Федор Тютерев - Необыкновенные приключения юных кубанцев
- Что, не хочется покидать нагретого места? - навешивая мешковинный фартук на лаз, заговорил с ним Ванько, отзанимавшись. - Пришла, брат ты мой псина, зимушка-зима!
"Надо сходить к теть Лизе, взять для Веры теплую одежду, - размышлял он. - Да заодно и успокоить - небось, переживает, почему не вернулись вчера. Скажу: у Валеры, мол, день рождения, и тетя оставила ее в гостях на целый день, а то и два".
К обеду ветер стих, крупяные заряды перешли в хлопья, а те - в настоящий снеговал. Проселок и гравийка, которыми Ванько с Борисом держали путь на станицу, повлажнев, еще чернели, а вот жухлая трава по сторонам на глазах исчезала под пуховым покрывалом. Снег был мягок, липуч, и хуторская детвора наверняка высыпала из хат - посражаться в снежки, слепить первых баб-снеговиков.
Снежки, снеговики - об этом подумалось Ваньку. Бориса же беспокоила предстоящая встреча с Верой. Она, наверно, ругает его почем зря... И навряд ли простит страшную глупость - подсунуться с этим дурацким монистом. Из-за которого была, считай, на волосок от смерти. И не только она! Могла бы не выдержать издевательств, и тогда схватили бы всех. Страшно подумать, чем все это могло кончиться!.. И хотя, как говорится, пронесло, хорошего отношения от нее теперь не жди... Да и было ли оно вообще? Вот уже с год, как он к ней всей душой, а она к нему? Всей спиной. Как, действительно, мегера: не дотронься, не обними, делай так, а не этак. Может, лучше вообще не появляться ей на глаза!..
- Слышь, Вань, - сбавил он шагу, - я, пожалуй, вернусь. Делать мне там особо нечего...
- Ну, знаешь! - догадался тот о причине. - Будь мущиной. Заварил - так расхлебывай. Я вот пробую поставить себя на ее место. И вижу два варианта ее отношения к тебе после всего случившегося. Один - это если ты для нее так себе, серединка наполовинку; она ведь еще пацанка, ей простительно. Так вот, в этом случае она может (и имеет на то полное право) отчитать тебя или даже презирать за дурость. Другой вариант - когда она и упрекать-то не станет. Если ты ей нравишься, то нет такого греха или проступка, которого не простишь любимому человеку! И потом, ты ведь хотел сделать ей приятное, и она, небось, обрадовалась подарку; они до всяких безделушек охочи. Так что ты раньше времени не казнись.
Доводы товарища до некоторой степени развеяли сомнения, и Борис зашагал веселее.
- Не боишься, что после вчерашнего фрицы понаставят везде наблюдателей и станут хватать всех подозрительных? - высказал он опасение на подходе к железнодорожному переезду.
- Лицо ты мне изгваздал вчера - насилу отмыл. А одеты мы по-другому попробуй теперь узнай в нас налетчиков! Которому я дал по черепку, он, конешно, очухался; но не думаю, что устроит большой тарарам. Это ведь позор: какие-то пацаны - и едва не угрохали матерого гестаповца!
- Я тож так думаю, - согласился с ним Борис. - Единственная для них зацепка - это выйти на Рудика, говорившего с ними по-немецки. Но, по-моему, тут тоже дохлое дело.
Переезд был безлюден, если не считать часового у моста через ерик. Он на них даже не посмотрел. Еще через четверть часа их, чихая и потягиваясь, приветствовал Жучок, а спустя минуту выскочила сияющая Тамара.
- Мы тут за вас переживаем да волнуемся! - сообщила она.
- А мы за вас. Как тут, куток не прочесывали?
- Пока нет, но держим погреб наготове и выглядываем поминутно.
Зашли в комнату. Федя с Валерой, листая книжку, рассматривали картинки; Вера встретила гостей у порога. С виноватым видом Борис зашел последним, боясь встретиться взглядом с пострадавшей. Но, оказалось, напрасно опасался он ее неприязни: Вера кинулась к нему первому и, обняв (чего за нею пока не водилось), прильнула к его стылой щеке; он почувтвовал, как что-то горячее обожгло кожу лица... В следующую минуту, вся в слезах, потянулась она к Ваньку. Тот поднял ее, как ребенка, мизинцем смахнул слезинки.
- Ты че плачешь? А ну перестань! - Посадил ее на диван, сел рядом; Борис пристроился с другой стороны.
- Это я от радости... Когда сидела, привязанная к табуретке, думала никогда больше вас не увижу. А ночью сон нехороший приснился. Будто вас поймали и хочут казнить...
- Успокойся и расскажи нам, как все это случилось, - попросил Ванько. Тетя взяла на руки "сынулечку" и Федя тоже приготовился слушать.
- Да как... Шли через станцию, Тома впереди, а я немного сзади. Напротив базарчика немец: подозрительно так уставился на меня, а потом хвать за косу! Рассматривает монисто и что-то белькочет. Сердито, аж в лице меняется... Притащил меня в тот домик, а там еще один. Снял монисто, показывает ему, а тот и себе - как психанул, думала сожрет живьем. Потом прикрутили меня к стулу, один куда-то ушел и через некоторое время вернулся с начальником.
- Привел, видать, незадолго до нашего появления?
- Да, их не было долго... Сижу ни живая, ни мертвая. Проволка повпивалась, сперва было больно, а потом тело как занемело, перестала чуйствовать. Не знаю, что им от меня нужно, в голове всякие страшные мысли. Что вы меня выручите, я ведь уже и не мечтала... Этот, третий, сразу начал выспрашивать, он немного понимает по-нашему, где, мол ты взяла это? Монисто, значит. Кто, говорит, тебе его дал. А я видела, как они сравнивали цвет с теми проводами, что у них. Догадалась, что Борьке и всем вам грозит опасность и решила правды не говорить. Нашла, говорю, на станции. Когда? спрашивает. Кто еще был при этом? Где живу, добивался. Сперва по-хорошему, уговаривал, а когда увидел, что я забрехалась, стал кричать, бить по лицу... Грозил сделать из меня какой-то биштек.
Вера снова заходилась хныкать и тереть глаза.
- Не плачь, - сказал Ванько в утешение, - я за тебя отомстил: наварил ему на голове такую шишку, что нескоро забудет.
За ночь следы от побоев не сошли, напротив: четче обозначились синяки; нос и губы все еще были припухшими. В таком виде, как Ванько и предполагал, ей попадаться на глаза посторонним было нельзя.
Под вечер Федя с Борисом засобирались домой, а Ванько - на тамарин край: проведать Сережку и заодно забрать из сарая винтовочные патроны, так как порох, столь необходимый при добывании огня, давно закончился.
- Заночевали б вы у меня, - предложила тетя. - А то мы все одни да одни, сыночку моему скушно. А завтра все вместе и пойдете.
Ее горячо поддержала Тамара, и ребята остались.
С н е г шел недолго и к вечеру наполовину стаял. Снова стало серо, неуютно и сыро. На макушках деревьев покачивались на ветру голодные вороны и мрачно, пронзительно каркали. На унылых улицах не попадалось ни взрослых, ни детворы.
В соседнем со спиваковским дворе Ванько увидел женщину и подростка, пиливших на козлах какую-то ветку от фруктового дерева. Заметив приближающегося к ним человека, женщина перестала дергать поперечку, малец тоже обернулся в его сторону. Вдруг он сорвался с места и с криком "ура! Ко мне друг пришел! " бросился к Ваньку. С ходу растопырив ноги, чтоб не вымазать обувью, сиганул ему на грудь. Гость подхватил его, подбросил выше себя, поймал и поставил на ноги.
- Ну, здорово, дружище! - осторожно пожал ему ладошку. - Вот, выполнил обещание - пришел к тебе в гости. Не ожидал?
- Не-е... Я думал, что ты обманул.
- Ну, брат! Друзья не обманывают.
Подошли к улыбающейся матери. Это была моложавая, приятной наружности женщина лет тридцати.
- Здравствуйте, Елена Сергеевна! - Ванько высвободил руку - мальчуган терся о нее лицом, словно игривый котенок - и протянул матери. - Меня зовут Иваном.
- Вы, видимо, тот самый молодой человек, что помог Сереже вернуть карандаши?
- Был такой случай... Вы, теть Лена, обращайтесь ко мне на "ты", а то неудобно: я всего на пяток лет старше вашего сына.
- В самом деле? А по виду не скажешь. Ну, пройдемте в хату...
- Давайте сначала допилим, а то получается, что я вам помешал.
- Можно и так. У нас совсем нечем стало протопить. Сережа все сухие ветки в саду поспилил, теперь вот старую яблоню решили пустить на дрова. Да только она нам не очень поддается, - посетовала она на житейские трудности.
Ванько осмотрел поперечку: развод имеется, а вот зубья давно забыли, что такое напильник.
- Да, с нею сильно не разгонишься... У вас напильника треугольного, случайно, не найдется?
- Найдется! Наш папа столяром был, у него всяких напильников навалом, доложил Сережа. - Мам, можно, я поищу? - И он убежал.
- А колун у вас имеется? - Ванько заметил кучу потемневших от времени чурбаков, сложенных в сторонке. Они со всех сторон общипаны были топором; поколоть - у хозяев, похоже, не хватило силенок.
- Есть и колун... - Елена Сергеевна покосилась на кучу. - Но они такие суковатые, что им и ума не дашь...
- Ну, это мы еще посмотрим, скажи, Серега? Притащи-ка колун!
- Ты, мама, даже не представляешь, какой он сильный! - отдавая напильник, воскликнул малец. - Он их в щепки раздербанит.
Действительно, не прошло и двадцати минут, как чурки "раздербанены" были на мелкие полешки. Дрова снесли в сарай и сложили в штабель.
