Мирослав Морозов - Воздушная битва за Севастополь 1941—1942
1 июля стал последним днем, когда самолеты люфтваффе принимали участие в массированных налетах против остатков войск СОРа. Даже несмотря на то, что лишенные командиров и боеприпасов советские подразделения утратили способность оказывать организованное сопротивление, темп налетов не спадал. Всего же за пятидневный период финального штурма (28 июня — 2 июля) VIII авиакорпус произвел 4805 самолето-вылетов, или по 961 самолето-вылету в сутки. В создавшихся условиях продолжение столь массированных ударов действительно не могло не отразиться на моральном духе уцелевших защитников. В своих мемуарах М. В. Авдеев приводит свидетельство медсестры 3-й ОАГ Такжейко:
«…Вера Такжейко познала все ужасы отступлений и радости побед, прослужив в армии вплоть до 1946 года. Она оставалась с ранеными в огненном Севастополе даже тогда, когда с Херсонесского маяка взлетел последний советский самолет. Вот что она позднее написала мне об этих днях:
«30 июня 1942 г. улетела вся последняя авиация с Херсонесского маяка. В Севастополь вошли немцы. Все советские части отступили к нашему маяку. Бомбили нас страшно с 5 утра до 21 часа. Бомбы сыпались разных калибров. Вверх жутко было поднять глаза — сплошные самолеты. Кроме того, фашист бил еще из тяжелой мортиры, которая стояла в Бахчисарае. Это был кромешный ад. Я никогда позже за всю войну не видела так много убитых и раненых. Их некуда было девать. Перевязочного материала не было, рвали простыни и перевязывали.
Трудно описать весь ужас, пережитый в последние дни обороны Севастополя. Очень больно было смотреть на раненых, которые просили пить, есть, а у нас ничего не было. Колодцы и склады с продовольствием разбомбили. Армия без питания, воды, но самое главное, не было патронов, нечем было стрелять.
Уходила я из Севастополя 4 июля вплавь, т. е. в 2 часа ночи ушла в море, а подобрал меня в пятом часу утра катер-охотник. Я очень тогда перемерзла и тяжело заболела. Катера эти были посланы за армией для отступления. Подойти к берегу они не могли, берег сильно обстреливался. И вот, кто мог плавать, тот и плыл к катерам, экипажи которых спасали людей и поднимали на борт».
Нет ничего удивительного в том, что в такой ситуации немецкие войска продолжили занимать бывшие укрепления и развалины Севастополя, встречая на своем пути лишь отдельные очаги сопротивления. В 13.15 по берлинскому времени над городскими руинами был поднят флаг со свастикой. К исходу дня немцы заняли бухты Стрелецкая, Омега, но перед позициями 35-й батареи их продвижение затормозилось.
Тем временем Черноморский флот по приказу Буденного пытался произвести обещанную эвакуацию. С этой целью в течение первой половины 1 июля из Новороссийска вышли тральщики «Т-404», «Т-410», «Т-411», «Т-412» и десять сторожевых катеров. Переход занял у них весь день, и только вечером корабли прибыли к мысу Херсонес. При этом «Т-404» и «Т-412», шедшие совместно, попали под удар группы бомбардировщиков. На «Т-404» близкими разрывами оказался заклинен руль, и он начал описывать циркуляции. Осколки пробили магистраль водяного охлаждения правого дизеля и повредили пожарный насос. Устранить повреждения удалось только к 21 часу. Прибыв уже после наступления темноты к мысу Херсонес, с тральщиков заметили, что навигационное оборудование фарватеров частью снято, а частью уничтожено. Опасаясь оказаться на своем же минном поле, командиры тральщиков отказались от продолжения прорыва и повернули в Новороссийск. Утром на обратном пути они спасли 33 человека с тонущей летающей лодки ГСТ (экипаж и 26 человек 12-й авиабазы), которая вылетела от мыса Херсонес накануне вечером. Остальные два тральщика и катера, несмотря на неоднократные налеты небольших групп «юнкерсов», повреждения и потери в экипажах, к позднему вечеру прорвались к причалам 35-й батареи. В отражении воздушных ударов принимали участие несколько пар ДБ-3 и Пе-2 ВВС ЧФ с Кавказа. Так, одна из пар «ильюшиных» пулеметным огнем и стрельбой реактивными снарядами смогла сорвать атаку нескольких «юнкерсов», но от ответного огня потеряла машину лейтенанта Журлова.
В течение дня начальник штаба ЧФ Елисеев продолжал поддерживать с генералом Новиковым связь. В 14.10 он запросил: «Донести: можете ли принять «Дугласы»?», на что получил утвердительный ответ. Затем в 20.10 и в 20.45 от Новикова поступило еще две телеграммы, где говорилось об активности противника и о том, что обстановка продолжает ухудшаться. Тем не менее последняя заканчивалась фразами: «Начсостава 2000 человек [в] готовности [к] транспортировке. 35-я батарея действует». Несмотря на это, Елисеев ответил: «По приказанию командующего ЧФ «Дугласы» и морская авиация присланы не будут. Людей сажать на БТЩ, СКА и ПЛ. Больше средств не будет, эвакуацию на этом заканчивать». Почему Октябрьский так жестоко обошелся с теми, кто своей героической борьбой неоднократно доказывал высокое воинское мастерство и морально-психологические качества? Берег корабли и самолеты, которых после нескольких месяцев попыток снабжать Севастополь оставалось не так уж и много? Или, может, хотел, чтобы в живых осталось как можно меньше свидетелей его позора?
Так или иначе, получив эту телеграмму, в ночь на 2 июля Новиков и личный состав его штаба перешли на сторожевые катера. Сам генерал шел на катере «СКА-0112». Утром он и шедший рядом «СКА-0124» были перехвачены четырьмя немецкими торпедными катерами. В последовавшем бою «СКА-0124» затонул, а «СКА-0112» получил тяжелые повреждения и был взят немцами на абордаж. В плен попал 31 советский военнослужащий, включая генерала Новикова, комиссара 109-й дивизии А. Д. Хацкевича, бывшего командира крейсера «Червона Украина» И. А. Зарубу и еще нескольких старших офицеров. Новиков и Хацкевич погибли в плену, так что полные данные о последних сутках организованной обороны СОРа отсутствуют. Помимо «СКА-0112» и «СКА-0124» утром 2 июля советская сторона потеряла сторожевой катер «СКА-021», который был тяжело поврежден на рассвете немецкой авиацией и затонул около полудня, но уже после того, как находившиеся на нем люди перешли на борт «СКА-023» и «СКА-053».
Хотя сопротивление на мысе Херсонес все еще продолжалось, Манштейн по вполне понятным причинам поспешил доложить в ставку фюрера о взятии Севастополя. 1 июля вечером из сообщения немецкого радио он узнал, что ему присвоен чин генерал-фельдмаршала. По плану после ликвидации остатков советских войск на Херсонесе соединениям 11–й армии предоставлялось некоторое время на приведение себя в порядок, но летчикам VIII авиакорпуса отдых и не снился. Большей части остававшихся авиагрупп предстояло в ближайшие дни перебазироваться в район Харькова, а это значило, что немцы добровольно отказывались от завоеванного с таким трудом господства в воздухе над Черным морем. В распоряжении фон Вильдта, который вернулся к исполнению должности «Fliegerfuhrer Sud», оставались только три ударные группы — ветераны боев над Черным морем III/LG1 (до 12 июля), II/KG26 и I/KG100. Решить все поставленные на последующий период задачи было бы затруднительно, и фон Вильдт не удержался от соблазна оставить у Черноморского флота «добрую память» о VIII авиакорпусе в виде массированного удара по кавказским портам. В качестве официального предлога для организации налетов служили стремления сорвать возможную десантную операцию русских в Крым и эвакуацию войск СОРа.
Между 09.20 и 11.35 2 июля 78 двухмоторных и 40 одномоторных бомбардировщиков в сопровождении примерно трех десятков «мессершмиттов» с некоторыми интервалами по времени атаковали порты Новороссийск, Анапа, Тамань, Темрюк, Ахтари и Ейск, а также анапский аэродром перехватчиков. Несмотря на то что немецкая авиация крупными силами проявляла активность у наших берегов на протяжении двух часов, а в районе Анапы имелась радиолокационная установка «РУС-2», налеты на все пункты оказались совершенно внезапными и сопровождались необычайно тяжелыми потерями. В Анапе немцы потопили транспорт «Эльборус» (970 брт), торпедный катер и шхуну «Днестр», в Темрюке — канонерскую лодку № 4, а в Таманском заливе — торпедный катер № 112. Самые же чувствительные потери были понесены в Новороссийске. Там погибли тяжело поврежденный 27 июня лидер «Ташкент», эсминец «Бдительный», транспорт «Украина» (4727 брт) и спасательный буксир «Черномор». Множество кораблей и судов получили повреждения. Несмотря на то что немецким пикирующим бомбардировщикам все-таки не удалось разбомбить аэродром в Анапе, действия советских перехватчиков оказались на редкость неудачными. Они не только не смогли сорвать налет на Новороссийск, поскольку прибыли туда с большим опозданием, но и сами потеряли два «яка», «миг» и «лагг», сбитых «мессершмиттами» из II/JG77. Немцам налет обошелся в один Ju-88 KG76, уничтоженный зенитками над Новороссийском, и один Bf-109, подбитый огнем с земли над Анапой. Летчик с последнего был спасен после посадки в море летающей лодкой. Столь тяжелые потери ЧФ объяснили «преступно-халатным отношением к своим обязанностям» со стороны командира Новороссийского базового района ПВО полковника Гусева, который в момент подлета самолетов спал (перед этим не спал несколько дней), а его подчиненные запоздали с объявлением воздушной тревоги, поскольку приняли прибывающие самолеты за свои. По приказу Октябрьского Гусев был предан суду военного трибунала и приговорен к расстрелу.
