Тихон Семушкин - Алитет уходит в горы
Запыхавшись, красный от мороза и быстрого бега, с обнаженной заиндевевшей головой, от которой валил пар, подбежал Айе.
- Что же ты убежал с собрания? Эх ты, переводчик! Андрею пришлось переводить, - сказала Наталья Семеновна.
- Тыгрена вот приехала! - с радостной улыбкой сказал Айе.
- Ах, вон что! Это Тыгрена?
- Да, да. Она теперь совсем убежала от Алитета.
- Тогда пойдем в комнату Андрея. Ты замерзнешь, Айе.
- Нет, мне жарко, - ответил он, сияя от счастья.
В комнате Андрея Жукова было тепло и никто не мог помешать беседе.
Наталье Семеновне хотелось поговорить с Тыгреной, о которой она много знала и которая давно интересовала ее. Наталье Семеновне не терпелось поскорей приступить к обязанностям заведующей отделом по работе среди женщин.
И она горячо заговорила о положении женщины в Советской стране. Говорила она долго, взволнованно, быстро, Айе еле успевал переводить.
В тот момент, когда Наталья Семеновна так усердно просвещала Тыгрену, тихо вошел Андрей и, прислушиваясь к разговору, остановился в дверях. А когда Наталья Семеновна наконец умолкла, он улыбнулся снисходительно и проговорил:
- И ты думаешь - разъяснила? Все это, Наталья Семеновна, у нас делается по-другому. Одним словом, экзамен на политработника ты не выдержала.
- Ты вот знаешь как - и объясни, - с оттенком легкой обиды сказала она.
- Эх, и прытка же ты, Наталья Семеновна! Всему свое время. Неужели Лось не ввел тебя в курс наших дел?
- Я смотрю, вы тут с Лосем обленились, как волы на пашне. Небось ни разу не удосужились поговорить с этой женщиной?
Андрей поздоровался с Тыгреной и сказал Айе:
- Тебя, Айе, разыскивает Лось. Он с народом беседует о вельботах, о рульмоторах, о курсах.
- Тыгрена, я скоро вернусь, - сказал Айе и убежал.
- Андрей, предложи хоть раздеться девушке. Ведь жарко! - раздраженно сказала Наталья Семеновна.
- Она не может раздеться. Видишь, на ней дорожный комбинезон. Для этого ей предварительно нужно разуваться. Сердишься, а не права. Вот и речь свою на собрании, Наталья Семеновна, неправильно построила.
- Ты еще будешь учить меня!.. Я во Владивостоке в райкоме...
- Для "материка" речь твоя превосходна, - перебил ее Андрей, - а здесь... - Он пожал плечами и добавил: - Пустой звук. Без учета быта и нравов. Ты спроси у Лося, как он готовился к своим выступлениям. По неделе! Тогда и толк бывал. Это дело с виду только кажется простым. Хорошо, что Айе убежал... Ты меня извини, а я все-таки, оказавшись переводчиком, по-своему перевел твое выступление.
- А что такое? - взволнованно спросила Наталья Семеновна.
- Ну, об этом потом поговорим. Садись, Тыгрена, поближе к столу. Будем пить чай. Помнишь, как мы пили чай у старика Вааля? Хороший был человек!
- Да, - тихо и робко сказала Тыгрена, следя за русскими.
Тыгрене казалось, что Андрей, молодой начальник, ругал русскую женщину за то, что она привела ее, жену Алитета, в его жилище. Она села к столу. Движением плеч спустила по пояс свою кухлянку, и рукава с росомашьей опушкой упали к полу. На ней было ярко-красное платье. От жары лицо разрумянилось. Две толстые косы лежали на высокой груди. Встряхнув головой, она перекинула косы за спину.
- Пей чай, Тыгрена. Мне приятно угощать тебя. А вот Алитету я не дал бы и чашки чаю. Плохой он, - сказал Андрей, словно угадывая ее мысли.
Тыгрена молча вскинула глаза на Андрея.
- Я убежала от него и не вернусь в Энмакай. Наверно, он захочет приехать сюда и отбить меня. Очень злым стал.
- Ничего, Тыгрена. Здесь он будет кротким, как заяц. Мы его отсюда выставим так, что он не забудет этого до самой смерти.
- Не знаю... У Айе яранга здесь есть?
- Да, конечно. Вот рядом со мной его комната.
Теперь Наталья Семеновна прислушивалась к непонятному разговору, следя за выражением лица Тыгрены.
- Андрюша, переводи, пожалуйста, дословно все, что говорит она. Ты сам все равно никогда не поймешь женщину.
- Учись сама говорить.
- Андрей Михайлович, вы говорите глупости. Вы отлично знаете, что за один день я не могу овладеть языком. Право, я была лучшего мнения о вас, вспыхнув, сказала Наталья Семеновна.
- Подожди, подожди, Наталья Семеновна. Мне не хочется прерывать разговора с ней.
- У меня трудная жизнь, - рассказывала Тыгрена. - Сколько зим она тянется! Постоянно сердце хочет кричать от боли. Сколько раз я хотела зарезать себя!..
Вошли Лось и Айе.
- Вот это не дело. Там люди собрались, а вы уединились, - сказал Лось.
- Никита Сергеевич, и здесь важное дело, - сказал Андрей, с улыбкой глядя на Айе. - Тут свадьбой пахнет.
- Замечательно! Люблю гулять на свадьбах. Это Тыгрена? Здравствуй, Тыгрена. - Лось с веселой улыбкой подал руку Тыгрене, она испуганно протянула ему свою.
Лось говорил с ней мягко, ласково, а Айе, наблюдая за ними, испытывал сладчайшие минуты в своей жизни. Ноги его задрожали от переполнившей сердце радости, и Айе сел на пол в своем новом костюме.
Лось смеялся, шутил. Таким Тыгрена еще никогда его не видела, она думала, что этот человек, носивший бороду, не умеет смеяться.
- Ну что же? Женитьбенную бумагу будем делать, - сказал Лось и, увидев Айе, сидящего на полу около двери, широко развел руками: - Дружище! Что же ты сидишь так? В Москве, что ли, научился?
- Я забылся, - смущенно проговорил Айе.
Пришли Ярак и Ваамчо.
- А где же Мэри? - спросил Лось.
- Она теперь всю ночь будет угощать приезжих. Очень ей это нравится, - сказал Ваамчо.
- Ну, добре. Садись, Ваамчо.
Но Ваамчо чувствовал себя стесненно. Он думал, что Айе и Ярак перестали быть его товарищами, они были в русских одеждах.
- Раздевайся, Ваамчо. Будешь моим гостем, - предложил Андрей.
Смущаясь, Ваамчо тихо сказал:
- Учитель дал мне рубашку, а я второпях забыл ее надеть.
- Ах, вон что! Ну, пойдем сюда.
Они зашли в комнату Айе, и вскоре Ваамчо вернулся в рубашке и пиджаке.
Увидев его в этом наряде, Тыгрена звонко рассмеялась.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Прибывшие на праздник гости бродят по новостройке толпами. Они все разглядывают с любопытством. Сколько здесь дерева! Из каждой дощечки можно сделать весло, каждая щепочка - большая ценность в этой безлесной стране.
Внимание гостей привлекают два огромных дома, которые так неожиданно выросли здесь. Прибрежная полоса извечно была вотчиной несметных стай уток: белокрылых, вилохвостых, серебристых. Бойкие кулички спокойно бегали здесь по намывному песку.
В стороне от моря пролетали другие "дачники": лебеди, белые и голубые гуси, рогатые жаворонки, пуночки, подорожники. Тихие, спокойные места!
И вот этот берег завален бревнами, досками и разными строительными материалами.
С тех пор как ушли корабли, ежедневно эти тихие места оглашаются стуком топоров, визжанием пил, говором советских людей. Необычно стало на этом берегу.
Доктор Петр Петрович стоит в толпе охотников и, показывая бумажную мишень Осоавиахима, тыча пальцем в нарисованные круги, с возбуждением говорит на общедоступном языке:
- Пух! Пух!
Охотники смеются и отрицательно покачивают головами. Они стоят с винчестерами в руках, готовясь к состязанию в стрельбе. В стороне, поблескивая донышками, лежат бутылки.
К доктору подходит пожилой охотник и рукой отстраняет бумажную мишень. Показывая на бутылки, он очень серьезно говорит:
- Голова тюленя лежит на воде, как бутылка на снегу. Бумага - плохо, а бутылка - хорошо. Она все равно что тюлень на воде.
Но доктор упорно и настойчиво твердит свое:
- Пух! Пух!
Кое-где уже раздаются ружейные выстрелы - это идет тренировка.
Пришли Лось, Андрей, Ярак, Айе и Тыгрена с Натальей Семеновной. Хочется быть веселой и Тыгрене, но какое-то чувство неуверенности в своих поступках тяготит ее. Слишком много любопытствующих глаз.
Вот стоит толпа нарядно одетых женщин. Заметив Тыгрену, они зашушукались, и Тыгрена хорошо знает, что они шепчутся о ней. Женщины сами не знают, как отнестись к поступку Тыгрены. Даже старики и те пришли в замешательство: как оценить бегство Тыгрены под защиту русских? Она нарушила обычай народа, но ведь и сам Алитет нарушил его, когда отнял ее у Айе. Русские, должно быть, одобряют поступок ее: вон как приветливо разговаривают с ней.
Ильич стоял в сторонке и неотрывно следил за лицом Тыгрены. Наконец он подошел к ней и заговорил:
- Тыгрена, эти русские - справедливые люди. Они искатели правды. Ты ведь давно была предназначена в жены Айе. Вот русские тебе и помогут.
Тыгрена внимательно слушает старика, и радостное чувство охватывает ее все более и более. Она улыбается.
- Спасибо тебе, Ильич. У тебя доброе сердце.
- Иди. Тыгрена, состязайся. Ты ведь хорошо стреляешь.
Охотник уже сидел на снегу, высоко подняв колени, - упор при стрельбе.
- Тыгрена, вот тебе ружье, очень хорошее ружье, - предложил Айе.
Тыгрена волновалась, глаза ее заблестели. Она внимательно осмотрела винчестер, пощупала мушку и возвратила его Айе:
