ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества - Бохэннон Кэт
Это оставляет нам двойной стандарт: женщинам не разрешается заниматься сексом, пока они не вступят в моногамные отношения с мужчиной, в идеале на всю жизнь. Между тем мужчинам для достижения стандарта мужественности необходимо иметь много сексуальных партнеров. В биологии это звучит как классический случай, когда женский репродуктивный выбор сталкивается с сексуальным влечением мужчин, распространяющих сперму. Единственная проблема заключается в том, что человеческие женщины, как правило, не могут свободно осуществлять свой репродуктивный выбор. Слишком уж много культурных влияний в этом задействовано: даже в самых прогрессивных обществах социальные стандарты для женщин и мужчин будут разными – не говоря уже обо всех остальных.
Не говоря уже о том простом факте, что математика здесь, конечно, невозможна. В итоге мы получаем большую группу мужчин и женщин с примерно одинаковым количеством партнеров и меньшинство людей с множеством партнеров на дальнем конце кривой. Не существует группы чрезвычайно распутных женщин, «удовлетворяющих потребности» распутных мужчин [278]; неверно и то, что у среднестатистического мужчины больше сексуальных партнеров, чем у среднестатистической женщины [279].
Как и следовало ожидать, исторически наиболее распутными среди нас были те, кто имеет много ИППП. И табу отражает идею «грязной шлюхи» и «мерзкой давалки». Поскольку это табу полностью ложится на плечи женщин, культуры, играющие в эту игру, обречены на провал: чем больше поощряется мужская распущенность и чем строже насаждается женское целомудрие, тем меньше сдерживается распространение болезней. Вот тут-то на помощь и должна прийти эволюция гинекологии человека. Например, казалось бы, что с середины XX века презервативы могли бы решить проблему ИППП. Как правило, это наиболее эффективная стратегия, если мужчины их используют. Каждый раз. Последовательно.
Чего они не делают, особенно в культурах, где мужская распущенность связана с идеей общей мужественности. Уровень постоянного использования презервативов чрезвычайно низок в местах, известных стереотипной мужественностью: от Бразилии до Техаса, от Южной Кореи до Южной Африки. Похоже, что везде, где от мужчин ожидают беспорядочной «мужественности», они также склонны не скрывать эту мужественность. Согласно одному недавнему исследованию, латиноамериканские мужчины в районе Майами принимают решение о том, надевать ли презерватив, в основном на основе ощущения, что конкретная женщина «чистая» или «грязная». (Кстати, их суждения в этом отношении не особенно проницательны.)
Исследования показывают, что заболеваемость ИППП постоянно снижается в местах, где всех учат пользоваться презервативами и где презервативы доступны по низкой цене. Но если другие сексистские представления остаются в силе – например, что женщинам не следует иметь много партнеров, а мужчинам следует, – паразиты и бактерии получают преимущество. В США многие люди с множеством партнеров теперь более осторожны, когда дело касается безопасного секса. Но в то же время из-за предположения о безопасности среди менее распутных людей (раз они более исключительны со своими сексуальными партнерами, то защищены от риска) менее беспорядочные в связях становятся серьезными источниками заболеваний. Они не используют презервативы, потому что думают, что они в безопасности.
Эффект быстро нарастает: человек заражается инфекцией от партнера, передает ее следующему, более распутному партнеру, а он уже передает ее по цепочке последующим, причем все пренебрегают безопасным сексом, потому что предполагают, что занимаются сексом с менее распутными людьми.
Если менее распутными людьми, о которых идет речь, являются женщины, то у них будет больше шансов заразиться ИППП, чем у мужчин. Все из-за строения и роли пениса и влагалища: эякулятора и вместилища [280]. Это также связано с тем, что слизистые оболочки более уязвимы для инфекции, чем наружная кожа, и влагалища выстланы этими оболочками, в то время как мужчины подвергают риску лишь крошечную оболочку уретры.
По сути, именно относительно целомудренные, скромные и периодически моногамные женщины вызывают массовые вспышки сифилиса, герпеса, гонореи и хламидиоза в местах, где культура пропагандирует женское целомудрие и мужскую распущенность. Центры по контролю заболеваний отслеживают их по всей территории США: в Миннесоте в 2014 году был зафиксирован рекордный уровень заболеваемости ИППП. В Монтане с 2013-го по 2014-й уровень передачи гонореи увеличился более чем вдвое. В распространении сифилиса, хламидиоза и гонореи лидируют Луизиана, Миссисипи, Джорджия и Техас – во всех штатах наблюдается один из самых высоких социальных акцентов на важности женского целомудрия (и, как можно было догадаться, один из самых низких уровней государственных расходов на половое воспитание и профилактику) [281]. В Луизиане, штате, где более 60 % населения регулярно посещают религиозные службы, уровень заболеваемости сифилисом в период с 2012-го по 2014-й утроился.
Хотя иронично, что по крайней мере количество инфекций, передающихся половым путем, сейчас значительно ниже, чем сто лет назад. Латексные презервативы действительно помогают. Но с эволюционной точки зрения проблема не только в инфекционной нагрузке: проблема заключается в том, что ИППП отрицательно влияют на женскую фертильность.
Хламидиоз и гонорея – коварные маленькие бактерии. У большинства инфицированных хламидиозом нет заметных симптомов: хотя инфекция проникает в шейку матки женщины, она обычно понятия об этом не имеет. Партнер-мужчина, который передал ей хламидий, также, вероятно, понятия не имел, потому что вероятность появления симптомов в мужском организме еще ниже, чем в женском. Бессимптомность хламидиоза – одна из главных причин того, почему он так опасен. Незаметно раздражая ткани шейки матки, хламидии вызывают вялотекущее воспаление. Это воспаление может затем распространиться вверх на матку и фаллопиевы трубы, где может вызвать так называемое ВЗОМТ – воспалительное заболевание органов малого таза, при котором женские половые органы постоянно проходят через циклы повреждающего воспаления. Нелеченая гонорейная инфекция может привести к такому же эффекту.
Иногда ВЗОМТ бывает ужасно болезненным. А иногда, как ни странно, оно вообще не вызывает заметных симптомов и остается «субклиническим», пока женщина не попытается забеременеть. И не потерпит неудачу.
Или, что еще хуже, она беременеет, а поскольку ее фаллопиевы трубы покрыты шрамами от многолетней невыявленной хламидиозной инфекции, беременность оказывается внематочной [282]. Если матери удастся пережить внематочную беременность (что возможно только с помощью современного гинекологического вмешательства), то одна из труб, скорее всего, будет повреждена и восстановить ее уже не получится. Если инфекция сумела разрушить обе трубы, то, если женщина не может позволить себе несколько чрезвычайно дорогих раундов экстракорпорального оплодотворения, она не сможет передать свои гены.
В таком случае эволюция удаляет из генофонда еще одну самку [283].
Раньше сексизм контролировал подобные вещи. Создание табу на женскую распущенность работало достаточно хорошо, когда население было небольшим. Но поскольку население нашей планеты сейчас намного больше, а транспортные технологии намного лучше, чем две тысячи лет назад, инфекции распространяются быстро. Ежегодно гонореей заражаются примерно шестьдесят два миллиона человек. Она распространяется по всей Америке, как лесной пожар, сжигая маточные трубы.
Некоторые думают, что гонорея существует со времен Ветхого Завета, и понятно, почему в таком случае нам еще не удалось ее победить. К счастью, человеческое поведение может ее обойти. Мы можем использовать презервативы. Мы можем сократить использование антибиотиков, чтобы ограничить распространение устойчивости к ним. В последнее время вакцина против хламидиоза выглядит многообещающе, поэтому мы могли бы даже попытаться создать коллективный иммунитет задолго до того, как наши гены смогут его выработать.
