Уильям Аллен - История Украины. Южнорусские земли от первых киевских князей до Иосифа Сталина
Пристально наблюдая за падением популярности гетмана среди крестьянства и поощряя его, представители украинских социалистических партий объединились в Национальный союз, главой которого был избран Винниченко. Когда это произошло, Союз, действуя через немецкие власти, попытался внедрить нескольких своих членов в правительство. Барон Мумм, очевидно, сильно сомневался в прочности положения Скоропадского. Наконец, министерство иностранных дел Германии, убежденное отчетами Мумма, послало ему 10 октября категорическое требование поддержать Национальное украинское движение и «украинизировать» правительство.
Однако в октябре стало совершенно очевидно, что австро-венгерская оккупация не продержится и нескольких недель. В тот месяц в разных местах Габсбургской империи вспыхивали национальные восстания, и древняя дунайская империя оказалась на грани распада. Когда весть об этом достигла австро-венгерских войск на Украине, армию охватило неукротимое стремление немедленно вернуться домой. Официальный немецкий источник описывал, как в начале ноября беспорядочные толпы австрийских солдат, кто на поездах, а кто и пешим порядком, продвигались на запад, по пути продавая местному населению оружие и боеприпасы; «полк, состоявший из итальянцев, арестовал своего командира и штаб армейского корпуса и объявил их военнопленными».
Немцы спешно перебросили 7-ю дивизию ландвера (Вюртембергскую) в Одессу, чтобы очистить город от мятежных австрийских солдат. Но офицерам германской оккупационной армии не пришлось долго ждать, чтобы тоже испить эту горькую чашу. 9 ноября по радио сообщили, что император Вильгельм II отрекся от престола, на следующий день германцы узнали, что Эберт сформировал правительство и солдаты избирают депутатов в Советы, а 11 ноября — что на Западном фронте объявлено перемирие.
Встал вопрос о немедленной эвакуации немецких войск, и стало ясно, что это вызовет немалые трудности. Львов захватили галицкие украинцы; Люблин и Варшаву — поляки. Никто из них не желал пропускать поезда. Действовала только одна железнодорожная ветка: Киев — Ковель — Брест-Литовск — Белосток.
Известие о крахе германского фронта на Западе и грядущей эвакуации немцев с Украины стало сигналом к действию для украинского движения, выступавшего против правительства гетмана. 20 ноября, во время уличных беспорядков в Киеве, было убито 20 человек. Вся украинская дивизия объявила себя врагом гетмана и двинулась маршем из Конотопа на Киев, но ее остановили немецкие войска. Около Харькова появились крупные соединения «красных». Вся Новороссия кишела бандитами, которые вооружались тем, что оставили после себя австрийцы. И это оказалось только началом.
Основные политики Национального союза тоже были начеку, и каждый из них действовал по своему разумению. Винниченко сформировал Директорию из пяти членов, принадлежавших к различным украинским социалистическим партиям, а Петлюра поспешил в Белую Церковь, где с легкостью поднял мятеж против гетмана в знаменитом полку, который носил романтическое название «Ружья Запорожской Сечи» и в который набирали в основном русских военнопленных из Раштатта, получивших «специальное образование в украинском духе».
Тыловое командование восточных сухопутных войск
Между Петлюрой и Винниченко сразу же возникли разногласия, и не только принципиальные: они были личными врагами. Винниченко хотел провозгласить Украину «государством рабочих и крестьян», но не подчинявшимся Москве. Петлюра оказался политиком более практичного склада ума: он достаточно хорошо понимал, что недалек тот день, когда московские Советы проглотят Украину Винниченко. Он также понимал, что Директории необходимо завоевать симпатии Антанты, если украинские националисты хотят выиграть время для создания сколько-нибудь стабильного режима. Петлюра был неплохим организатором, и его твердость сделала его популярным среди солдат. Поэтому он и стал хозяином положения.
Частично после появления петлюровского «универсала» и частично в ответ на расклеенные по всей Украине прокламации Винниченко — даже на улицах гетманской столицы, но в большей степени из-за горячего желания крестьян «избавиться от немцев» — повсюду начали возникать вооруженные группы. Они не обращали особого внимания на самопровозглашенную власть Директории, а подчинялись своим атаманам и «полковникам».
Скоропадский прекрасно понимал, что его положение вдруг сделалось отчаянным. Его кабинет был совершенно бессилен, и единственное, что ему оставалось, — это с помощью командования Белой Добровольческой армии, которой он оказывал поддержку, установить связь с победителями. Генерал Деникин уже издал приказ по Добровольческой армии, в котором сообщил, что принял на себя командование «всеми войсками на Юге России». Этот приказ конечно же касался и «вооруженных сил» в Крыму и на Украине. Это предполагало, что тысячи русских офицеров в Киеве и Одессе теперь попали под командование неофициального представителя генерала Деникина в Киеве генерала Ломновского. В Киеве был создан Южно-Русский центр, состоявший из нескольких консервативных профессоров и беглых политиков, которые надеялись на восстановление единой России и работали ради этой идеи. Однако проблема заключалась в том, что ни офицеры, ни политики не способны были защитить гетмана от растущего гнева вооруженного крестьянства. Добровольческая армия находилась далеко — в Ростове-на-Дону, а Северный Кавказ и союзные войска в Румынии были очень далеко от трусливых остатков режима Скоропадского в Киеве. Правда, в Одессе вскоре появился французский консул Энно в качестве представителя победоносной Антанты. Он вступил в контакт с князем Долгоруким, главнокомандующим войсками гетмана, и обещал ему скорую интервенцию французских войск на Украину. В то же самое время Энно предупредил немецкое командование в Киеве, что «не потерпит никаких поблажек со стороны немцев по отношению к мятежным украинским элементам и в особенности каких-либо соглашений с ними». Энно угрожал немцам строгими карами, «если в руки украинцев будет передано оружие или боеприпасы или если им сдадут Киев». Однако в распоряжении французского консула не было никаких войск, и он угрожал и сыпал обещаниями по собственной инициативе и по совету своих русских друзей, а не согласно инструкциям французского правительства.
Скоропадский и все русские в Киеве, как и раньше, оказались под защитой одних лишь немецких штыков. Еще более парадоксальной эту ситуацию делало то, что сами эти штыки фактически находились в распоряжении немецких Советов солдатских депутатов, которые были созданы в Киеве и открыто симпатизировали большевикам. Наконец 28 ноября 1918 г. Скоропадский, играя на обещаниях Энно и на взаимопонимании между Антантой и Добровольческой армией, издал прокламацию, в которой объявил Украину частью «великого Российского государства». Но было уже слишком поздно — спасти самого себя и киевских консерваторов он не смог.
Украинские отряды приближались к Киеву со всех сторон. Еще 15–20 ноября атаманы и «полковники» всех мастей заняли Харьков, Полтаву и даже город Ровно, расположенный на западе от Киева. 19 ноября остатки армии, верной гетману, петлюровцы разгромили у Василькова. И Киев бы взяли, если бы немцы не были готовы защитить его.
Несмотря на полное падение дисциплины в оккупационных войсках Германии, немецкое командование и Советы солдатских депутатов сумели-таки найти основу для сотрудничества. «Только один порыв царил в войсках, каждый солдат думал только об одном: „Домой, домой, домой! Любой ценой!“» Пришла зима, выпал снег, и немецкие солдаты вспомнили об ужасах наполеоновского отступления. Офицерам не составило труда убедить солдат отстоять Киев, поскольку отсюда было удобнее всего организовать эвакуацию.
Но организованную немцами оборону Киева и других больших городов, а также крупных железнодорожных узлов население расценило как поддержку гетмана. Распространяя пропагандистские материалы против Скоропадского, Директория настраивала народ и против немцев; опираясь на ненависть украинцев к гетману и оккупантам, Петлюра заполучил максимальное количество сторонников. Крестьяне хотели свести счеты с немцами — их материальные претензии были весьма красноречивы. Прошел слух, что покидавшие Украину оккупанты увозили с собой огромное количество награбленного. Всех украинцев охватило желание не позволить им сделать этого и отобрать все, что те успели награбить. Логическим развитием этих настроений стало решение обезоружить немцев: отнять артиллерию, пулеметы, винтовки, грузовики, телеги, лошадей — даже теплую одежду и деньги.
Во многих районах были совершены нападения на железнодорожные станции с целью помешать эвакуации немецких войск. Германское командование вскоре осознало, что в таких условиях совершенно невозможно организовать эвакуацию даже по тем направлениям, которые были еще доступны после событий в Польше, а именно: Киев — Ковель — Брест-Литовск (для XX армейского и XXII и XXVII резервных корпусов); Бахмач — Пинск — Брест-Литовск (для I армейского и IV резервного корпусов). Возникла настоятельная необходимость достичь соглашения с Петлюрой, и 2 декабря в Киеве такое соглашение было подписано. Объявлялось «перемирие», во время которого Директория брала на себя ответственность за решение транспортных вопросов. Но, несмотря на все свои благие намерения, Петлюра и члены Директории почти ничего не смогли сделать в этом направлении. То немногое, что им удалось, касалось лишь окрестностей Киева. В других частях Украины борьба против уходивших войск принимала все более жестокий характер. В Харькове пришлось даже арестовать атамана Барбашева и его штаб, чтобы немцы смогли сесть в обещанный поезд. На крупных железнодорожных узлах — в Бахмаче и Казатине — банды отказывались пропускать поезда, следовавшие на Ковель и Гомель. «Это просто чудо, что до 12 декабря мы смогли отправить 126 поездов». К этому времени по всей Украине вспыхивали стычки между немецкими отрядами и местными жителями.
