Проспер Оливье Лиссагарэ - История Парижской Коммуны 1871 года
В июне 1872 года, когда все дела знаменитых пленников были исчерпаны, военная юстиция отомстила за смерть федерала, капитана Бофора. Этому странному факту есть лишь одно объяснение, которое состоит в том, что Бофор был агентом Версаля. В этом отношении мы получили важное свидетельство (252). В любом случае, если бы федералы расстреляли Делеклюза или Варлена, версальцы не стали бы карать за их смерть.
По этому делу предстали перед судом трое из четырех — Дешам, Денивей и мадам Лашез, знаменитая поставщица провианта 66‑го батальона. Она следовала за Бофором вплоть до проведения военного совета на бульваре Вольтера, и, выслушав обвинения, сделала все возможное, чтобы его защитить. Тем не менее, обвинение превратила ее в главного подстрекателя его казни. По письменному доносу свидетеля, которого так и не нашли, и с которым она никогда не встречалась, комиссар обвинил мадам Лашез в осквернении трупа Бофора. Услышав такое невероятное обвинение, эта замечательная женщина разрыдалась. Ее вместе с Денивеем и Дешамом приговорили к смерти.
Непристойная фантазия вояк с манерами алжирцев сама по себе компрометировала обвиняемых. Полковник Дулак, судивший близкого друга Риго, утверждал, что их дружба носила непристойный характер. Несмотря на эмоциональные протесты пленника, подлый офицер настаивал.
Буржуазная пресса, отнюдь не клеймила, но аплодировала. Без передышки, неустанно, с самого открытия трибунала, она сопровождала все суды тем же хором проклятий и злословием. Некоторые люди протестовали против таких казней, происходивших по истечении долгого времени после боев. Франциск Сарси писал: «Следовало бы обрубить топором руки палача».
До этого Комиссия по помилованию убивала за раз три жертвы. 24‑го июля она санкционировала убийство четырех — Франсуа, начальника тюрьмы Ла Рокетт, Обри, Даливу и де Сент‑Омера, осужденного за дело на улице Аксо. Де Сент‑Омер был под сильным подозрением, в тюрьме его сокамерники держались от него в стороне. Перед мушкетами они воскликнули: — Да здравствует Коммуна! — Он сказал: — Долой ее!
18‑го сентября казнили Денивея, Дешама и Лолива (обвиненного в причастности к казни архиепископа). Денвей и Дешам крикнули: — Да здравствует Всемирная социальная республика! Будь прокляты трусы! — 22‑го января 1873 года, через девятнадцать месяцев после уличных боев, Комиссия по помилованию поставила к расстрельным столбам еще три жертвы — Филипа, члена Совета Коммуны, виновного в энергичной обороне Берсн; Бено — за поджог Тюильри; Декама — за поджог улицы Лилля, хотя против него не было найдено ни одной улики. — Я умираю невиновным, — крикнул он. — Долой Тьера! — Филип и Бено воскликнули: — Да здравствует социальная республика! Да здравствует Коммуна! — Они пали, подтвердив отвагу солдат Революции 18‑го марта.
Это была последняя казнь в Сатори. Комиссия по помилованию была обагрена кровью двадцати пяти жертв. В 1875 году она санкционировала расстрел молодого солдата в Винсенесе, обвиненного в гибели детектива Вицентини, брошенного в Сену сотнями рук во время демонстрации у Бастилии (253).
Участников борьбы в провинциях судили трибуналы или суды ассизов, в зависимости от того, было или не было введено в департаменте осадное положение. Повсюду ждали исхода боев в Париже. Сразу после падения Коммуны в Париже, реакция перешла в наступление. Суды инициировал трибунал Эспивана. У него был свой Гаво в лице командира Вильнева, одного из тех, кто осуществлял бомбардировку 4‑го апреля; свои Мерлин и Буаденемец в лице полковников Томассена и Дуэ. 12‑го июня перед военными предстали Гастон Кремье, Этьен, Пелисье, Ру, Буше и все, кто участвовали в движении 23‑го марта. Претенциозный болван Вильнев послужил образцом военных прокуроров, которые наводнили Францию. Кремье, Этьену, Пелисье и Ру вынесли смертные приговоры. Но этого было недостаточно иезуитской буржуазной реакции. Эспиван объявил в Кассационном суде, что департамент Буш–дю–Рон находился на осадном положении с 9‑го августа 1870 года по указу императрицы, который так и не был опубликован в бюллетене законов. Этот указ не был санкционирован Сенатом и даже не объявлялся. На его основании Эспиван подвергал преследованию всех, на кого указывала Конгрегация. Муниципальный советник Давид Боск, бывший делегат Комиссии, судовладелец–миллионер, был обвинен в краже серебряных часов полицейского агента, и был оправдан лишь небольшим перевесом голосов. На следующий день председателя–полковника заменили подполковником 4‑го стрелкового полка Донна. Он был помешан на потреблении полынной водки. 75-летний рабочий был осужден на десять лет каторги и двадцать лет поражения в гражданских и политических правах за то, что 4‑го сентября захватил на полчаса полицейского агента, который отправил его в Кайен в 1852 году. Безумная старуха, поставщица провианта иезуитам, задержанная 4‑го сентября на несколько минут, обвинила бывшего командира Национальной гвардии в ее аресте. Ее обвинение было противоречивым и опровергалось посредством алиби и многочисленных доказательств. Бывшего командира осудили на пять лет тюрьмы и десять лет поражения в гражданских правах. Один из военных судей после вынесения этого несправедливого приговора сказал: — Нужно обладать весьма глубокими политическими убеждениями, чтобы выносить приговоры в подобных делах. — С такими циничными сообщниками Эспиван удовлетворил всю свою злобу. Он обратился к судам Весрсаля с просьбой доставить к нему члена Совета, Амуро, который некоторой время выполнял функции делегата в Марселе. «Я обвиняю его в оказании пагубного влияния на солдат, — писал Эспиван, — в преступлении, которое карается смертью. Убежден, что к нему применят эту кару».
Трибунал Лиона не слишком отставал. За участие в движении 22‑го марта подверглись преследованиям 44 человека. 32 приговорили к наказаниям от заключения в крепость до тюремного заключения. По делу о восстании 30‑го апреля было привлечено семьдесят человек. Их отлавливали в Лионе наугад, как было принято в Версале. Мэр Гийотьера, Крестен, вызванный в качестве свидетеля, не признал среди задержанных кого–либо из тех, кого он видел тогда в мэрии. Председательствовали в судах полковники Марион и Ребийо.
В Лиможе, Дюбуа и Рубейрол, уважаемые всем городом демократы, были заочно приговорены к смерти, как руководители движения 4‑го апреля. Двух человек приговорили к двадцати годам тюремного заключения за то, что они хвастали своим знанием того, кто убил полковника Бийе. Другой арестант получил десять лет за распределение амуниции.
Приговоры судейских коллеги разнились. Суд в департаменте Нижние Пиренеи оправдал 8‑го августа Дюпорталя, а также четыре–пять человек, обвиняемых в участии в революционном движении Тулузы. Оправдательный приговор был вынесен на Родосе, где перед судом после предварительного заключения в восемь месяцев предстали Дижон и арестант из Нарбонны. Сочувствовавшая публика заполнила зал и подходы к трибуналу и приветствовала обвиняемых во время выхода из здания суда. Энергия Дижона еще раз показала силу его характера.
Суд Рьома осудил по делу Сен‑Этьена двадцать одного пленника, среди которых был Амуру, пославший всего двух делегатов. Молодой рабочий Катон отличился умом и твердостью.
Суд Орлеана отнесся к обвиняемым общины Монтаржи сурово. Всех их приговорили к тюремному заключению, и хуже всего к обвиняемым общин Козн и Нери—Сюр—Луар, где отсутствовало всякое сопротивление. Их было всего двадцать три, среди них — три женщины. Им вменялось в вину то, что они несли красный флаг и кричали: — Да здравствует Париж! Долой версальцев! — Малардье, бывшего представителя народа, который прибыл накануне демонстрации и не принимал в ней участия, приговорили к пятнадцати годам тюремного заключения. Не пощадили ни одного обвиняемого. Собственники Луаре отомстили за страхи своих коллег в департаменте Ньевр.
Участники революционного движения в Куламье, Ниме, Дордиве и Вуароне также подверглись разным наказаниям.
В июне 1872 года большая часть репрессивной деятельности была завершена. Из 36 309 (254) пленников — мужчин, женщин и детей, не считая 5000 военнопленных — 1 179, по признанию версальцев, умерли в тюрьмах. 22326 освободили, продержав долгие зимние месяцы на понтонах, в фортах и тюрьмах. 10488 предстали перед военными трибуналами, которые вынесли приговоры 8525 из них. Преследования не прекращались. С появлением 24 мая 1873 года Макмагона произошла их новая вспышка. 1 января 1875 года Версальская юстиция сообщила о 10137 приговорах, объявленных в присутствии обвиняемых, и 3313 приговорах, вынесенных в их отсутствие. Приговоры распределялись следующим образом:
В целом Женщин Детей Смертные приговоры 297 8 Каторжные работы 410 29 Заключение в крепость 3989 20 Принудительные работы 3507 16 1 Содержание под арестом 1269 8 Содержание под стражей 64 10 Принудительные работы на государственных предприятиях 29 Заключение на три месяца и меньше 432 Заключение от трех месяцев до года 1622 50 1 Заключение более года 1344 15 4 Ссылка 322 Под наблюдение полиции 117 1 Штрафы 9 Дети до 16 лет, отправленные в исправительные дома 56 В целом: 13450 157 62
Этот отчет не содержал ни приговоров, вынесенных военными трибуналами вне юрисдикции Версаля, ни приговоров, вынесенных судами ассизов. Следовательно, нужно прибавить 15 смертных приговоров, 22 осуждения на каторжные работы, 28 приговоров к заключению в крепость, 29 осуждений на принудительные работы, 74 содержаний под арестом, 13 содержаний под стражей и определенное число тюремных заключений. Общее число осужденных в Париже и провинциях превышает 13700, среди которых было 170 женщин и 62 ребенка.
