ЕВА. История эволюции женского тела. История человечества - Бохэннон Кэт

Итак, давайте подумаем о древних гоминидах и их сделке с дьяволом. В беспорядочных матриархатах самки уже обладают большей властью, чем у шимпанзе, так что, возможно, поначалу детям не понадобится такая защита. Если самец плохо себя ведет, на него обрушивается ад – женские коалиции не допускают агрессии по отношению к потомству. Возможно, несколько самцов с хорошим положением начнут участвовать в мести таким нарушителям. Возможно, они даже начнут вести себя как бандиты, избивая врагов своих подруг. Иногда дети врагов попадают под перекрестный огонь. И если эти Адамы-силовики продолжат получать эксклюзивный секс, несмотря на плохое поведение, и по-прежнему будут милыми и отзывчивыми, когда дело касается их собственных детей, это может побудить других Ев заключать аналогичные сделки [270]. В любой момент времени, в любом поколении никто не осознает, что происходит. Но медленно и верно женщины отказываются от отцовской неопределенности. Новые модели поведения и любые генетические основы получают поддержку, потому что они работают, позволяя большему количеству детей выжить и размножаться дальше.

Но этот сдвиг должен был дать реальное преимущество, чтобы такого рода изменения закрепились. Помните, что избавление от отцовской неопределенности по-прежнему является опасной сделкой. И оно также открывает возможность сыновьям наследовать статус своих отцов. У таких видов, как наш, самцам обычно приходится конкурировать за положение. И это верно для каждого вида социальных приматов, кроме нашего. Среди наших двоюродных братьев-приматов можно родиться принцессой, но никогда – принцем. За это нужно бороться [271].

Когда у наших предков появились принцы, доминирующие мужчины получили гораздо больше власти. Возможность наследовать социальный статус привела к более тесным мужским коалициям. И наконец, небольшая разница в размерах тела между самцами и самками могла начать оказывать большее влияние. Одно дело, когда группа женщин объединилась и избила одного надоедливого мужчину. Другое дело, когда группа мужчин объединилась и избила женщину [272].

Опять же, в этом сценарии все не происходит сразу, а скорее похоже на медленный прилив: самцы получают больше власти. Братство становится сильнее. Группы самцов начинают объединяться, чтобы противостоять дрянным девчонкам. Некоторые самцы даже начинают охранять партнера, как шимпанзе. Возможно, целые группы самцов начинают спариваться с самками, которых охраняют. Но я не уверена, что эта история так проста, как кажется, и в древней истории человечества женщины стали жертвами мужской силы. Я думаю, что женщины, вероятно, сыграли важную роль в переходе к патриархату.

Сделка с дьяволом была заключена женщинами не только с мужчинами; это сделка, заключенная с другими женщинами.

Распределительный щит

Вы когда-нибудь называли женщину разлучницей? Хотя бы думали об этом? Вы когда-нибудь злились на женщину (возможно, даже на женщину, которую никогда не встречали), потому что слышали, что у нее был роман с женатым мужчиной? Вы когда-нибудь злились на женщину больше, чем на мужчину, хотя именно он был женат и «разрушил» свой брак?

Ага. Я тоже.

Это невероятно распространенная реакция. Как правило, женщины Северной Америки и Европы гораздо строже относятся к соблюдению сексуальных правил женщинами, чем мужчинами. Когда мужчина переступает черту, женщины злятся. Когда женщина переступает черту, женщины приходят в ярость. Мужчины в этих частях мира следуют схожему образцу, но обычно они не так осуждают плохое поведение женщин, как другие женщины. Конечно, мужчины будут использовать слово «шлюха». Но исследования подтверждают, что женщины используют это слово не реже.

И хотя большая часть такого рода исследований поступает из западных стран, аналогичные правила действуют для Ближнего Востока и Японии. Женщины – сексистки. Мы думаем сексистские вещи о других женщинах. Мы делаем сексистские вещи. Мы создаем сексистские правила и всячески их укрепляем. Итак, вопрос заключается в следующем: какая возможная мотивация может быть у нас для поддержания сексистской культуры, которая ставит в невыгодное положение в основном женщин?

Я предполагаю, что женщины являются сексистками, потому что мы, по сути, такими эволюционировали. Это не стокгольмский синдром – мы не просто усваиваем сексизм. И это не какой-то циничный перехват власти. Большинство женщин не пытаются добиться успеха, пройдя по головам других женщин.

Нет, сексизм – это один из способов, с помощью которого наши предки решили нашу самую сложную проблему, которая, как я уже подробно описывала, заключается в том, что мы категорически не умеем рожать детей.

Я считаю сексизм и гинекологию двумя сторонами одной медали: это две поведенческие стратегии, которые наш вид использовал – и до сих пор использует, – чтобы попытаться обойти глючную систему. Если беременность опасна, а дети нуждаются в помощи, нужны обходные пути. Например, интервал между родами, чтобы контролировать частоту беременностей в отряде. Гинекология дает инструменты для контроля рождаемости и абортов. А еще можно создать культурные правила относительно того, когда и где мужчины получают доступ к женским телам, и затем установить наказания для тех, кто эти правила нарушает.

В этом суть сексизма: огромный набор правил, которые контролируют воспроизводство. Аспекты меняются от места к месту, но в каждой человеческой культуре существуют правила относительно того, что женщинам следует носить, куда они могут идти и при каких обстоятельствах, с кем и когда им следует разговаривать и, конечно же, когда, как и с кем им следует заниматься сексом. Каждое правило регулирует доступ к телу женщины, формируя параметры ее репродуктивной жизни. В основе правила, запрещающего женщинам работать, лежит контроль над тем, когда, где и в каком контексте женщины могут находиться в общественных местах. Это влияет на доступ мужчин к женскому телу. К женскому времени. Это влияет на то, сколько часов женщины должны тратить на уход за детьми. Другими словами, речь идет о сексе.

У мужчин тоже есть правила секса, но они не так многочисленны и не так строго соблюдаются, как правила для женщин. С научной точки зрения причина проста: мы млекопитающие. Наши дети рождаются из утробы матери, а женщины – те, у кого эта утроба. Поскольку роль самца в воспроизводстве человека относительно невелика, контроль доступа к мужским телам не так важен. Людей очень волнуют правила секса, особенно когда дело касается женщин.

Так как же это произошло?

Не существует специфических генов, ответственных за индивидуальные сексистские убеждения. В вашей ДНК нет ничего, что заставило бы вас одобрять или не одобрять длину женской юбки. Но вы запрограммированы думать о сексе. И вы запрограммированы заботиться о социальных нормах. И следствием того, насколько сильно вас заботит секс и социальные нормы, является массивный свод правил, который в основном применим к женщинам и который создавался на протяжении более чем ста тысяч поколений.

Никто не садился и не подписывал контракт, соглашаясь на моногамный сексистский патриархат. Люси не умела ни читать, ни писать, и даже после нее у нас долгое время не было языка. Но к тому времени, когда появилась Люси, мужские тела уже уменьшались. Вероятно, это означает, что жестокая мужская конкуренция пошла на убыль. Так что, возможно, ко времени Люси мы уже начали отходить от беспорядочного матриархата к моногамии. В конце концов мы построили патриархат. И есть большая вероятность, что сексизм был заложен в эти изменения с самого начала. Не все человеческие культуры пришли к этому. Даже в письменной истории есть сведения о более эгалитарных и даже матриархальных культурах. Но большинство тех, о которых мы когда-либо слышали, патриархальны и в значительной степени моногамны [273].