Уильям Аллен - История Украины. Южнорусские земли от первых киевских князей до Иосифа Сталина
Командование большевиков не особенно интересовалось ими, поскольку в это время оно пыталось овладеть портами на черноморском побережье.
Необычная череда событий произошла в Одессе. 7-я немецкая дивизия ландвера, присланная сюда в ноябре, чтобы вытеснить австрийцев, оказалась отрезанной от Киева и обнаружила, что не может пробить себе дорогу через толпы петлюровцев, занявших станцию Бирзула. Идти дальше было невозможно — мало того что дороги оказались совершенно непроходимыми, так их, к тому же, завалило снегом. В конце месяца в порт Одессы вошли британские и французские военные корабли, но войск на них не было. Ободренные их появлением бывшие русские и польские офицеры, находившиеся в городе, сформировали национальные отряды, однако 11 декабря в пригородах Одессы появились украинские войска. Русские и польские отряды укрылись в порту под защитой корабельных орудий союзников. Через неделю пришли транспорты и высадили целый корпус французов под командованием генерала Бориуса. Начались жаркие уличные бои, и французы с помощью русских и поляков выдворили из города петлюровцев.
Немцы между тем старались ни во что не вмешиваться. В течение нескольких предыдущих недель основная часть дивизии ландвера сумела покинуть Одессу, но в городе оставалось еще около 1600 немецких солдат и одна батарея полевой артиллерии. 15-я дивизия ландвера в Николаеве находилась в таком же положении — у нее не было связи с германским командованием в Киеве.
В Одессе теперь разместились французы вместе с самыми разными формированиями добровольцев — русских, польских и даже румынских. В Херсоне высадились греки. Командовал всеми этими войсками французский генерал д’Ансельм, который поручил 15-й немецкой дивизии ландвера поддерживать закон и порядок в Николаеве.
Петлюровцы, атаманские отряды и банды отрезали города побережья от остальной Украины. После бегства из Киева Директории петлюровский полковник Григорьев, перешедший на службу к большевикам, на какое-то время стал главной фигурой в этом царстве анархии. Во второй половине февраля французы и добровольческие отряды прилагали все усилия, чтобы отогнать григорьевцев подальше от Одессы и расширить зону оккупации, но им это не удалось. Во время битвы под Березовкой французские солдаты 156-й дивизии не проявили особого желания погибать неизвестно за что, и бой был проигран. Семь танков, застрявших в новороссийской грязи, бросили на поле сражения.
Поражение союзников вселило надежду в григорьевцев, которые 3–5 марта атаковали Николаев и Херсон, но их отбросил назад немецкий бронепоезд. 9 марта Херсон снова подвергся атаке красных; греческие солдаты поспешили сдать его и вернулись на свои корабли. Так Херсон стал советским. 10 марта началась эвакуация морем 7-й дивизии ландвера из Одессы и 15-й дивизии — из Николаева. В этом городе григорьевцы вошли в горящие пригороды, когда немцы еще грузились на корабли. Никто не знал, какая судьба ожидает Одессу, генерал д’Ансельм получил из Парижа приказ 2 апреля эвакуироваться оттуда. После этого атаман Григорьев взял город. У него под ружьем было всего 2 тысячи человек. В руки большевиков попало огромное количество военных припасов.
Однако легкие победы в портах Черного моря не привели к упрочению власти Советов, положение которых сделалось критическим в мае — июне 1919 г. Это верно, что весной наступление сибирских полков адмирала Колчака в Заволжье закончилось разгромом белых, но в то же самое время Добровольческая армия генерала Деникина, заняв Донбасс, приближалась к Екатеринославу и Харькову. С Северного Кавказа на Волгу шел генерал Врангель, который 30 июня занял Царицын.
Поляки, воспользовавшись Гражданской войной в России, наступали в Белоруссии и на Волыни, где с апреля вступили в бои с большевистскими полками, присланными в западные губернии после освобождения Киева от петлюровцев. Петлюра тоже еще не был разбит — отступив в Подолию, он обрел новые силы. В Каменец-Подольском Петрашевич, «диктатор Восточной Галиции», под давлением поляков передал Петлюре свои войска. Под его командованием оказались теперь около 40 тысяч человек, из которых примерно половина представляла собой солдат, служивших когда-то в австрийской армии. Это были выходцы из Галиции или люди, возвращавшиеся из русского плена домой. Среди них находилось довольно много австрийских офицеров, и это было очень важно, поскольку армия Петлюры состояла из вооруженных крестьян. Из-за полной разрухи в Галиции и невозможности найти работу люди соглашались служить в армии Петлюры, поскольку их там хотя бы ежедневно кормили. Петлюровцы были хорошо вооружены — немцы при отступлении бросили много военных складов, кроме того, немало боеприпасов и оружия у них отбили.
Бои шли вдоль железнодорожной ветки Жмеринка — Бирзула, но петлюровцы запомнились жителям Подолии своими грандиозными и очень жестокими еврейскими погромами. Они начались еще в январе 1919 г., во время отступления петлюровцев из Киева. Особенно беспощадная резня была в Белой Церкви. Погромы произошли в Подолии в феврале, марте и апреле, а самый сильный состоялся в приграничном городе Проскуров. Количество убийств немного уменьшилось, когда в рядах петлюровцев появилось много дисциплинированных галицких солдат, принимавших участие в Первой мировой войне.
В еврейских погромах 1919 г. участвовали и банды «свободных» атаманов, и белые из Добровольческой армии (деникинцы), и большевики, и поляки, но петлюровцы «прославились» больше всех. Согласно официальным еврейским источникам, они убили 17 тысяч человек, атаманы — 8 тысяч, деникинцы — 5 тысяч, большевики — тысячу, а польская армия — несколько сотен (осень 1917 — апрель 1921 г.). Петлюровцы оказались первыми по числу организованных погромов — 493, а совместно со свободными атаманами — 852. Добровольческая армия совершила 233 погрома, советская — 106, а поляки — 23. Трудно сказать, был ли сам Петлюра виновен в организации таких погромов. Арнольд Марголин, еврей, утверждал, что Петлюра был ими шокирован и «со слезами на глазах умолял своих людей не громить евреев». Но убедить «последних гайдамаков» проявлять сдержанность было не так-то просто.
Вряд ли погромы согласовывались с политикой Петлюры, поскольку и он, и Директория прилагали все усилия, чтобы привлечь на свою сторону представителей Антанты. Сразу же после перемирия генералау Энно был направлен отчет, который тот переслал в Одессу генералам д’Ансельму и Бертело (находился в то время в Яссах). Цель этого отчета заключалась в том, чтобы убедить союзников, что Украинская народная республика — это нормальное, истинно демократическое и независимое государство. И хотя французы не задумываясь изгнали из окрестностей Одессы соединения Директории, в январе 1919 г. они прислали в Киев своего представителя в лице генерала Табуи. Британцы, со своей стороны, ограничились отправкой в Киев сотрудника консульской службы. В Киеве создалось впечатление, что Украина станет сферой интересов Франции, в то время как британцев больше привлекали Кавказский регион и Добровольческая армия.
Самым важным делом Директория считала решение вопроса о посылке своего представителя на Парижскую мирную конференцию. В состав этой делегации, формировавшейся в большой спешке, вошли западные украинцы из Галиции с инженером Сидоренко во главе, Директорию представлял ее министр иностранных дел А. Шульгин, от многочисленного еврейского населения должен был ехать Марголин. Эту делегацию, как и делегации других правительств, созданных в различных частях Российской империи, в Париж никто не приглашал, да и не признавал. Секретарь украинской делегации И. Борщак, обобщив результаты работы, проделанной с января по март 1919 г., докладывал Директории: «Все запрашивают у нас информацию об украинском вопросе, но никто не дает положительного ответа. Никто не обещает признать нашу независимость. Обычный ответ таков: „Подождите, пока конференция не обсудит русский вопрос!“ Мы провели переговоры по общим вопросам: территории, численности населения, наших отношений с большевиками и генералом Деникиным. Официальные французские круги были против Украины. Другие страны: США, Англия и Япония держались настороже и интересовались только одним — какими средствами для борьбы с большевиками мы располагаем».
Французы защищали интересы Польши, и Директория, несомненно, совершила большую тактическую ошибку, связав судьбу Галиции с судьбой Русской Украины. Более того, только что закончилась кровавая война с Германией, и представители союзников вовсе не собирались дружественно относиться к посланцам государств, возникших de facto на развалинах Российской империи, поскольку их правительства были созданы с помощью германской дипломатии при поддержке немецких штыков.
Другой член украинской делегации — Марголин жаловался на «влияние русских», которых — от монархистских групп до радикальных лидеров вроде Керенского, Авксентьева и Чайковского — объединяла одна вера: в восстановление «единой и неделимой России». Марголин предложил пригласить на конференцию представителей «всех угнетенных национальностей бывшей империи — не только украинцев, но и грузин, армян, азербайджанцев, донских и кубанских казаков, горцев Северного Кавказа и белорусов, живущих по соседству с польскими провинциями». Но когда он добился интервью с Лансингом, последний откровенно заявил ему, что «он знает только одну Россию, которая, возможно, избавившись от большевиков, станет федеративным государством». Марголин уехал в Англию, но там люди интересовались только успехами Белых армий Деникина и Колчака и верили в их окончательную победу. Не сумев пробудить интерес к судьбе «угнетенных наций» Российской империи, Марголин переключился на судьбу евреев, но и тут обнаружил, что она никого не трогает. В 1919 г. все еще хорошо помнили, что еврейское население Польши и Украины было на стороне немцев, а евреи Германии взяли на себя роль посредников между германским верховным главнокомандованием и большевиками.
