Михаил Девятаев - Полет к солнцу
Обзор книги Михаил Девятаев - Полет к солнцу
Полет к солнцу
От издательства
Книга «Полет к солнцу» — документальное повествование о героическом подвиге группы советских военнопленных — узников фашистского концлагеря Пенемюнде. Автор ее Герой Советского Союза Михаил Петрович Девятаев — военный летчик. В 1944 году его самолет был сбит зенитным огнем над вражеской территорией, летчик оказался в плену. Летчика отправили сначала в Лодзинский, затем в лагеря Кляйн-Кенигсбергский, Заксенхаузен. На остров Узедом в Балтийском море в концлагерь Пенемюнде Девятаев был доставлен сюда как приговоренный «судом» к высшей мере наказания...
Читатели узнают о героях перелета, их помыслах и действиях в период подготовки к побегу на самолете в труднейших условиях фашистского концлагеря. На родную землю группа советских храбрецов перелетела 8 февраля 1945 года на бомбардировщике «Хейнкель-111». Самолет вел М. П. Девятаев.
Воспитанные Коммунистической партией, патриоты Советской Родины совершили подвиг. Любовь к Отчизне окрыляла их, помогала им выдержать безмолвную схватку с сильным, коварным врагом, пользующимся совершенно не ограниченной силой и властью, и выйти победителями.
Главная роль в подготовке побега с аэродрома острова принадлежит подпольной коммунистической организации концлагеря Пенемюнде. Имея огромное негласное влияние на массы военнопленных, она сплачивала их и поднимала на борьбу в тяжелейших условиях, цементировала боевую интернациональную солидарность узников из стран антигитлеровской коалиции. С помощью подпольной партийной организации М. П. Девятаев находился в лагере под чужим именем, администрация не знала о том, что среди заключенных находится советский летчик.
Автор убедительно показал могучую волю советского человека, человека новой формации. «Морально-политические качества советских людей, — отметил Л. И. Брежнев в Отчетном докладе ЦК КПСС на XXIV съезде партии, — формируются всем социалистическим укладом нашей жизни, всем ходом дел в обществе, но прежде всего целенаправленной, настойчивой работой партии, всех ее организаций».
Книга М. П. Девятаева «Полет к солнцу», изданная в 1970 году издательством «Советская Украина», представляет собой несколько сокращенный перевод с украинского на русский язык в литературной записи А. М. Хорунжего. Она рассчитана на широкий круг читателей, в первую очередь на молодежь, и, безусловно, послужит благородному делу воспитания у советских людей чувства гордости за наш народ, за нашу Родину.
Опаленные крылья
Очнулся я, вероятно, от грохота канонады. А может, от того, что на меня кто-то пристально смотрел: полные страха глаза глядели через стекло двери. Я увидел двух девушек. На их полотняных сорочках я заметил вышитые ярким мулине цветочки.
Надо мной как бы висел низкий потолок из толстых бревен, вокруг — голые земляные стены. Сквозь окошко, прорубленное наискось, врывался бледный солнечный свет.
Опершись на локти, я попытался подняться, но тут же повалился, почувствовав нестерпимую боль во всем теле.
Тяжелая, словно чужая, нога от ступни до колена вместе с наложенной на нее доской обмотана бинтом. Руки мои — в засохшей крови, в волдырях ожогов. Штанина брюк оборвана. Спина будто бы прилипла к койке.
Девушки продолжали смотреть на меня, в их глазах отражался испуг. Я снова попытался подняться.
— О, товарищ обер-лейтенант уже готов к полету, — услышал я мягкий мужской голос. Из темного угла, куда я еще не успел взглянуть, выступил худой высокий человек в черном плаще-дождевике. В его одежде, в прилизанных рыжих волосах мне показалось что-то чужое. Он улыбался, словно обрадовался тому, что я зашевелился. Произнесенная им по-русски фраза еще скрывала от меня страшную правду. Вот он сделал движение, полы его плаща разошлись, и я увидел на нем военный френч, пряжку ремня с орлом и свастикой.
Я закрыл глаза, чувствуя, что куда-то проваливаюсь. Возможно, это ожили в памяти ощущения, прерванные потерей сознания: ведь я действительно долго падал...
Потом в концентрационных лагерях, куда меня забросили на целых полгода, я много раз вспоминал эти минуты пробуждения в землянке и первое впечатление от сознания своего положения пленного. Потом я не раз осмысливал, рассказывал друзьям, как и почему попал в плен, каждый раз все переживал сначала. В лагерях неволи и смерти я испытал чудовищные пытки, увидел трубы крематориев, виселицы, нацеленный в грудь автомат, не раз смотрел в холодные глаза смерти. Но самым тяжелым, самым мучительным так и осталось мгновение, когда увидел над собой железного орла со свастикой.
А сейчас снова содрогнулась земля. Мощные звуки канонады оживили мою память...
Беда случилась со мной вчера, 13 июля 1944 года. Я никогда не впадал в числовую мистику и никогда не жаловался на свою судьбу тринадцатого ребенка у матери, но воздушный бой 13 июля по стечению обстоятельств закончился для меня несчастьем.
В тот день, до предела заполненный гулом орудий и моторов, день начала наступления наших войск на Львовском направлении, я несколько раз ходил на сопровождение бомбардировщиков, в воздушных боях атаковывал «мессершмиттов», «фоккеров», «юнкерсов». Этот вылет был последним в моей биографии летчика-истребителя.
Солнце опускалось за лес, длинные тени сосен стлалась далеко по аэродромному полю, скрывая его тайны. Пилоты, освободив натруженные плечи от парашютных лямок, вылезали на крылья самолетов и медленно расстегивали шлемы. Их ожидал возле командного пункта (КП) грузовик, перевозивший по вечерам авиаторов с фронта в тыл — с аэродрома в село.
Я считал, что для меня 13 июля закончилось благополучно. В голове еще гудело, пальцы жили ощущением сжимаемой ручки управления самолетом; земля еще, казалось, покачивалась под ногами. Заткнув шлем за ремень, я шел, наслаждаясь тишиной, — такое наслаждение, вероятно, испытывает хлебопашец, возвращаясь вечером с поля.
Такие минуты бывают только у летчиков. Аэродромы, отдаленные от переднего края, ежечасно жили и фронтом, и тишиной тыла. Только что сражавшиеся в грозном небе пилоты шли домой по мирной земле, а на крыльях их боевых машин оседала вечерняя роса прохладной лесной долины, — на те самые крылья, которые недавно рассекали «шапки» разрывов вражеских снарядов.
Идя к грузовику, думаешь об ужине, о ночлеге, внутренне предвкушая отдых. Но вдруг оклик:
— «Мордвин», летим! «Юнкерсы»!
Майор Владимир Бобров быстро идет навстречу, запихивая в планшет карту. Он называет нескольких товарищей по имени, а меня позывным, который употребляю в бою. («Мордвин», я атакую. Прикрой! «Морд...» Т-р-р! — рыкает пулемет).
