Дэвид Схиммельпеннинк ван дер Ойе - Навстречу Восходящему солнцу: Как имперское мифотворчество привело Россию к войне с Японией
Когда способный младший офицер, подтвердивший свой талант топографа, предложил обследовать пограничные области Внутренней Азии, Географическое общество и Военное министерство имели все основания высказаться в поддержку этого путешествия. Согласие Семенова и военного министра Д. Милютина не заставило себя долго ждать. В 1870 г., спустя чуть больше года после своего возвращения с берегов Уссури, Пржевальский снова отправился в путь, на этот раз в Монголию. Одной из своих целей он ставил составить карту Ордосского плато к северу от Великой Китайской стены и найти Кукунор (Цинхай) — легендарное «Голубое озеро» на том месте, где смыкаются границы Китая, Монголии и Тибета. Вдохновленный, несомненно, «поисками Нила» («Nile Quest») — знаменитым соперничеством между Ричардом Бертоном и Джоном Ханнингом Спиком в 1850— 1860-х гг., — Пржевальский надеялся доказать, что это озеро является истоком Желтой реки.
В течение почти трех лет Николай Пржевальский, теперь в сопровождении двух казаков, помощника и верного сеттера Фауста, путешествовал на верблюдах по «восточной горной Азии»{86}. Начав свой путь в сибирском пограничном пункте Кяхта, он пересек монгольскую пустыню Гоби, добрался до Пекина, преодолел Ордосское плато и нашел Кукунор на границе Северо-Восточного Тибета. Именно там, разбив лагерь на берегу озера, Пржевальский повстречался с Камбынансу, представителем Тибетской теократии в Пекине. Дипломат сразу же пригласил путешественника в Лхасу, где, по его заверениям, «Далай-Лама будет очень рад принять русских»{87}. К сожалению, к тому моменту у Пржевальского почти не осталось денег, и он не мог себе позволить путешествие на юг длиной в 1500 км. Он нехотя ограничился исследованием Цайдамской равнины на северной окраине Тибета и вернулся в Иркутск через монгольскую столицу Ургу.
На протяжении всего путешествия Пржевальскому приходилось мириться с суровой негостеприимной местностью, подозрительными китайскими чиновниками и нередко враждебными туземцами. Хотя местные жители часто являлись наиболее существенной помехой, он смело игнорировал их нападки. В донесениях военным начальникам в Петербурге он сообщал, что, «зная трусливый, до невероятности, характер этих народов», бояться нечего. «Притом мы все отлично вооружены, а стрельба… производит магическое впечатление на полудиких обитателей Монголии»{88}.
Покрыв более 11 тыс. километров, первая экспедиция во Внутреннюю Азию принесла изобилие географических открытий о регионе, превышающем по площади Западную Европу. Зоологам и ботаникам Академии наук в Петербурге досталась коллекция из 200 шкур животных, 1000 образцов птиц, 3000 насекомых и 4000 засушенных растений. Из своей поездки Пржевальский также привез ценный разведывательный материал о Дунганском восстании — крупном восстании мусульман в Западном Китае, что явно оценили вышестоящие лица, присвоив ему звание подполковника и наградив орденом Св. Владимира 4-й степени{89}.
Летом 1876 г. Пржевальский отправился во вторую экспедицию во Внутреннюю Азию, на этот раз с западной границы. Теперь у него было немного больше людей и гораздо более щедрое финансирование, и он планировал пересечь печально известную пустыню Такламакан в Синьцзяне, попытаться найти Лобнор — таинственное озеро на Шелковом пути, в последний раз описанное Марко Поло, и через перевал Куньлунь попасть в Тибет{90}. Хотя Пржевальскому и удалось найти Лобнор, которое оказалось больше похожим на болото, болезнь и политические осложнения помешали ему продвинуться дальше на юг. В целом экспедиция прошла меньше 4000 километров[12].
Путешествие также имело важные разведывательные цели. Значительная часть местности, которую оно охватывало, по-прежнему была мятежной, и Петербург срочно нуждался в сведениях о руководителе восстания, Якуб-беке. Другому офицеру Главного штаба было приказано встретиться с лидером мятежников. Но Пржевальский тоже решил добиться этой встречи, после которой отправил подробный отчет своему начальнику графу Федору Гей-дену{91}. Озаглавленный «О современном состоянии Восточного Туркестана», этот отчет рисовал довольно негативный образ Якуб-бека и его мятежных земель[13]. Отметив, что он «не больше как политический проходимец», которого ненавидят собственные подданные, Пржевальский предсказывал его неминуемое падение{92}. Местное население, поспешно добавлял он, имеет гораздо более благоприятное мнение о России: «Местные жители… постоянно проклинали свое правительство и высказывали желание подчиниться России. Слух об умиротворении нами Кокана и Кулджи прошел далеко; дикий Азиатец начинает понимать, что власть русская есть залог спокойствия и благоденствия»{93}.
Пржевальский рекомендовал воспользоваться ситуацией и заключить договор с мятежным вождем об аннексии территории: «Для России настоящее время есть наиболее благоприятное, чтобы… обставить свои отношения к Восточному Туркестану На всякое наше требование Якуб-бек теперь непременно согласится»{94}. Из идеи полковника ничего не вышло. Вскоре после путешествия Николая Михайловича Якуб-бек умер, по-видимому от паралича, и повстанцы быстро сдались китайской армии.
В 1878 г. Пржевальский предложил организовать экспедицию, целиком посвященную Тибету. В служебной записке в Главный штаб о новом путешествии он излагал рад научных задач, но основная цель была стратегической. Пржевальский писал: «…научные исследования… будут маскировать политические цели экспедиции и отклонять всякие подозрения наших недругов»{95}. Он указывал, что Лхаса есть не что иное, как «азиатский Рим». Далай-лама не только являлся светским правителем Тибета, но и имел огромное влияние на 250 миллионов буддистов, живущих на континенте. Если бы кто-то из русских смог добраться до дворца Потала, он бы убедил первосвященника Востока встать на сторону Петербурга. Нельзя было терять время, поскольку британцы также изо всех сил старались пробраться в столицу Тибета из Индии, и вполне могло случиться так, что гималайская теократия оказалась бы в сфере влияния Лондона[14].
Будучи европейцем, Пржевальский понимал, что завоевать доверие ксенофобски настроенных тибетцев будет трудно. Поэтому он предложил, чтобы одновременно с тем, как он отправится в путешествие в Тибет, российский консул в Урге в Монголии снарядил в Лхасу одного или двух лам{96}. Странствование под видом паломника едва ли было оригинальным. Британцы в Калькутте тоже активно посылали обученных разведчиков-индусов под видом «пундитов» (pundits — мудрецов, ученых мужей) для сбора сведений об этой отгородившейся от мира теократии{97}. Консулу было приказано найти подходящего кандидата, что и было сделано. Лама должен был отправиться в Лхасу в марте следующего года{98}. Судьба этого монаха неизвестна, но он никак не мог встретиться с Пржевальским в тибетской столице. К большому разочарованию Николая Михайловича, чиновники далай-ламы в Нагчу заставили его повернуть назад менее чем в 250 километрах от Поталы{99}.
Тем не менее покровители Пржевальского остались более чем довольны результатами экспедиции. Снова он привез богатые топографические, зоологические, ботанические, метеорологические и этнографические данные об обширных пространствах Внутренней Азии, ранее почти не изученных европейцами. Именно в этом путешествии исследователь сделал свое наиболее памятное открытие, известное посетителям зоопарков по всему миру, — в Джунгарской степи на западной границе Монголии обнаружил неизвестный вид дикой лошади. Мускулистое животное размером с пони, которое местные жители называли «тахи», вполне вероятно, когда-то населяло всю Евразию, но к тому времени было почти полностью уничтожено распространившейся цивилизацией. Хотя Пржевальскому и не удалось подстрелить образец, он добыл шкуру животного у киргизского племени. Шкура была доставлена в Петербург, где зоологи назвали этот вид в его честь Equus przewalskii{100}.
Экспедиции Н. М. Пржевальского во Внутреннюю АзиюВ 1883 г., через три года после своего возвращения, Пржевальский получает разрешение на новую экспедицию в Тибет. Несмотря на щедрое финансирование и армейское снаряжение, ему снова не суждено было попасть в Лхасу{101}. Однако Пржевальский вернулся в Россию с новыми ценными научными открытиями, включая сведения об истоке Желтой реки{102}. Царь Александр III немедленно присвоил ему звание генерал-майора и пригласил выступить с докладом в Аничковом дворце в январе 1886 г.{103}.
