Уильям Аллен - История Украины. Южнорусские земли от первых киевских князей до Иосифа Сталина
Другой член украинской делегации — Марголин жаловался на «влияние русских», которых — от монархистских групп до радикальных лидеров вроде Керенского, Авксентьева и Чайковского — объединяла одна вера: в восстановление «единой и неделимой России». Марголин предложил пригласить на конференцию представителей «всех угнетенных национальностей бывшей империи — не только украинцев, но и грузин, армян, азербайджанцев, донских и кубанских казаков, горцев Северного Кавказа и белорусов, живущих по соседству с польскими провинциями». Но когда он добился интервью с Лансингом, последний откровенно заявил ему, что «он знает только одну Россию, которая, возможно, избавившись от большевиков, станет федеративным государством». Марголин уехал в Англию, но там люди интересовались только успехами Белых армий Деникина и Колчака и верили в их окончательную победу. Не сумев пробудить интерес к судьбе «угнетенных наций» Российской империи, Марголин переключился на судьбу евреев, но и тут обнаружил, что она никого не трогает. В 1919 г. все еще хорошо помнили, что еврейское население Польши и Украины было на стороне немцев, а евреи Германии взяли на себя роль посредников между германским верховным главнокомандованием и большевиками.
Единственным практическим результатом «дипломатических отношений» между Францией и Директорией стало категорическое требование со стороны французов отправить в отставку Винниченко и другого министра Директории, Шаховского, поскольку их заподозрили в большевизме.
Представители Антанты делали все для объединения усилий всех участников борьбы с Советами, но эта задача оказалась для них непосильной. Добровольческая армия относилась к петлюровцам с таким же презрением, как и к большевикам, Директория считала Белое движение монархическим и реакционным, а украинским националистам был нужен не федерализм, а сепаратизм. Отношения, сложившиеся между Добровольческой армией и польской, внешне казались вполне корректными, но обеих раздражали успехи другой стороны в борьбе с их «общим врагом». Русские были недовольны стремлением Польши захватить Белоруссию и Волынь; поляки боялись восстановления Российской империи и дошли до того, что отложили свое наступление на позиции Красной армии как раз в тот момент, когда оно могло нанести по Советам сокрушительный удар. Это наступление должно было начаться тогда, когда Деникин стоял уже недалеко от Москвы. Такие разногласия, вполне естественные, в конце концов позволили большевикам выйти из положения, которое, по словам Троцкого, Ленин называл совершенно безнадежным.
В июле 1919 г. Добровольческая армия заняла Екатеринослав, потом Херсон, Николаев и Одессу; 3 июля после непродолжительных боев большевики оставили Харьков. Не обратив внимания на предложение генерала Врангеля остановиться на линии Царицын — Екатеринослав и привести в порядок дезорганизованный тыл, Деникин стал развивать наступление на Москву и на запад от Киева. В результате его не слишком многочисленные силы оказались рассеянными по огромной территории.
В это время с запада на Киев пошел Петлюра, и данное обстоятельство стало одной из тех причин, по которой Добровольческая армия совершила свой неудачный маневр. Добровольцы и петлюровцы подошли к Киеву одновременно, и 1 сентября в древнюю столицу Руси с востока вошли белые, а с юга — украинцы. Такое появление в городе противоборствующих армий не могло закончиться ничем хорошим. Переговоры не привели к заключению соглашения. Петлюровцы готовы были достичь взаимопонимания с белыми, но Директория ни в какую не соглашалась идти на сотрудничество с ними. Петлюра потребовал предоставления Галиции полной независимости и обширных территорий. В своей слепой ненависти к «русским монархистам и реакционерам» он тайно обратился за помощью к полякам. Когда во второй половине сентября между деникинцами и петлюровцами начались стычки и последние были вытеснены из Киева на запад, прошел слух о переговорах Петлюры с поляками, и галицкие полки против него восстали. 7 ноября, устав от отсутствия дисциплины и бестолковщины, царившей среди петлюровцев, галичане решили покинуть своего вождя и перейти к деникинцам, чтобы продолжать совместную борьбу с большевиками и, если потребуется, с поляками.
Остатки петлюровской армии ушли в Подолию, где возобновили жестокие еврейские погромы. В конце ноября — в декабре петлюровцев уничтожила эпидемия сыпного тифа, вспыхнувшая в окрестностях Жмеринки.
Потеряв свою армию и оставшись практически в одиночестве, Петлюра ушел к полякам, где 2 декабря приложил свою руку к секретному соглашению, в котором от имени Директории отказался от всех притязаний на Галицию и «признал» польскую власть над Холмом, Полесьем и Западной Подолией, то есть теми областями, которые были уже оккупированы польской армией. 24 декабря Директория прекратила свое существование, передав «власть» кабинету, сформированному Исааком Мазепой, бывшим земским служащим.
А тем временем на Добровольческую армию обрушилась катастрофа. Заняв в сентябре Киев и Чернигов, белые в конце октября подошли к Курску и Орлу. Однако линия фронта оказалась сильно растянутой, и красные, нанеся неожиданный удар с фланга севернее Харькова, остановили наступление деникинцев. Сокрушительный разгром под Кромами юго-западнее Орла отбросил их от Курска и Харькова. Отход Добровольческой армии стал гораздо более быстрым, чем ее наступление. Ее части ушли из Киева, а через несколько недель вообще покинули Украину, причем обстановка с каждым днем все больше ухудшалась.
Добровольческая армия никогда не пользовалась поддержкой у крестьян. В течение трех лет они жили в кошмарной обстановке постоянной смены властей и грабежа. Они не доверяли «офицерской армии» и подозревали (не без оснований), что ее главная цель — восстановить прежний порядок. Во многих случаях местные власти, поспешно назначенные генералом Деникиным, только усиливали недовольство крестьян, восстанавливая в своих районах права собственности помещиков. Хотя селяне не получили от новой власти ничего[15], они упорно сопротивлялись возвращению старых порядков.
Настроения крестьянства стали главной причиной хаоса, воцарившегося в тылу Белой армии, и ее разгрома осенью 1919 г., а вовсе не ошибки генерала Деникина или превосходство командиров Красной армии.
«Война, залившая в 1919 г. кровью Украину, напоминала своей жестокостью казацкие восстания XVII в. Тысячи мирных жителей, в основном помещики, евреи и немецкие колонисты, были жестоко убиты петлюровцами и бандитами. Советы, в свою очередь, сеяли смерть в городах и селах, беря заложников и осуществляя массовые расстрелы представителей буржуазии, интеллигенции и духовенства. Белые ввели обычай вешать коммунистов» — такова страшная картина того времени.
Самой характерной чертой анархии, царившей в этот мрачный период в сельской местности, были банды вооруженных крестьян, которые бродили по стране, убивая, вешая и сжигая людей. Некоторые из этих бандитов называли себя петлюровцами, но большинство из них действовали на свой страх и риск. Во главе их стояли атаманы или батьки; каждая банда включала в себя несколько десятков, сотен, а порой и тысяч человек. Батьки безжалостно расправлялись с представителями всех властей; сильнее всего пострадала от них Белая армия. Одно только присутствие этих формирований не позволило Добровольческой армии продвинуться дальше на север, поскольку, когда территория, оккупированная белыми, увеличивалась, а времени для создания надлежащей администрации и полиции не было, число банд начинало возрастать. Десятки крупных банд зверствовали по всей Украине. Атаман Зеленый опустошал Киевщину и Полтавщину; батька Ангел — Полтавщину и Черниговщину; Григорьев зверствовал в нижнем течении Днепра; в районе Черкасс — Тютюнник; в Южном Полесье — Струк и Соколовский, а знаменитый Махно наводил ужас на всю Новороссию. Некоторые из батек заявляли, что воюют из идеологических соображений: одни были сторонниками «коммунизма без евреев» или, как батька Махно, анархизма. Эти «бандиты с социальной подоплекой» чем-то напоминали гайдамаков XVIII в., но гайдамаки по-своему верили в Бога и ставили религию превыше всего. Они «искали справедливости» не только социальной, но и национальной, поскольку были верующими и сражались «за украинский народ, угнетаемый польскими помещиками».
В 1919 г. батька Махно оказал Советам огромную услугу, совершив рейд по тылам Белой армии во время ее наступления на Москву. Махно, выходец из «полуинтеллигентной» семьи крестьянского происхождения, родился в Новороссии, в большом селе Гуляйполе, располагавшемся севернее Мелитополя. В 1907 г. его сослали на каторгу в Сибирь за убийство полицейского. Вернувшись домой после широкой амнистии 1917 г., дарованной многим категориям уголовных преступников, он весьма вовремя объявил себя красным. В Гуляйполе Махно приехал уже не как бывший каторжник, а «анархист». Время было такое, когда люди предпочитали не обсуждать анархистские идеи, а воплощать их в жизнь. Вскоре слава о гуляйпольском атамане и его «подвигах» прошла по всей степи, от Мелитополя до Таганрога. После большевистского переворота Махно то воевал против местных Советов, то заключал с ними мир. Весной 1919 г. у большевиков, отступавших под натиском деникинских войск, появилась блестящая идея — снабдить батьку оружием, чтобы он помог им остановить белых.
