Владимир Шигин - Короли абордажа
— Как же вы покинули Дюнкерк, когда он был окружен вражеским флотом? — донимали они его глупыми вопросами.
— Сейчас покажу! — отвечал им Барт, когда назойливые придворные ему надоели.
Поставив несколько из вельмож в ряд, он внезапно яростно накинулся на них и, раздавая удары направо и налево, быстро всех разогнал.
— Вот так я и покинул Дюнкерк! — крикнул он, пиная ногой в зад последнего из замешкавшихся.
Версаль был в шоке. Наиболее разобиженные тут же побежали к королю, показывая ему свои синяки и шишки.
— Хорошо, — пообещал Людовик. — Я разберусь с ним!
Тут же корсар был вновь вызван на королевский ковер.
— Так как ты покинул Дюнкерк? — мрачно вопросил его Людовик.
Немного потоптавшись и почесавши затылок, Барт доходчиво поведал королю историю своего прорыва. Войдя в раж, он сочно разбавлял свой рассказ крепким матросским словом.
— Ах! — сказала присутствующая при разговоре жеманная фаворитка. — У меня от этой ругани мигрень! Я больше не могу слушать этого мужлана!
— Конечно, конечно! — махнул ей в нетерпении Людовик. — Пойди, подыши свежим воздухом! Так как же, Жан, ты все же проскочил мимо английского флагмана?
Сев за стол, Людовик начертал бумагу о выдаче корсару из королевского казначейства тысячи талеров в награду. Затем король собрал обиженных придворных.
— Кто из вас, господа, способен повторить содеянное Бартом, тому я разрешу драться даже в своей приемной! — заявил король во всеуслышание. — Пусть у меня будет как можно больше таких грубиянов и забияк, как Барт, чем вас, вежливых, но никчемных!
Отныне имя Барта было у всех на устах. В Версале говорили:
— Пойдем посмотрим, как граф Форбен водит дюнкеркского медведя!
Сам Барт тем временем явно заскучал и отправился в Париж получать обещанные королем деньги. Добравшись до улицы Гранер-Шанплер, где располагалось казначейство, он нашел главного казначея в обществе многочисленных друзей.
— Кто из вас будет Петр Гроин? — поинтересовался он без лишних вступлений.
— Я! — отвечал хозяин. — А ты кто таков?
— Я тот, кого знают все! — объявил корсар и сунул казначею под нос написанную королем бумагу.
Пробежав ее глазами, Гроин усмехнулся:
— Увы, денег нет. Зайдите через неделю!
Переданную Бартом бумагу он демонстративно бросил перед корсаром на пол. Барт разъярился не на шутку.
— Подними немедля и выдай, что положено! — рявкнул он.
— Я же сказал — через неделю! — повысил голос и казначей.
— А я сказал — немедля! — Барт уже подступал к нему.
Внезапным движением он вдруг резко опрокинул на пол стол со всеми бутылками. Гости, боясь пошевелиться, жались по углам, в страхе ожидая дальнейших развитий событий.
— В Бастилию! В Бастилию! — завопил казначей. — Нападение на должностное лицо!
— Ах ты, тина подкильная! — окончательно рассвирепел корсар. — Я Жан Барт и дважды своих требований не повторяю!
Выхватив свой знаменитый огромный тесак, он с силой швырнул его в вопящего банкира. Тесак глубоко вонзился в стену у самой головы хозяина дома. Только теперь, поняв, с кем он имеет дело, казначей медленно сполз по стене на пол.
— Не убивайте меня! Я все исполню, как будет угодно вашей милости!
Откуда-то из тайников хранилищ вынесли несколько здоровенных мешков.
— Вот ваше серебро! — заискивающе сказал казначей.
Барт небрежно пнул мешки ногой.
— Я не лошак, чтобы таскать серебро! Тащи золото!
Приказание было немедленно исполнено, и, получив золото, Барт важно отъехал.
— Что мне здесь еще делать? — ежедневно спрашивал Форбена корсар. — Скучно в вашем Версале!
— Надо тебе, Жан, одевшись побогаче, прибыть к королю и отблагодарить его за оказанную милость! — посоветовал тот.
— Это можно, — почесал затылок Барт. — Наряжусь что надо!
Биограф знаменитого корсара пишет. «…Он велел себе сделать всю одежду из золотой парчи, велел подбить ее серебряною парчою, даже и нижнее платье. Эта подкладка его сильно беспокоила, это заставило короля и весь двор смеяться, когда узнали о такой его простоте. Граф Форбен, видя, что король и министры оказывали более милости Жану Барту, нежели ему, что тот совершенно затмил его, просил перевести его в Брестский департамент, чтобы не служить с Жан Бартом».
Немудрено, что при первой представившейся возможности попросился домой в Дюнкерк и сам Барт.
— Я не шут, а моряк, и мы еще поглядим, кто будет над кем смеяться! — ругался он, уезжая.
А дома корсара ждали новости неутешительные. Пока Барт пребывал в Версале, французский флот потерпел тяжелое поражение при Гогте, и Дюнкерк оказался снова наглухо блокирован англичанами. Но и здесь Барт все равно нашел выход! С тремя новыми фрегатами: «Комет», «Тигр» и «Геркулес» он опять-таки умудрился прорваться ночью в открытое море. И снова погром на торговых путях Англии! В самом начале Барту удалось захватить торговое судно, шедшее с грузом в Россию. Затем он полностью сжег огромный купеческий караван в 86 судов, сделал высадку в Англии близ Ньюкастла и с огромной добычей пробился домой. Лондон негодовал. Палата лордов требовала сместить первого лорда адмиралтейства, палата пэров начать суд над британскими флагманами. По Каналу метались в поисках Барта мощные эскадры, но, увы, неуловимый корсар был уже давно в безопасности.
Переждав английскую истерику, Барт снова вывел свои фрегаты в море. Снова разогнав английских купцов, он подкарауливает и нападает на возвращавшийся с Балтики голландский торговый флот. Караван защищал 54-пушечный линкор и два фрегата, но это Барта нисколько не смутило. Распустив все паруса, французский капитан атаковал. Сам Барт нацелился на флагманский линкор, а «Тигр» и «Геркулес» — на фрегаты. Все произошло столь быстро, что англичане не смогли оказать сколько-нибудь организованного сопротивления. В четверть часа все было кончено. Над плененными фрегатами развевались французские флаги. Но неприятельский флагман оказался достаточно крепким орешком и сдаваться не собирался. Трижды направлял к нему свою «Комету» Барт и трижды вынужден был отступать под напором огня. Англичанин так и удалился, оставшись неуязвимым для французов. Но весь караван все же оказался во власти Барта. Вскоре длинная вереница пленных транспортов уже втягивалась в дюнкеркскую гавань. Сам Барт, однако, результатами похода остался недоволен.
— Проклятый англичанин! Отныне я не успокоюсь, пока не разыщу его и не продырявлю его худое днище!
Но скоро Барта ждал еще больший конфуз. Во время своего очередного выхода в море он обнаружил на горизонте отряд английских кораблей. Решив не рисковать, корсар отказался от их преследования и, только вернувшись, узнал, что на одном из видимых им кораблей находился тогдашний властитель Голландии принц Оранский. Впрочем, стало известно и иное. Сам принц, едва увидев вдали фрегаты вездесущего Барта, изрядно испугался и велел спустить все свои флаги.
— Жизнь дороже глупого честолюбия! — оправдывался он перед своей свитой.
Узнавши об упущенной добыче, Барт впал в самый настоящий запой. А затем в знаменитого корсара словно вселился бес. Так, впрочем, говорили не только его друзья, но и враги. Снова Барт учиняет погром на морских путях. На этот раз добычей его становится еще один голландский торговый флот. После этого Барт исполнил весьма важное и вместе с тем деликатное поручение короля, доставив на своей «Комете» двух послов. Одного — графа де Бонрепо в Копенгаген и второго — графа д'Аво в Стокгольм. Несмотря на обилие в море английских и голландских кораблей, и с этим поручением Барт справился блестяще. Прощаясь с Бартом, оба посланника, позеленевшие от качки и пьянства, клялись ему в вечной признательности и любви. А на обратном пути Барт, чтоб не терять время попусту, пленил еще тринадцать английских транспортов и привел их с собой в Дюнкерк.
— Что-то тесновато у нас стало! — оглядывал он гавань. — Откуда понагнали столько вояк?
— Их величество решил отомстить англичанам за прошлогоднюю неудачу у Гогте и нынче готовит к сражению большой флот!
В Рошфорте, в Дюнкерке и Бресте визжали пилы и стучали топоры. По рейдам сновали шлюпки и баркасы. Корабли одевались парусами. Маршал Турвиль был настроен решительно. Всех сколько-нибудь стоящих капитанов он собирал под свою длань. Жану Барту была дана 64-пушечная «Глория». На новый корабль он прибыл с сыном, потрепанным рундуком и несколькими ящиками рома.
Вскоре французский флот вышел в море. Покрейсировав некоторое время, но не найдя достойного противника, зашел в порт Логос неподалеку от Лиссабона. Чтоб матросы не буянили, их партиями отпускали на берег. В один из таких сходов матрос Жана Барта, напившись с каким-то португальцем, затем убил его в драке. Матроса бросили в тюрьму. Барт, знавший матроса как отчаянного храбреца, решил его спасти. Зная, что силой здесь ничего не взять, он решил действовать хитростью. По его совету матрос заявил, что убил своего собутыльника потому, что тот занимался богохульством Лагосский суд, славившийся своей религиозностью, немедленно оправдал подсудимого. Отныне каждое утро команда приветствовала своего капитана громкими криками. Понять этих сорвиголов было можно. В своей жизни они видели всякое, и храбрые капитаны были им не в диковинку, но капитан, не отдавший на расправу своего матроса, был для них в диковинку. Отныне и навсегда Жан Барт стал их кумиром. Биограф нашего героя пишет: «Жан-Барт дал почувствовать неприятелям, что он находится во флоте… Будучи разлучен с флотом, он встретил близ Феро шесть голландских кораблей… Напав на них, загнал на мель и сжег их. Капитаны разных взятых кораблей уверяли, что потеря простиралась до двенадцати миллионов. Многие из бросившихся в разные порты также были сожжены». Крест Святого Людовика — высшая награда тогдашней Франции — была прислана ему за это королем.
