Стивен Тернбулл - Самураи (Военная история)
В изменчивой политической ситуации растущие богатства храмов становились заманчивой приманкой для самурайских вождей, готовых на время забыть о религии. Существовала также угроза со стороны правительственных сборщиков налогов, которые гораздо смелее действовали на подлежащих налогообложению монастырских землях, чем в "дарованных" владениях самураев. Вследствие этого монастыри горы Хиэй сочли необходимым содержать собственную армию, чтобы защищать свои права и привилегии и противостоять любым посягательствам со стороны. Монастырь Кофукудзи вынужден был последовать за ними, когда монахи Энрякудзи напали на святилище Гион в Киото, которое подчинялось Кофукудзи. Вскоре вокруг большинства великих монастырей в Киото и Нара собрались тысячи вооруженных людей, и в течение двух последующих столетий их выступления тревожили суеверных придворных и устрашали рядовых жителей Киото.
Сохэй (монахи-воины), как они себя называли, представляли собой значительную силу. В искусстве войны они не уступали формирующемуся сословию самураев. Чтобы увеличить численность своих армий, монастыри намеренно убеждали людей принять монашество ради того лишь, чтобы обучить их военному делу. Этими рекрутами оказывались чаще всего беглые крестьяне или мелкие преступники, они же в основном и сражались за монастыри. Служение богам по традиции было делом благородных, однако многие священнослужители высокого ранга - гакусё (ученые монахи) с готовностью вступали в бой, если возникала такая необходимость. В Киото главным источником причиняемых монахами беспокойств была гора Хиэй, поэтому там они получили имя ямабуси (воины горы). Выбор названия был не совсем удачным, поскольку существовала (и по сей день существует) секта бродячих монахов ямабуси, что значит "спящие в горах" (на письме знаки различаются), и это привело к большой путанице.
Два иллюстрированных свитка изображают монахов-воинов во всех деталях. Первый из них - "Тэнгу дзоси". Здесь монахи изображены в своих широких тяжелых рясах с закрывающими лицо капюшонами. Их верхняя одежда была окрашена в черный или желтый цвета, иногда она подкрашивалась маслом клевера, что придавало ей светло-коричневый оттенок, иногда ее оставляли просто белой. На ногах монахи носили сандалии или гэта (деревянные башмаки). Другие свитки изображают более воинственно настроенных монахов. Многие из них натянули рясы поверх доспехов, которые, судя по форме кусадзури (набедренников), представляют собой не ёрои, а простые домару пехотинцев. Некоторые облачены в ёрои и хатимаки - нечто вроде тюрбанов вместо обычных капюшонов. Свиток "Касуга гонгэн рэйкэнки" изображает сохэй Кофукудзи, защищающих свой храм. Многие из защитников, которые, как мы можем предположить, все являются монахами, предпочли своим монашеским одеяниям более практичные доспехи. Необычную фигуру в этой группе представляет стоящий за деревом воин в повязке на лице с прорезью для глаз - несомненно, для того, чтобы сохранить инкогнито. Традиционным оружием монахов были нанигата, о которых мы уже говорили. Вариант, который использовали в то время, назывался собудзукири нанигата: его клинок достигал в длину более метра. В бою его использовали как рубящее оружие, и он наносил страшные раны.
Другим оружием монахов был страх перед богами, представителями которых они себя считали. У каждого монаха были четки, и он всегда готов был "велеть своим бусинам" обрушить проклятие на голову того, кто его обидит. Это особенно действовало на придворных, жизнь которых была подчинена строгим требованиям религии и которые верили в предсказания. Гора Хиэй была их священным стражем, несмотря на то, что этот дом божий давно уже превратился в логово разбойников. Вероятно, из каждых пяти монахов-воинов четверо даже не проходили обряда посвящения по всей форме, ограничившись символическим бритьем головы.
Часто монахи вдохновляли себя в бою присутствием большого переносного микоси (ковчега), в котором, как считалось, обитало божество. Его несли на длинных шестах до двадцати монахов. Враждебные действия против микоси расценивались как нападение на самого бога. Во время мятежа, который последовал за убийством монаха с горы Хиэй одним из придворных, великий микоси горы Хиэй, в котором обретался дух Царя гор, внесли впереди армии монахов на улицы Киото. Монахи стояли вокруг него и в качестве проклятия читали нараспев шестьсот свитков буддийской сутры "Дай хання кё". Иногда микоси оставляли на улице, а сами монахи возвращались на гору. Там он и стоял на страх горожанам, пока требования монахов не удовлетворяли.
Однако в полной мере всю свою ярость монахи приберегали для собственных диспутов. То были не религиозные войны, как мы их себе представляем: спор между монастырями обычно возникал из-за земли или престижа. Вопрос зачастую решался путем сожжения враждебного монастыря. За-ключались союзы между монастырями - впрочем, они легко и распадались. В 989 и 1006 гг. Энрякудзи воевал против Кофукудзи. В 1081 г. Энрякудзи объединился с Миидэра против Кофукудзи, и во время этого столкновения монахи Кофукудзи сожгли Миидэра и унесли много добычи. Позже, в том же году, монахи Энрякудзи поссорились с Миидэра и снова сожгли его. В 1113 г. монахи Энрякудзи сожгли храм Киёмидзу из-за разногласий, связанных с выбором настоятеля. В 1140 г. Энрякудзи вновь объявил войну Миидэра, а в 1142 г. монахи Миидэра напали на Энрякудзи. Этот длинный список пополнялся до тех пор, пока вылазки воинствующих монахов не растворились в великой войне, охватившей всю страну.
Все началось с незначительного инцидента. В январе 1081 г. люди Оми, которые подчинялись Энрякудзи, напали на жителей Оцу, которые были подданными Миидэра. Хотя люди Оцу и принесли жалобу в Энрякудзи, ничего предпринято не было. Тогда они обратились в Миидэра, где им посоветовали никогда больше не выполнять работ для Энрякудзи. Это привело в ярость монахов Энрякудзи, которые в июне выслали войско против Миидэра. В Миидэра их уже ждали. Первое нападение было отбито, но они с удвоенной силой снова пошли на штурм. Настоятель Энрякудзи лично руководил военными действиями и так подстегивал пыл своих сторонников, что, когда пламя угасло, уничтоженными оказались 294 зала, 15 хранилищ сутр, 6 звонниц, 4 трапезных, 624 монашеских обители и более 1 500 жилых домов - по сути дела, весь монастырский комплекс за исключением нескольких зданий. Вслед за этим монахи Миидэра в свою очередь двинулись на Энрякудзи с большой армией. Правительство, сильно обеспокоенное, послало солдат, чтобы усмирить их, однако в сентябре военные действия возобновились, а в столице пошли слухи, что два монастыря готовы объединиться и напасть на Киото. Императорский двор в полном ужасе обратился к единственной силе, способной противостоять такому вторжению, и для защиты столицы назначил сёгуном Минамото Ёсииэ. Этот решительный человек, покрытый славой Первой девятилетней войны, которому два года спустя предстояло выступить на Вторую трехлетнюю войну, с готовностью принял назначение. Самураи укрепили столицу, но ожидавшееся нападение так и не состоялось, и Ёсииэ вернулся к своим обычным обязанностям.
Десять лет спустя, в 1092 г., двор вновь счел полезным использовать Минамото против монахов. По поручению правительства Минамото Ёситика, второй сын Ёсииэ, конфисковал поместье в провинции Мино, недавно основанное Энрякудзи. Он вполне справедливо считал, что он всего лишь поступает в соответствии с законом, запрещавшим храмам торговать землей. Монахи тем не менее настаивали на своем и послали большое войско в Киото. Столкнувшись с силами Минамото, они нехотя отступили.
Несмотря на все бунтарство монахов, императорская фамилия продолжала одаривать монастыри землями, золотом и серебром. Возможно, двор надеялся завоевать их расположение подобной демонстрацией религиозного рвения, но это на них не действовало. Всякий раз, когда двор пытался вмешаться в дела духовенства, поднимался страшный шум, и ярость монахов выплескивалась на улицы города. И двор, и клан Фудзивара, хотя и обладали достаточной силой, чтобы разоружить монастыри, были слишком ревностными буддистами и не решались поступить с монахами так, как те заслуживали. Несмотря на присутствие в столице самураев, монахи все больше и больше наглели.
В 1146 г. молодой самурай по имени Тайра Киёмори в первый раз вступил в конфликт с монахами. Киёмори был талантливым молодым человеком неясного происхождения. Официально его отцом считался Тайра Тадамори, великий усмиритель пиратов, которому в награду за его заслуги была дарована любимая наложница императора. Девять месяцев спустя она родила сына, того самого Киёмори, так что молодой Киёмори мог в какой-то мере претендовать на принадлежность к императорскому роду. В день праздника Гион в 1146 г. один из приближенных Киёмори затеял ссору с монахом из святилища Гион. Поклявшись отомстить за нанесенное его роду оскорбление, Киёмори с отрядом самураев напал на монахов-воинов Гион, которые в тот момент несли микоси. Киёмори с полным пренебрежением к религиозным предрассудкам пустил в микоси стрелу. Стрела ударила в висевший перед ковчегом гонг, повсюду разнеся весть о неслыханном святотатстве. Разгневанные нападением на микоси, монахи Энрякудзи послали в Киото 7 000 монахов-воинов, которые, выкрикивая всевозможные проклятия, потребовали немедленной высылки Киёмори из столицы. Некоторые члены клана Фудзивара, завидовавшие растущему влиянию Киёмори и подобных ему самураев, уговаривали императора подписать указ об изгнании, однако двор, безопасность которого теперь целиком зависела от самураев, оправдал Киёмори, приговорив его лишь к уплате небольшого штрафа.
