Василий Сиповский - История русской словесности. Часть 3. Выпуск 1
55
Безконечное, безусловное міровое основаніе.
56
См. Пушкинское стихотвореніе "Пророкъ".
57
Точка зрѣнія совершенно противоположная Карамзинской. Оттого Н. Полевой, убѣжденный шеллингіанецъ, исправляя Карамзина, сочинилъ свою "Исторію русскаго народа".
58
Лицейскій учитель А. С. Пушкина, издавшій книгу по теоріи поэзіи, построенную на взглядахъ Шеллинга.
59
Въ толкованіи этой формулы самъ Гегель нѣсколько путался; то онъ говорилъ, что "дѣйствительное" (wirklich) не значить «существующее». "Дѣйствительное" есть только то, въ чемъ проявляется «духь»: вотъ почему человѣкъ, служащій идеѣ (независимо отъ ея ширины и глубины) — служитъ "дѣйствительности": служба отечеству, сословію, городу, деревнѣ, семьѣ, любви — все это «двйствительность»; все же частное, случайное, неразумное есть «призрачность», есть противоположное дѣйствительности, какъ кажущееся, но не сущее. Когда же Гегелю указали, что его формула оправдываетъ крайній либерализмъ, онъ, консерваторъ по своимъ убѣжденіямъ, готовъ былъ суживать понятіе "дѣйствительное", прибавляя ему смыслъ "существующаго".
60
Особенно рѣзко это проявилось тамъ, гдѣ народности пытались бороться за свою самобытность (возстаніе въ Ирландіи, Бельгіи, Венгріи, Польшѣ).
61
Славянофилы на это отвѣтили, что въ древней Руси личность просвѣщенная греческою церковью, была свободна, — она обладала высокимъ даромъ самопожертвованія и добровольно переносила свою свободу на личность государя… Онъ выражаетъ собою состраданіе, благоволеніе и свободную индивидуальность. Каждый отказывался отъ личной самостоятельности и, вмѣсѣ съ тѣмъ, спасалъ ee въ представителѣ личнаго начала — "государѣ".
62
"Стансы"("Смотрю впередъ я безъ боязни…"), «Друзьямъ» ("Нѣтъ, я не льстецъ!..").
63
Послѣ прочтенія "философскихъ писемъ" Чаадаева, Пушкинъ писалъ ему въ 1836-омъ году, что не можетъ съ нимъ согласиться почти ни въ чемъ: онъ находилъ, что Россія сыграла великую культурную роль, спасая собою западноевропейскую культуру отъ татаръ, — и это было причиной русской отсталости… Онъ говорилъ, что унижать русское православіе за то, что оно взято y Византіи нельзя, такъ какъ Евангеліе остается Евангеліемъ, откуда бы оно ни было взято, и на нравственность русскую жизнь Византіи не оказала вліянія; духовенство русское до церковной реформы при Петрѣ пользовалось общимъ уваженіемъ… Онъ не соглашался сь Чаадаевымъ, что прошлое Россіи ничтожно: "Петръ Великій, говорилъ онъ, есть самъ — цѣлая всемірвая исторія". И въ николаевской Россіи онъ видѣлъ "что-то величественное", «поражающее». "Хотя лично я сердцемъ привязанъ къ императору, писалъ онъ, но я далекъ отъ восхищенія всѣмъ тѣмъ, что меня окружаетъ… Но я клянусь Вамъ честью, что ни за какую цѣну не хотѣлъ бы мѣнять отечество, или имѣть не ту исторію, которую прожили наши предки". Онъ соглашался, что не только въ управленіи страной, но и въ жизни русскаго общемтва много дурного (отсутствіе общественнаго мнѣнія, равнодушіе къ долгу, справедливости и истинѣ, циничное презрѣніе къ мысли и достоинству человѣка).
64
"Добрый совѣть" (1817), "Жуковскому' (1818), «Деревня» (1819), "кн. А. М. Горчакову" (1819), "Погасло дневное свѣтило" (1820), «Чаадаеву» (1821), "Пирующіе студенты" (1814), "Посланіе къ Галичу" (1815), "Посланіе къ Юдину" (1815), "Я говорилъ предъ хладною толпой" (1822), "Свободы сѣятель пустынный" (1823).
65
Эпиграфомъ къ стихотворенію "Поэть и чернь" онъ взялъ изъ Горація: "Procul este, profani" — указаніе, свидѣтельствующее о томъ, что и въ римской лирикѣ онъ подслушалъ мотивы противопоставленія «поэта» и "черни".
66
Совершенно такія же чувства выражены въ стихотвореніи "Опять на родинѣ". Видя, какъ молодая поросль молодыхъ сосенъ эгоистично закрыла собой старыя деревья, Пушкинъ, безъ чувства горечи, шлетъ привѣтъ этому молодому лѣску: "Здравствуй, племя молодое, незнакомое", и любовно представляетъ себѣ своихъ внуковъ, которые смѣнятъ его на землѣ, заслонятъ собою…
67
Къ удачнымъ произведеніямъ послѣдняго періода, навѣяннымъ поэзіей Св. Писанія относится отрывокъ: "Юдиѳь", переложеніе великопостной молитвы Ефрема Сирина ("Отцы-пустынники") указываетъ, что и поэзія святоотеческихъ твореній была ему доступна и понятна.
68
Черняевъ П., "А. С. Пушкинъ, какъ любитель античнаго міра" К. 1899. Любомудровъ, "Античный міръ въ поэзіи Пушкина". М. 1899.
69
Этимъ размѣромъ позднѣе воспользовался Ершовъ для своего "Конька-Горбунка".
70
"Войнаровскій", «Мазепа», "Палѣй" и др.
71
См. выше стр. 61.
72
Старикъ Гриневъ напоминаетъ нѣсколько кн. Волконскаго (старика), одного изъ героевъ "Войны и Мира".
73
Тушинъ, Тимохинъ и др.
74
См. мою Исторію русской словесности вып. I, ч. I. Пушкинъ очень интересовался разбойничествомъ, — онъ началъ съ собиранія пѣсенъ о Стенькѣ Разинѣ, a затѣмъ перешелъ къ Пугачеву. Баллада его «Женихъ» тоже относится къ этой группѣ.
75
Послѣ его смерти была напечатана его комедія: «Простакъ»; кромѣ того, сочинилъ онъ еще комедію: «Собака-овца», — но она до насъ не дошла.
76
Впрочемъ, религіозность матери отличалась тѣмъ своеобразнымъ характеромъ, который такъ типиченъ былъ для міросозерцанія людей древней Руси, — безотраднымъ аскетизмомъ вѣяло отъ этой религіи. Власть надъ міромъ наивно дѣлилась между Богомъ и дьяволомъ, и человѣкъ дѣлался какой-то игрушкой въ ихъ рукахъ: "воля Бога" направляла жизнь человѣка на "неисповѣдимые пути", и личная воля человѣка парализовалась такимъ пониманіемъ жизни; награда, или наказаніе за гробомъ, — вотъ исходъ человѣческаго бытія. Гоголь на всю жизнь запомнилъ разсказъ матери о страшномъ судѣ: "одинъ разъ я просилъ васъ разсказать мнѣ о страшномъ судѣ, и вы мнѣ, ребенку, такъ хорошо, такъ понятно, такъ трогательно разсказали о тѣхъ благахъ, которыя ожидаютъ людей за добродѣтельную жизнь, и такъ разительно, такъ страшно описали вѣчныя муки грѣшныхъ, что это потрясло и разбудило во мнѣ всю чувствительность; это заронило и произвело впослѣдствіи во мнѣ самыя высокія мысли!" Очевидно, религіозные идеалы древней Руси не были вытравлены изъ русскаго самосознанія XVII-ымъ и XVIII-омъ столѣтіями, — они дожили въ сердцахъ русскихъ людей (особенно въ провинціи) до XIX в. и создали такихъ людей, какъ мать Гоголя, дали матеріалъ для нѣкоторыхъ типовъ Островскаго, для тургеневской Лизы Калитиной.
77
Онъ выступалъ съ большимъ успѣхомъ въ роляхъ «старухъ». Лучшая его роль была роль Простаковой.
78
Нѣкоторые біогрaфы Гоголя объясняють эти мечты также и тѣмъ обстоятельствомъ, что Гоголь въ лицеѣ увлекался изученіемъ "естественнаго права". Талантливый учитель его Бѣлоусовъ сумѣлъ развить въ немъ жажду общественной дѣятельности, которая и представлялась юношѣ, какъ борьба на право, борьба съ неправосудіемъ и съ тѣми людьми, которые своими пороками вносили его въ жизнь.
79
Въ романагь Гоголя ("Мертвыя души"), Гончарова «Обломовъ» и "Обыкновенная Исторія" выведены юноши, такъ же смотрящіе на Петербургъ.
80
См. мою книгу "Исторія русской слов.", ч. II, главу о романтизмѣ.
81
Ср. разочарованія Тентетникова, Обломова и Адуева въ Петербургѣ.
82
Это замічаніе Гоголя очень любопытно: очевидно, онъ еще юношей научился отыскивать типичныя черты y людей, отмѣчать y нихъ наиболѣе яркія черты. Очевидно, въ провинціи онъ имѣлъ больше матеріала для наблюденія.
83
Въ предисловіи, отъ имени какихъ-то несуществовавшихъ издателей, Гоголя имѣлъ нескромность заявить, что они (издатели) "гордятся тѣмъ, что, по возможности, споспѣшествовали свѣту ознакомиться съ созданіемъ юнаго таланта".
84
Какъ образецъ подобныхъ просьбъ, можно привести отрывокъ изъ письма Гоголя къ матери: "Вы много знаете обычаи и нравы малороссіянъ нашихъ и потому вы не откажитесь сообщить мнѣ ихъ въ нашей перепискѣ. Это мнѣ очень, очень нужно… Я ожидаю отъ васъ описанія полнаго наряда сельскаго дьячка, отъ верхняго платья до самыхъ сапоговъ, съ поименованіемъ, какъ это все называлось y самыхъ закоренѣлыхъ, самыхъ древнихъ, самыхъ наименѣе перемѣнившихся малороссіянъ. Еще обстоятельное описаніе свадьбы, не упуская ни малѣйшихъ подробностей… Еще нѣсколько словъ о колядкахъ, о Иванѣ Купалѣ, о русалкахъ. Если есть, кромѣ того, какіе-либо духи, или домовые, то о нихъ подробнѣе, съ ихъ названіями и дѣлами. Множество носится между простымъ народомъ повѣрій, страшныхъ сказаній, преданій, разныхъ анекдотовъ и пр". Въ этомъ интересѣ къ народной жизни сказалась одна изъ характерныхъ особенностей романтизма — погоня за couleur ethnographique. Интересуютъ его и древнія монеты, рѣдкости, старопечатныя книги; онъ проситъ высылать ему стародавнія рукописи про времена гетманщины. Этотъ интересъ къ старинѣ — тоже черта романтиковъ, увлекавшихся сознательнымъ желаніемъ вѣрно воспроизводить couleur historique.
