Пол Стратерн - Медичи. Крестные отцы Ренессанса
Подобно многим Медичи — своим предшественникам, Фердинандо II любил устраивать для народа разного рода зрелища. Флоренция, как и прежде, гордилась своими художественными завоеваниями, но день сегодняшний был лишь бледной тенью великой эпохи; мир и преуспеяние, казалось, бессильны были породить гениев, каких вдохновляли времена непокоя и насилия. Даже прославленный вкус, каким всегда отличалась Флоренция, и тот пошатнулся — неопределенность обостряла его, а стабильность нуждалась лишь в развлечениях и сладостных воспоминаниях о «старых добрых временах». Это, пожалуй, лучше всего видно на примере самого популярного художника той поры Луки Джордано. В кои-то веки любимцем Флоренции стал даже не флорентиец. Джордано родился в Неаполе, и талант его был талантом копииста. Как пирожки, пек он подражания картинам Микеланджело, Рафаэля и других великих творцов Возрождения. Остались позади дни, когда Флоренция была законодательницей моды, теперь центры искусств рассеялись по всей Европе — Рим, Париж, Амстердам. Высокий Ренессанс, которому столь усердно подражал Джордано, стал достоянием истории, и все же флорентийцы предпочитали его подделки-анахронизмы господствующему в Европе стилю барокко.
Говорят, этот стиль, с его мелодраматизмом, склонностью к пафосу, любовью к избыточности, эмоционально чужд флорентийскому вкусу, предпочитающему четкость линий и классические формы. Но это весьма спорно. Ведь именно Флоренция породила и полюбила Микеланджело, чьи творения, исполненные драматического напряжения и муки, на самом деле торят путь барокко с его избыточностью. Флорентийский вкус развивался от Мазаччо к Боттичелли и, далее, к Микеланджело; но сейчас он, этот славный вкус, пошатнулся. И именно этим, а не какими-то изъянами барочного стиля объясняется неспособность города удержаться на волне художественного прогресса.
Тем не менее вовсе не все флорентийское искусство этого периода отличается вторичностью. Кардинал Джанкарло де Медичи, младший брат Фердинандо II, делал заказы неаполитанскому живописцу и поэту Сальватору Розе, чей значительный талант так и не нашел полного воплощения.
В противоположность запоздавшему Луке Джордано Роза как художник опередил свое время. Иные из его стихов, а также пейзажей и портретов безошибочно воспринимаются ныне как отдаленное предчувствие ненаступившей эпохи романтизма. На «Автопортрете философа» с его суровыми, мрачными красками художник сделал такую надпись:
Aut tace
Aut loquerre meliora
Silentio.
(Молчи,
а если говоришь, то
пусть слова будут
лучше молчания.)
К сожалению, сам Роза не всегда был верен этому призыву, сочиняя, в угоду массовому вкусу, слабенькие сатирические пьесы либо рисуя батальные сюжеты. Подобно времени и месту, когда и где он жил, Роза был не уверен в себе; как художник он хватался буквально за все, даже комические роли на сцене исполнял. Лишь небольшая часть его наследия сохраняет значение, но говорит куда больше, чем молчание его второстепенных работ и отсутствие художественного вкуса, что ощущалось во Флоренции его времен.
Другой брат Фердинандо II — самый младший — Леопольдо также в будущем стал кардиналом, но еще до отъезда в Рим на церемонию возведения в сан сделал шаг, знаменующий последнюю вспышку Ренессанса Медичи — покровителей искусств, вернее, в данном случае наук. В 1657 году он основал Accademia del Cimento, в самом названии которой содержится прямой отклик на излюбленный научный метод Галилея (cimento — «испытание», «эксперимент»). «Экспериментальная академия» Леопольдо ставила своей задачей именно такое развитие науки. Ее лозунг: «Опыт, и еще раз опыт», эмблема — сооружение, напоминающее печь для пробы металлов. Академики, а в круг этого десятка или около того энтузиастов входил и сам Фердинандо II, встречались время от времени либо в палаццо Питти, либо, с летним переездом двора, в Пизе.
Эксперименты проводились в самом дворце, иногда в большой печи, поставленной в садах Боболи. Строго говоря, постоянных членов, а также устава в Академии не было, — просто участники неформальных встреч. Результатами своих разысканий они делились в переписке с учеными из разных городов Европы — в то время это был единственный способ распространения научных знаний.
В эпоху Ренессанса возникло множество обществ для популяризации философских, литературных и теологических идей, но собственно научные общества появились лишь в XVII веке. Первое из них образовалось в 1603 году в Риме — Академия дей линсей (рысь). Тогда же членство в ней было предложено Галилею, а на одном из заседаний сооруженные им occhiale (очки) были названы телескопом. Но после осуждения Галилея церковью Академия была распущена. Таким образом, позднейшее — 1657 года — основание Экспериментальной академии было смелым шагом. Ну и новаторским, разумеется. Королевская академия в Лондоне появилась лишь в 1662-м, Академия наук в Париже еще четырьмя годами позже, а Берлинская — в 1700 году.
К тому же Экспериментальная академия была все же чем-то большим, нежели просто вольным клубом любителей-ученых из аристократического сословия, проявляющих интерес к новейшим научным открытиям. Среди ее активных членов был великий итальянский физик Эванджелиста Торричелли. В 1641 году, будучи тридцати четырех лет от роду, он занял пост помощника Галилея во Флоренции — честь немалая. А на следующий год, по смерти Галилея, Торричелли стал профессором математики во Флорентийском университете.
В 1643 году он занялся проблемой, подсказанной ему Галилеем. Он взял закрытую с одного конца U-образную трубку и наполнил ее ртутью; затем перевернул и открытым концом опустил в сосуд также с ртутью. Ртуть перетекла в сосуд, но не до конца, со стороны закрытого конца трубки образовалось пустое пространство. Это был вакуум, и Торричелли оказался первым, кто создал его в устойчивом виде. Изучая этот вакуум — торричеллеву пустоту, — ученый заметил, что уровень ртути день ото дня меняется. Он решил, что это объясняется изменениями в давлении воздуха, — так Торричелли изобрел барометр.
Разумеется, не все идеи академиков были столь существенны, но даже самые на вид причудливые из них они разрабатывали с большим энтузиазмом. Продолжая семейную традицию, заложенную еще прадедом Козимо I, Фердинандо II интенсивно занимался биологией, проявляя особый интерес к экзотическим животным. Так, по его указанию во Флоренцию из Индии было доставлено несколько верблюдов, — поначалу их поместили в сады Боболи. Фердинандо был убежден, что терпением и выносливостью верблюды превосходят других вьючных животных, например, мулов, и намеревался использовать их в тягловой торговле. К великой радости местных жителей, верблюды вскоре зашагали по всей Тоскане, хотя в конце концов пришлось признать, что это скорее экзотика, коммерческой выгоды они с собой не принесли. Что ж, идея не сработала, но верблюды остались надолго, чуть не до середины XX века, когда вышагивающие по прибрежному герцогскому парку в Сан-Россоре близ Пизы двести примерно верблюдов могли бы служить напоминанием о неудавшейся затее.
Фердинандо II намеревался дать сыну естественно-научное образование, но этому воспротивилась великая герцогиня Виттория, считавшая науку ересью. Она настаивала на том, чтобы сын получил сугубо теологическую подготовку. Не лучший, оказалось, выбор, ибо он лишь усилил склонность мальчика к набожности и меланхолической задумчивости — склонность, которая в отрочестве привела к навязчивой идее сближения с христианскими мучениками. Фердинандо II все это не нравилось, но он решил не вмешиваться: покой он ценил выше всего на свете. Многие усматривают в этом слабость характера, и трудно отрицать, что порой она действительно сказывалась. Отказ выступить в защиту Галилея, когда тот попал в беду, как и нежелание оградить сына от церковного мракобесия, трудно толковать иначе как слабохарактерность. Но в широком плане неудержимое стремление Фердинандо II к мирной жизни обернулось для Тосканы благом. На протяжении всего его продолжительного — всего года до полувека не хватило — правления Тоскана почти не знала войн. При этом нельзя сказать, будто эти годы были вполне безмятежны, ведь уже самое начало царствования Фердинандо II было отмечено стихийными катастрофами. Полная потеря урожая 1621 года, при том, что и предыдущие несколько лет тучными не назовешь, привела Флоренцию на грань голода; далее, три года подряд, вплоть до 1633 года, город страдал от вспышек чумы, выкосившей почти десять процентов населения. Личное появление Фердинандо II в квартале Санта-Кроче, где он в это время раздавал милостыню, сильно способствовало его популярности.
Отныне он правил как добросердечный деспот, меж тем как великое герцогство постепенно погружалось в долгий экономический застой, что было вызвано, в частности, упадком мировых цен на шелк и продукты текстильной промышленности. Были, правда, и светлые пятна: Флоренция привлекала все больше туристов. Распространение искусства и идей Ренессанса в Северной Европе привело к оживлению интереса к классическому Риму и итальянскому Ренессансу. Большой тур по Италии сделался частью обучения молодых людей из богатых семей, а Флоренция с ее ренессансным зодчеством, скульптурами, живописью стала непременной остановкой на пути в Рим.
