... А она откуда узнала?
- Неважно. Главное - она передала нам записку, написанную андреевой рукой.
- Вот это да!.. Выходит, ее мать - наш человек. А я ей в тот день, во время допроса, нахамил, как последний сукин сын.
- Да ты не переживай. Ей и не такое приходится выслушивать...
- Ну а вы как, я имею в виду тогда, в каталажке?
- Мы с девчонкой убежали вслед за тобой, а ее отец так и остался. Она тоже было заупиралась, но я унес ее силком. Зашли за малышом, и теперь они живут у моей тети. Вот токо мать... она оказалась тяжелобольной.
- Слыхал, их повесили на воротах стадиона... Но, говорят, и карателям непоздоровилось: кто-то швырнул в них гранату, прям из толпы.
- Раз уж я тут разоткровенничался, то так и быть, признаюсь: наша это работа. Случайно попали на стадион, стали свидетелями казни, ну и не сдержались. К слову сказать, кроме родителей Тамары, тогда повесили и одного из полицаев, что приходил сводить нас в туалет. А второго ты так звезданул прикладом, что проломил череп, и его пристрелили.
- Ну, ты меня седни порадовал! - воскликнул Степан. - Где ж вы гранату взяли? - Ванько рассказал и это. - А у нас, гадство, ничего такого нет, - с сожалением вздохнул он. - В магазине винтовки, что я тогда прихватил, было всего четыре патрона. Мы их уже израсходовали. Такой обрезик из нее получился! Но он оказался почему-то наш, советский. А патронов к нему нет вот в чем беда.
