Элвис Пресли. Последний поезд в Мемфис - Гуральник Питер
В воскресенье вечером он не выдержал: неважно, что подумает мама, они едут в город. В одном из местных кинотеатров показывали фильм о концерте в Тьюпело, и он не собирался заточить себя дома. Ничего не могло произойти.
Чтобы быть менее заметными, они выбрали черный лимузин, на котором ездила вся группа, и Дяуш сначала купила билеты. Из машины они проскочили в маленькую скрытую комнатку в кинотеатре. И двадцати минут не прошло, когда пришли два полицейских за ключами от машины Элвиса. Перед кинотеатром собралась толпа, буквально разорвавшая машину на части: на краске нацарапали имена, выбили окна, сорвали обивку и обломали бамперы. Полицейские отогнали машину в другое место и вернулись за Элвисом и его спутницами. Они шли через орущую толпу, которая цеплялась за их одежду, и Джун в первый раз по–настоящему испугалась. Элвис не хотел, чтобы родители узнали о происшедшем. Машину они оставили у Дьюи, который и отвез их домой. Глэдис удивилась, что они так рано приехали домой, и на следующее утро Вернон вырезал статью из газеты, в которой сообщалось о свиданиях Элвиса с Барбарой Херн и об атаке вандалов на его белый «Кадиллак». К счастью, Глэдис не читала об этом инциденте.
На выходные было назначено следующее выступление на шоу Эда Салливана, и вечером того дня для небольшой репетиции приехали Скотти, Билл, Ди Джей и Jordanaires. Немного поработав над четырьмя песнями, которые они собирались петь на шоу, они сели маленьким кружком на полу и запели духовные гимны, в то время как Глэдис, сияя, сидела на диване. Иногда она подпевала одну–две строчки. Джун, никогда не скромничавшая по поводу своего голоса, пела партию альта в «In the Garden», гимна, который пели на школьном выпускном вечере. Позже тем же вечером они с Элвисом отправились на Мэд–Айленд, где, как и в первую ночь в Мемфисе, гоняли на мотоцикле со скоростью 100 миль в час.
В этот раз ее визит был более спокойным, даже печальным; у Джун возникло странное предчувствие. Она не сомневалась, что Элвис любил ее, и понимала, что он был рядом с ней. И все же она не знала, как вернуть его. Элвис сообщил ей, что позвонил Ник, который собирался приехать либо назавтра, либо через день. Он начал рассказывать Джун о Нике, его друзьях и Джимми Дине, но ей не хотелось слушать. По пути домой они проехали мимо развозившего заказы молочника. Элвис развернулся и остановился у его фургона, решив купить молока. Он спросил у мужчины, нельзя ли купить у него молока, но тут обнаружил, что у него нет денег. Молочник отдал ему бутылку просто так, за автограф. Они пили холодное молоко из бутылки, и Элвис вытер с верхней губы молочные следы тыльной стороной ладони. Совсем как Джеймс Дин в «Бунтовщике без идеала», подумала Джун.
Приехал Ник, и что–то незаметно изменилось. Они так же ездили вместе по городу и обсуждали прежние вещи, но она чувствовала, что они с Ником почти в открытую воевали за внимание Элвиса. Ник постоянно говорил о Натали — он даже привез с собой ее платье в качестве сувенира и с жаром о ней рассказывал. «Мог бы и в другой раз его пригласить», — укорила Джу н Элвиса в одну из редких минут наедине. Однако Элвис уверял, что он Ника не приглашал, а Ник сам напросился. «Он просто маленький одинокий человечек, борющийся за признание в Голливуде», — сострадательно заявил о своем друге Пресли. Симпатии матери Пресли были на стороне Джун. «Он пройдоха», — сказала она. Ей хотелось, чтобы Элвис внимательнее выбирал себе друзей.
Как–то вечером, отправившись на радиостанцию повидаться с Дьюи, они наткнулись на Клиффа Гливза, диск–жокея из Джексона, с которым Элвис познакомился семь месяцев назад. Гливз только что вернулся в город и болтался вокруг студии в надежде снова встретиться с Элвисом. Все вместе они отправились в дом Дьюи, где немного поиграли в бильярд. Потом молодые люди удалились в столовую, где был установлен кинопроектор, а Джун и Пэтси остались вместе с миссис Филлипс в гостиной. Когда кто–то вышел и дверь на секунду приоткрылась, Джун увидела отблеск обнаженных тел. В гневе она подошла к двери, постучала и, широко распахнув ее, застыла, сложив руки на груди и уставившись на экран. «Что ты, черт побери, делаешь, Джун? — вскочил со стула явно смутившийся Элвис. — Я запрещаю тебе смотреть эту пошлятину».
«Ты можешь смотреть эту пошлятину сколько тебе угодно, Элвис, — заявила она, — но сначала ты отвезешь Пэт и меня домой». И, чтобы он не подумал, что она изображала из себя скромницу, добавила: «И тогда можете убираться к черту».
Вечером перед отъездом Джун в Билокси, а Элвиса — в Нью–Йорк на шоу Эда Салливана все семейство отправилось на ужин к преуспевающим друзьям родителей Пресли, которые хотели сделать особенный ужин для Вернона и Глэдис. Казалось, все пришедшие, подобно Глэдис, были озабочены своим внешним видом и хорошими манерами. Но, когда во время обеда Элвис дал Дяуш подержать свою новую временную коронку, а она стала дурачиться, изображая вампира, все гости охотно сбросили напускную серьезность. «Пришло время, ребятки, расслабиться и повеселиться», — одобрительно сказал хозяин, глядя, как Глэдис хохочет до слез. Потом они отправились на предварительный частный просмотр в черновом монтаже фильма «Полюби меня нежно» — Love Me Tender. Все были в восторге, кроме Элвиса. Джун начала убеждать его, что роль он сыграл хорошо, а он не хотел играть просто «хорошо». «Не надо к себе так требовательно относиться, — пробурчал Ник. — Дай себе время». Он годами работал, чтобы достичь того положения, в котором сейчас находился Элвис. «Как актер ты себя показал, парень. Не переживай». Элвис воспринял слова Ника как высочайшую похвалу, но Джун почувствовала в них зависть.
Элвис хотел, чтобы она полетела с ним в Нью–Йорк. Если она не хотела ехать, почему бы ей не остаться в Мемфисе с его родителями? Он приедет через несколько дней, а на следующей неделе приедет Натали. Он хотел, чтобы она познакомилась с Натали. Секундочку, возмутился Ник, если Джун собиралась остаться, он просто позвонит Натали и попросит приехать в следующий раз — в доме не было места для всех. «Не беспокойся, Ник, я не останусь», — выходя из комнаты, бросила Джун. Элвис пошел за ней, и Джун сказала ему, что ей хочется домой и что ей неинтересно знакомиться с Натали. «Крошка, я не приглашал Натали», — протестовал Элвис. Ее пригласил Ник, а он не мог отменить приглашение.
На этой кислой ноте закончилась неделя, и Джун вернулась в Билокси. Элвис попросил ее сделать студийный фотопортрет, и она отправилась к профессиональному фотографу. Ей хотелось сделать что–нибудь необычное, и после обсуждений они наконец остановились на изображении, которого фотограф никогда прежде не делал: объект в слезах. Некоторое время спустя фотография выиграла второе место на какой–то выставке.
Глава 15 TOAST OF THE TOWN
(октябрь — ноябрь 1956)
В воскресенье вечером, 28 октября, Элвис Пресли вновь выступил в шоу Эда Салливана, по–прежнему всенародно называемом «Toast of the Town», — однако на сей раз расслабленный и вполне уверенный в себе. Взрывная нервная энергия и спонтанные выходки, столь резко бросавшиеся в глаза во время его первых появлений на телеэкране всего за несколько месяцев до этого, исчезли, а скованность, явно мешавшая ему во время дебюта в программе Салливана, сменилась добродушной, возможно даже, заранее продуманной, а потому привлекательной игривостью, которая сразу позволила установить контакт и с аудиторией, и с ведущим. Когда Элвис вышел на сцену после типичного для Салливана суховатого, почти «замороженного» представления — с зачесанными назад волосами и довольной, хотя и несколько смущенной улыбкой, — было видно, что это не маска, за которой прячется яростный тигр, безуспешно пытающийся вырваться из клетки на волю. Напротив, складывалось впечатление, что он впервые воспринимает это как должное и внимает восторгам публики с легкой рассеянностью гранд–сеньора — рок–звезды, восходящей кинозвезды, слуги Господа и хозяина собственной судьбы.
