Сергей Цветков - Начало русской истории. С древнейших времен до княжения Олега
171
Ковачев Н.П. Средновековното селище Киево, антропонимы Кий и отражението му в бъларската и славянската топонимия // Известия на Института за български език. Кн. XVI. София, 1968.
172
Под Константинополем найдена надгробная плита, датированная 559 г., с надписью: «Хильбудий, сын Самватаса». Прокопий Кесарийский упоминает славянского (антского) вождя Хильбудия, благодаря чему можно предположить, что имя Самватас также относилось к славянскому именослову.
173
Алексеева Т.И. Славяне и германцы в свете антропологических данных. С. 121.
174
Вернадский Г.В. Древняя Русь. С. 118.
175
Плетнева С.А. «Амазонки» как социально-политическое явление // Культура славян и Русь. М., 1998. С. 536.
176
Кирпичников А.Н., Медведев А.Ф. Вооружение//Древняя Русь: Город, замок, село. М., 1985. (Археология СССР). С. 320.
177
Данилевский И.Н. Древняя Русь глазами современников и потомков. С. 334—335.
178
Артамонов М.И. История хазар. Л., 1962. С. 264.
179
Первым приверженцем полного тождества Рорика Ютландского и летописного Рюрика был бременский пастор Г.Ф. Холлманн, заявивший об этой идее в 1816 г. (см. в русск. переводе: Голлманн Г.-Фр. Рустрингия, первоначальное отечество первого российского великого князя Рюрика и братьев его. Исторический опыт. М., 1819). Впрочем, он признался, что лишь предает публичной огласке догадку русского канцлера и известного покровителя наук Н.П. Румянцева, который, вероятно, находился, в свою очередь, под влиянием Н.М. Карамзина, отметившего в первом томе своей «Истории государства Российского» схожесть имен Рорик и Рюрик. Подробнее эту концепцию развил в ряде статей профессор Дерптского университета Ф. Крузе (см., напр.: Крузе Ф. О происхождении Рюрика (преимущественно по французским и немецким летописям) // Журнал Министерства народного просвещения, 1836, I. С. 43—73).Тезисы Холлманна-Крузе подверглись критике, и в течение последующих нескольких десятилетий историки обходили их молчанием. Но в 1929 г. Н.Т. Беляев возродил концепцию тождества Рорика и Рюрика (Беляев Н.Т. Рорик ютландский и Рюрик Начальной летописи // Сборник статей по археологии и византиноведению. Прага, 1929. Т. 3. С. 215—270). Работу Беляева использовали для своих исторических построений Г.В. Вернадский (Vernadskiy G. Ansient Russia. New Haven, 1943) и Г.С. Лебедев (Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985).
180
Гедеонов С.А. Отрывки из исследований о варяжском вопросе. Т. II. С. 184.
181
Грот Л. Мифические и реальные шведы на Севере России: взгляд из шведской истории // Шведы и Русский Север: историко-культурные связи. Киров, 1997. С. 153.
182
Гедеонов С А. Варяги и Русь. СПб., 1876. С. 191—201.
183
Упоминается Холлманном. См.: Голлманн Г.-Фр. Рустрингия, первоначальное отечество первого великого князя Рюрика и братьев его. С. 42.
184
Единственный известный случай призвания князя в средневековой шведско-русской истории произошел гораздо позднее и вот каким образом: «...После изгнания короля Хальстена (1067—1070) вече свеев не могло отыскать себе достойного кандидата в короли и отправило гонца в Гардарику просить себе в короли некоего Анунда (1070—1075). Анунд, прибыл в Упсалу и был одобрен народом. Он правил пять лет, после чего разразился конфликт. Анунд был крещен еще в бытность свою на Руси, а свей хотели себе в короли язычника, так как король должен был возглавлять их языческие ритуалы и жертвоприношения. Анунд не желал отступиться от христианской веры и в конце концов должен был оставить Швецию и вернуться на Русь» (Грот Л. Мифические и реальные шведы на Севере России: взгляд из шведской истории // Шведы и Русский Север: историко-культурные связи. Киров, 1997. С. 159).
Более о нем ничего не известно. Шведские источники сохранили одну фразу этого Анунда о себе самом, — должно быть, он произнес ее, когда представлялся шведам в Упсале: «Матушка моя ни много ни мало была от плоти Шётконунга и Сегерсэльса (отца Шётконунга. — С. Ц.)». Шведский король Улоф Шётконунг (995—1022) был женат дважды и оба раза на вендских княжнах. Имя первой его жены не сохранилось; вторая — Эстрид Мекленбургская — была дочерью ободритского князя, правившего в Микилинборе (ободритском городе и одноименном княжестве, которые во второй половине XII в. превратились в немецкие Мекленбург и Мекленбургское герцогство). От второго брака Улофа (на Эстрид) родилась принцесса Ингигерда — будущая жена Ярослава Мудрого. Таким образом, Анунд, вероятно, был внебрачным ребенком одного из сыновей Ярослава.
185
Голлман Г.-Фр. Рустрингия, первоначальное отечество первого великого князя Рюрика и братьев его. С. 57.
186
Marmier X. Lettres sur le Nord. Paris, 1857. C. 25—26. Перевод B.A. Чивилихина.
187
Обследование населения Псковского обозерья, проведенное в 1976 г. сотрудниками Института этнографии Ю.Д. Беневоленской и Г.М. Давыдовой, выявило его принадлежность к западнобалтскому антропологическому типу, который «наиболее распространен у населения южного побережья Балтийского моря и островов от Шлезвиг-Гольштейна до Восточной Прибалтики и, как показывают наши материалы, еще далее к востоку, на Псковском побережье» (Русское население Псковского обозерья // Полевые обследования Института этнографии. М., 1979. С. 187—188). Расхождения незначительны: например, черепной указатель у ободритов составляет 76,6, у новгородских словен — 77,2; а скуловой диаметр соответственно — 132,2 и 132,1 (Седов В.В. Славяне в раннем Средневековье. М., 1995. С. 245).
188
К ним относится смешение звуков ч и у, ш и с, ж и з, широкое распространение личных имен Варфоломей, Микула, Ян, Матей, Домаш (Фома) и уменьшительных на -ята и -хно: Петрята, Гюрята, Смехно, Жирохно и т. п., а также бытование терминов смерд, собака, невед (невод), неизвестных другим славянским народам (см.: Зализняк АЛ. Новгородские берестяные грамоты с лингвистической точки зрения // Янин В.Л., Зализняк А.А. Новгородские грамоты на бересте. (Из раскопок 1984— 1989). М., 1993; Зеленин Д.К. О происхождении северновеликорусов Великого Новогорода. Институт языкознания: Доклады и сообщения. VI. М., 1954; Лецеевич Л. Балтийские славяне и Северная Русь в раннем Средневековье. Несколько дискуссионных замечаний // Славянская археология. Этногенез, расселение и духовная культура славян. 1990: Сборник. М., 1993; Петровский Н.М. О новгородских словенах // Известия Отделения русского языка и словесности. Пг., 1922).
189
В Устюге Великом и на всем архангельском Севере этнографами отмечено широкое распространение вотивных приношений (вотив — предмет, посвященный или пожертвованный божеству): заболевшие делали из металла или дерева изображения больных частей тела или всего больного человека и подвешивали их на икону в храме. Аналогов этому обычаю среди великорусского населения к югу от Новгородской земли не отмечено, зато вотивы хорошо известны в Западной Европе, откуда они могли проникнуть на Русский Север только вместе с переселенцами из балтийских славян. То же можно сказать о каменных крестах и церковной скульптуре, получивших преимущественное распространение в севернорусских землях.
Любопытной этнографической параллелью является также почитание железной стрелы населением Вятской губернии. В селе Гостеве близ Котельнича на реке Вятке такая древняя железная стрела хранилась в храме — ей приписывались целебные свойства; а в селе Волкове близ древнего города Вятки подобную стрелу носили вместе с иконами в крестном ходе. Подвески на иконах в виде стрелы встречались в церквах средневекового Новгорода. Почитание таких «святынь» нигде более на Руси не встречается. Но в балтийском Волине свято чтилось водруженное на особой колонне железное копье, которое считалось знамением победы.
Еще одно известие о западнославянских переселенцах сохранилось в вологодских преданиях. В древние времена, еще до крещения Руси, говорит одна легенда, возле Вологды и Кубенского озера обитало племя волотов, почитаемое местным населением за богов. Эти волоты легко опознаются как велеты, то есть лютичи-вильцы, хранители культа Радогоста, весьма популярного божества среди балтийских славян, наряду с арконским Святовитом; вероятно, благодаря религиозному авторитету своего племенного идола велеты и прослыли «богами», иначе говоря, чем-то вроде «божьего народа». Близ Новгорода также находилось Волотово поле — место погребения новгородских витязей.
