Уинстон Черчилль - Рождение Британии
Когда в 1416 г. император Священной Римской империи Сигизмунд посетил Лондон, пытаясь добиться мира, он признал Генриха королем Франции. Но затем последовало множество долгих и дорогостоящих кампаний и осад, исчерпавших финансовые ресурсы Англии и постепенно охладивших воинственный пыл англичан. В 1417 г. за пролив отправилась еще более крупная экспедиция, чем два года назад. После долгой и тяжелой осады был взят Кан, а в последующие годы и все остальные французские крепости в Нормандии одна за другой перешли под контроль англичан. Поле ужасной и отвратительной бойни в Париже, устроенной бургундцами в 1419 г., сторонники дофина убили в Монтеро герцога Бургундского и тем самым способствовали упрочению союза Бургундии с Англией. Орлеанистская Франция не только проиграла битву при Азенкуре, но и потерпела полное поражение в войне. В мае 1420 г., подписав договор в Труа, Карл VI признал Генриха наследником французского престола после своей смерти и регентом при жизни. Английский король обязался управлять с помощью Совета из французов и сохранить все древние обычаи. Нормандия переходила под его полный суверенитет, но по его восшествии на французский престол должна была воссоединиться с Францией. Ему был присвоен титул «Короля Англии и Наследника Франции». Для закрепления этих славных достижений он женился на дочери Карла Екатерине, миловидной принцессе, родившей ему сына, которому суждено было долго управлять своими владениями в тяжелый для англичан период.
«Положение, которое занимал Генрих V, – пишет немецкий историк Ранке, – было совершенно необычайным. Двум огромным королевствам, каждое из которых рано или поздно начало бы претендовать на господство в мире, предстояло (без их слияния в одно) оставаться едиными на вечные времена не только во время правления его самого, но и его преемников... Бургундия была связана с ним узами крови и враждебностью к общему противнику». Английский король склонил королеву Иоанну Неапольскую к тому, чтобы она приняла его старшего брата в качестве своего сына и наследника. Король Кастильский и наследник Португалии были отпрысками сестер его отца. Вскоре после его смерти младший из его братьев, Хамфри Глостерский, женился на Жаклине Геннегау, владевшей многими землями. «Династии Южной и Западной Европы сходились к дому Ланкастеров, глава которого, таким образом, был как бы и главой их всех». Казалось, требовался только еще один крестовый поход, общее святое деяние, направленное против растущей мощи оттоманов, чтобы скрепить те узы, которые, хотя бы временно, объединили всю Европу под властью английского короля. Возобновление соперничества между Англией и Францией отвлекало огромные силы, которые могли бы быть использованы христианством для противостояния турецкой угрозе.
Англия еще никогда не предъявляла таких притязаний на господство в Европе. Генрих V не был феодальным правителем старого типа, который ради своих классовых интересов не считался с социальными и территориальными барьерами. В своих воззрениях он полностью оставался на национальных позициях: он был первым королем, обратившимся в своих письмах и посланиях домой к английскому языку; его триумфальные победы были добыты английскими войсками; его политика находила поддержку у парламента, имевшего основания претендовать на выражение мнения английского народа. Именно союз мелкопоместного дворянства и поднимающегося городского среднего класса придал в тот ранний период английскому парламенту такой характер и отвел ему такую роль, которых не знали – ни тогда, ни в будущем – ни Генеральные Штаты Франции, ни кортесы Кастилии. Генрих, а вместе с ним и вся страна, стоял на вершине мира. Сам он был наделен высочайшими качествами зрелого человека. «Ни один из когда-либо правивших монархов, – говорит Стаббс, – не удостаивался таких похвал от современных ему авторов. Он был религиозен, чист в жизни, умерен, великодушен, заботлив и при этом великолепен, милосерден, правдив и честен, сдержан в речи, осторожен в совете, благоразумен в суждениях, скромен в одежде, благороден в поступках, блестящий солдат, здравомыслящий дипломат, способный организатор, объединивший все имеющиеся в его распоряжении силы; он восстановил английский военный флот, он заложил основы нашего военного, международного и морского права. Это настоящий англичанин, обладающий всем величием своих предков Плантагенетов и не подверженный их разительным порокам».
Несмотря на то что в отдельных случаях он был способен проявить жестокость, хронисты предпочитали говорить о его великодушии и о том, что он взял себе за правило уважительно относиться к людям. В государственных делах он не опускался до уклончивых или загадочных ответов. «Это невозможно» или «Это нужно сделать» – вот характерные для него решения. Ни одного другого короля не любили подданные так, как его. В годы его правления английская армия добилась такого высокого положения, равного которому не видели последующие века.
* * *Но за славу, как всегда, пришлось дорого заплатить. Внушительная империя Генриха V была искусственна и фальшива. Там, где потерпел неудачу Генрих II, его преемник тоже не смог победить. Возродив притязания англичан на Францию, он положил начало величайшей трагедии нашей средневековой истории. Азенкур был блистательной победой, но бесплодные, бесполезные кампании, последовавшие за ним, обесценили его моральное и военное значение, а следующий век, несчастливый и горький, бросил черную тень на героический триумф Генриха.
Благополучная жизнь Англии тех лет имела и свою печальную изнанку. Объединив страну против Франции, Генрих V настроил ее также против лоллардов. Лолларды, как мы сейчас понимаем, не только считались еретиками, но и были своего рода христианскими коммунистами. Их вождем стал в то время сэр Джон Олдкасл, известный воин. Они угрожали ни более ни менее как революцией в области веры и собственности. И именно на них обратилась вся ненависть того благочестивого века, принимавшего на веру все высказывания лоллардов. Их заявления о том, что гостия, поднимаемая на службе, всего лишь безжизненная вещь, «менее живая, чем жаба или паук», казались несказанно ужасными. Разжигала враждебность и их политика ограбления церкви. Смягчить всеобщий гнев не могла даже приверженность этих мучеников своим идеям и убеждениям. Уже в 1410 г. произошла страшная сцена, свидетелем которой стал Генрих, тогда принц Уэльский, присутствовавший при казни некоего Джона Бедби, портного из Вурстершира. Генрих предложил ему полное прощение, если он отречется от своих взглядов. Бедби отказался. Хворост подожгли, но жалобные стоны жертвы подали принцу надежду, что несчастного еще можно обратить к истине. Он приказал потушить огонь и снова попытался уговорить Бедби, обещая ему жизнь, свободу и даже деньги, если тот отступится от заблуждений. Но портной с неодолимой стойкостью призвал палачей делать свое дело и был сожжен на глазах у зрителей, дивившихся как милосердию Генриха, так и твердости религиозных принципов казненного. Джон Олдкасл, который после неудачной попытки восстания в 1414 г. бежал в горы Херефордшира, был в конце концов схвачен и также предан смерти. Все эти ужасы наводили страх на тот далекий век, и Генрих, будучи королем мира, оставался при этом одним из его рабов. Ничуть не преуменьшая личную доблесть и благородство короля, мы все же отметим, что гонения на лоллардов наносят вред его репутации.
Казнь Джона Олдкасла
Судьба, одарившая короля всем, о чем только можно мечтать, не стала рисковать и не позволила своему любимцу жить долго. В августе 1422 г., находясь на вершине власти и успеха, он умер от какой-то болезни, которой заразился в полевых условиях. Возможно, это была дизентерия, неподвластная медицине тех времен. Получив причащение и выслушав покаянные псалмы, Генрих сказал: «Господи, ты знаешь, что моим желанием было и есть освятить стены Иерусалима». То были его последние слова. Он умер, не завершив свои труды. После него страна снова была обречена на убийственную династическую войну с Францией Он стал инструментом религиозного и общественного преследования лоллардов. Возможно, если бы Генрих V прожил больше, его власть и могущество превратились бы в слуг его добродетелей и породили гармонию и терпимость в обществе, которые столь часто и тщетно ищет человечество. Но смерть своей косой перечеркнула все эти надежды. Блистательный король, скошенный ею столь преждевременно, сошел в могилу, оплакиваемый народом, и корона перешла его сыну, девятимесячному ребенку.
Глава XXVI. ЖАННА Д'АРК
Королем Англии стал ребенок, а через два месяца после смерти Карла VI он без каких-либо осложнений был провозглашен и королем Франции. Его дяди, Бедфорд и Глостер, стали протекторами и вместе с Советом, состоявшим из глав самых влиятельных семей, попытались продолжить дело Генриха V. К сыну героя относились с особой почтительностью, а на его колыбели играли лучи славы Азенкура. Няни, учителя и опекуны, тщательно отобранные для того, чтобы дать королю образование и заботиться о его благополучии, имели полномочия применять «разумное наказание», если таковое требовалось. Но нужды в суровых мерах не возникало, потому что ребенок отличался мягкостью, честностью, добродетельностью и сострадательностью. Его благочестие не знало границ и вместе с охотой и пристрастием к литературе служило поддержкой и утешением на протяжении его долгой и бесславной жизни. От отца он унаследовал физическую, слабость, свойственную представителям дома Ланкастеров, а от матери – умственную немощь, отличавшую ее отца Карла VI. Нестойкий как умом, так и телом, неблагоразумный и нетвердый в суждениях, сверх всякой меры расточительный, когда дело касалось его друзей, нерасчетливый по отношению к врагам, столь мягкосердечный, что, как говорили, был даже готов позволить жить убийцам и ворам, он, однако же, оказался вынужденным нести бремя бесчисленных политических казней. Перелетающий, подобно волану, от одной группировки к другой; наблюдающий с высоты трона, как беспомощная марионетка, за постепенным закатом английского общества и английской мощи; недоуменно болтающийся в арьергарде великих сражений и трижды плененный на поле боя; то с помпой шествующий перед парламентом, армией и народом, то проводимый по улицам в качестве пленника под насмешки толпы; то скрывающийся, гонимый, голодный, бесприютный беглец; страдающий полным или частичным идиотизмом, время от времени совершенно не осознающий себя, он за почти пятидесяти лет в полной мере претерпел все беды и испытания, какие могут выпасть на долю человека, пока рука убийцы не отправила его в иной мир, который, как он был уверен, будет лучше того, что он знал. Тем не менее при всей его слабости как государя, при всех неудачах и несчастьях, которые выпали на долю Англии в период его правления, английский народ признал доброту его сердца и по справедливости приписал ему качество святости. Народ Англии так и не утратил любви и сочувствия к нему, и во многих частях страны, где бы ни защищали династию Ланкастеров, Генриха VI почитали как святого и мученика.
