Александр Бадак - Всемирная история. Том 1. Каменный век
Вскоре Роулинсон принялся за дешифровку надписей, кстати, ничего не зная об исследованиях филологов в Европе.
К 1839 г. была прочтена почти половина надписей.
Его работу прервала афганская война, молодой майор вынужден был отправиться в Индию и Афганистан.
К надписям он вернулся только в 1843 г., причем вначале сняв с известной скалы более полную и точную копию текстов, сделанных на древнеперсидском и эламском языках. В следующем году он переработал свой перевод 1839 г., а спустя еще три года его в Лондоне опубликовало Королевское азиатское общество.
Прошел еще один год, и Роулинсон опять отправился в Бехистун, решив снять копию надписи Дария на вавилонском языке. Эта работа оказалась наиболее сложной, поскольку древнеперсидский и эламский тексты высекались в нижней части плит, и к полке под ними можно было подняться по выступам на скале, а вот вавилонский текст помещался выше. Снизу к нему невозможно было добраться по обтесанным плитам, а сверху над надписями нависал скальный карниз.
Роулинсон уже совсем было отчаялся, но тут ему на помощь пришел, как он позже написал, «один пылкий юный курд», который поднявшись по расщелине слева от надписей, вбил в трещину колышек с веревкой и пересек с другим концом веревки почти гладкий выступ над текстами. Второй колышек он вбил с другой стороны, а на веревке, висящей поперек надписи, сделал что-то вроде сиденья. После этого по указаниям Роулинсона юный курд мокрой бумагой снял слепки всего вавилонского текста.
Спустя некоторое время вавилонский текст был прочитан.
Правда, необходимо заметить, для того, чтобы правильность перевода ни у кого не вызывало сомнения, Королевское азиатское общество предложило, кроме Роулинсона, еще трем филологам — Хинксу из Ирландии, Опперту из Франции и Фоксу Толботу из Великобритании — независимо друг от друга одновременно заняться переводом вавилонского текста, а затем предоставить свои работы каждому в отдельности в запечатанных конвертах.
Когда конверты были вскрыты — переводы оказались разительно схожими!
Таким образом, вскоре мир узнал историю Ассирии, которую ее цари записали на стенах собственных дворцов. Вместе с Ассирией на исторической сцене появился и Дильмун.
В 1861 г., спустя четыре года после того как Королевская азиатская академия подтвердила правильность переводов древних текстов, во Франции были наконец опубликованы хорсабадские надписи с переводом. Как установили ученые, эти надписи в разных оборотах содержат девятикратно повторенный полный отчет о событиях, которые происходили во время правления некоего Шаррукина, царя Ассирии. Интересно, что описание военных походов против нудеев позволило исследователям сделать вывод, что Шаррукин — не кто иной, как ассирийский царь Саргон, упоминаемый Исайей.
Совпадение летописи ассирийского царя с Библией настолько притянуло к себе внимание ученых, что другие надписи, которые повествовали о войнах с иными странами и с другими, в большинстве своем неизвестными, царями как-то остались незамеченными.
Во всяком случае, никто не обратил особого внимания на заключительные фразы рассказа о походе Саргона против вавилонского царя Мардука-аппла-иддина (библейский Меродах Баладан). Саргон выбил своего врага из Вавилона и гнал его на юг. «Я подчинил своей власти Бит-Иакин на берегу Горького Моря до самых границ Дильмуна», — сообщил Саргон и тут же добавил: «Упери, царь Дильмуна, обитель коего находится, словно рыба, в тридцати двойных часах посреди моря восходящего солнца, услышал о моем могуществе и прислал свои дары».
Тем временем Роулинсон, внимательнейшим образом изучив глиняные таблички, которые Лэйярд привез из Куюнджика, в 1861 г. издал целый том табличек, озаглавленных им «Клинописные тексты Западной Азии».
Уже было установлено, что дворец в Куюнджике, раскопанный Лэйярдом, принадлежал ассирийскому царю Ашшурбанапалу, а таблички с клинописью являлись частью его библиотеки (об этой библиотеке более подробно будет рассказано во втором томе настоящей «Всемирной истории»).
Вскоре Роулинсон издал второй том табличек, потом третий, четвертый. И в каждом из них упоминалась страна Дильмун, на которую все еще не обращали никакого внимания ученые.
Правда, необходимо заметить, что эти таблички были не очень богаты на информацию. Три из них содержали отрывки из не совсем понятных песнопений или заклинаний, которые ассоциировали Дильмун с различными богами. На одной табличке Дильмун назван в одном ряду с городами и областями, которые были подчинены Ассирии во время правления Ашшурбанапала. Еще одна табличка представляла собой перечень богов и областей, которым эти боги покровительствовали. В этом перечне есть и такая строка: «Бог Энзак — бог Набу Дильмуна».
Еще одно упоминание об этой стране было в табличке, которая повествовала о деяниях Саргона Аккадского, ставшего царем Аккада в Южной Месопотамии примерно в 2303 г. до н. э. Так, сообщалось, что он дошел до «Нижнего Моря» (Персидского залива) и покорил Дильмун.
Рассказывая в своей книге «В поисках Дильмуна» об этом далеко не самом ярком периоде в изучении исторической наукой этой древней страны, Дж. Бибби отметил: «Через двадцать лет после первого прочтения клинописи было дешифровано и опубликовано полдюжины документов, называющих страну Дильмун». Речь шла просто о непреднамеренных упоминаниях среди случайных перечней десятков неизвестных городов и стран. Даже те исследователи, которые теперь начали называть себя ассириологами, не видели большого прока или интереса в том, чтобы ломать голову над этими неведомыми географическими названиями. Ассириологов занимало другое. По мере дешифровки все новых, более пространных клинописных текстов из библиотеки Ашшурбанапала их глазам — и вместе с ними глазам всего мира — начала открываться доселе неизвестная литература. Намечались связи между разрозненными песнопениями и заклинаниями, и вскоре стало очевидно, что некоторые из них представляют собой части эпических поэм, воспевающих деяния богов и героев.
Впоследствии выяснилось, что этот эпос непосредственно касается «дильмунского вопроса». Но когда капитан Дюран в 1880 г. опубликовал отчет о своих исследованиях древностей Бахрейна, были все основания считать Дильмун всего-навсего маленьким царством где-то на окраине Ассирийской державы. Правда, Дюран нашел на Бахрейне клинописную надпись, и Королевское азиатское общество, издавая его отчет, обратилось за комментарием к великому Генри Роулинсону.
Комментарий Роулинсона представляет собой статью, по объему равную самому отчету. Он процитировал не только все известные тогда клинописные упоминание Дильмуна, но и последующие упоминания о Персидском заливе в трудах древнегреческих и римских авторов. Очень подробно и с удивительной прозорливостью рассмотрел он возможную роль Дильмуна в мифологии и теологии вавилонян. Язык комментария достаточно мудреный, но главный аргумент ясен. Автор бахрейской надписи называет себя «рабом бога Инзака». В расшифрованной и опубликованной самим Роулинсоном табличке из Британского музея бог Инзак выступает как «бог Набу», то есть верховное божество «Дильмуна». А Дильмуном в хронике Саргона Ассирийского названа страна, чей правитель обитал «в тридцати двойных часах посреди моря восходящего солнца».
Роулинсон утвержал, что Бахрейн — это и есть Дильмун.
«Боюсь, — пишет дальше Бибби, — нам следует поподробнее остановиться на доказательствах. Ибо позднее многие весьма авторитетные исследователи оспаривали вывод Роулинсона. Саргон Ассирийский говорит, что он подчинил своей власти „Бит-Иакин на берегу Горького моря до самых границ Дильмуна“. Дальше он сообщает, что покорил „Бит Иакин, север и юг страны“, вплоть „до четырех городов на эламской границе“. Лишь после этого читаем, что „Упери, царь Дильмуна, обитель которого находится, словно рыба, в тридцати двойных часах посреди моря восходящего солнца… прислал свои дары“.
Отсюда следует два вывода, — замечает Бибби. — Вопервых, хотя царь Дильмуна жил на острове (словами „словно рыба“ и „посреди моря“ было принято обозначать острова), его владения включали также часть материка, раз у них была общая граница с Бит-Иакином. Во-вторых, чтобы решить, где помещалась эта материковая область, важно определить местонахождение Бит-Иакина. Таблички содержат достаточно указаний на то, что Бит-Иакин находится к югу от Вавилонии. К тому же Саргон сообщает нам, что эта страна помещалась „на берегу Горького моря“ и у нее была общая граница не только с Дильмуном, но и с Эламом. Элам, вне всякого сомнения, размещался на территории нынешнего Ирана; его столица Сузы находилась примерно в 320 километрах на восток от Вавилона. Спрашивается, какой берег Горького моря занимал Бит-Иакин — северный, то есть персидский, или же южный, аравийский? Ведь Дильмун надо искать там же, где Бит-Иакин. И еще есть одно осложнение: возможно, само Горькое море (Персидский залив) во времена Саргона Ассирийского простиралось в устье Евфрата и Тигра дальше, чем в наши дни.
