История Первой мировой войны - Оськин Максим Викторович
Поэтому, как только стало выясняться, что Российская империя прочно увязла в войне, а сам процесс хода событий окончательно подмял под себя императора как единственного национального выразителя суверенной русской внешней политики, союзники стали уже не исподволь, а фактически напрямую организовывать одновременное поражение и Центрального блока, и России. Конечно, Германия должна была потерпеть военное поражение, а Россия – финансовое, что выразилось бы в умалении территориальных приобретений и привязке российской экономики к западным займам в гораздо большей степени, нежели русские зависели от Германии перед 19 июля 1914 года.
Было очевидно, что сильная Россия по окончании войны станет реальным противовесом гегемонии Запада не только в Европе, но и в мире. Поэтому теперь традиционная русская монархия так же, как и Германия, становилась препятствием. Так, например, 2 февраля 1916 года в беседе с великой княгиней Марией Павловной французский посол подчеркнул, что после поражений 1915 года вес России внутри коалиции резко пошатнулся. При этом М. Палеолог (а следовательно, и давшие ему такие инструкции верховные власти Франции) не задумался о том, что англо-французы фактически бросили Россию и Сербию на произвол судьбы в 1915 году. Но что до того было Западу.
Напротив, резкое ослабление Российской империи наряду с разгромом Германии ставились в качестве конечных целей Первой мировой войны. Палеолог воспользовался возможностью косвенным способом довести до сведения императора Николая II планы союзников по расчленению России: «Условия мира, ведь, будут естественно, зависеть от результатов войны… Если русская армия не будет напрягаться до конца с величайшей энергией, то прахом пойдут все громадные жертвы… Не видать тогда России Константинополя; она, кроме того, утратит и Польшу, и другие земли» [203]. Тут же Морис Палеолог сокрушался по поводу возможного сепаратного мира между Россией и Германией. И это говорилось в отношении страны, потерявшей в 1915 году три миллиона человек убитыми, ранеными и пленными, каковые жертвы позволили Франции вообще сохраниться как суверенному государству и независимой нации. Странно, что и в наши дни находятся апологеты якобы «традиционного» союза России с Западом… Понятно, что в случае буржуазной революции в России новые хозяева восточного колосса будут послушными проводниками идей Запада.
Николай II чувствовал шаткость союза. Исподволь он готовился к вполне возможной схватке с союзниками после общей победы. Перед глазами российского руководства стоял исторический пример – Берлинский конгресс 1878 года, на котором вся Европа объединилась в стремлении ослабить Российскую империю и не допустить ее усиления после победы над Турцией.
Согласно повелению императора от 15 декабря 1914 года соответствующие ведомства приступили к составлению планов создания сильной оборонной промышленности и подготовки техники (тяжелой артиллерии). В конечном счете, это вылилось в известную «программу» начальника Главного артиллерийского управления генерала А. А. Маниковского в ноябре 1916 года. Неизвестно, могла бы быть выполнена эта программа, но сам факт намерений оказаться готовыми к вероятному вооруженному столкновению с Великобританией и Францией за итоги войны говорит о многом. Царь знал цену своим союзникам. К сожалению, страна не знала цены своему монарху.
Россия и Константинополь
В начале двадцатого столетия русская монархия, преследуя империалистические цели, не могла выработать твердую морскую политику, направленную на достижение одной, но зато окончательно поставленной цели. Раздробленность русских морских театров – Балтика, Черное море, Дальний Восток – тем более побуждала к разработке твердых планов. Уже в период русско-японской войны 1904-1905 годов Россия не смогла использовать весь свой флот против неприятеля: турки, действовавшие под нажимом англичан и немцев, отказались пропустить русские броненосцы из Черного моря на Дальний Восток.
Соответственно, задачи русского флота зависели от сиюминутных запросов финансовых и придворных кругов, от менявшейся политики Министерства иностранных дел, от колебаний самого императора Николая II, подвергавшегося давлению со всех сторон. Итогом политики шатания стало поражение в русско-японской войне 1904-1905 годов и резкое ослабление морского могущества Российской империи. Именно это вновь повернуло русских к противостоянию с Германией: «Поражение в Русско-японской войне вернуло Россию к континентальной модели развития и геополитической ориентации на запад и Черноморские проливы. Эта традиционная политика привела Россию к Первой мировой войне и падению династии» [204].
После Первой русской революции 1905-1907гг., когда встала задача возрождения вооруженных сил государства, перед верховной властью зримо обозначилась проблема приоритетного развития армии и флота. Соответственно, и приоритета финансирования различных родов войск и морских театров. Под давлением Морского Генерального штаба было постановлено, что первенствующее значение имеет Балтика как район, прикрывающий столицу страны. В Морском Генеральном штабе полагали Балтийский морской театр важнейшим. Начальник МГШ вице-адмирал Л. А. Брусилов «указывал на необходимость нацелить весь кораблестроительный потенциал на воссоздание Балтийского флота, который через четыре-пять лет смог бы вести против германских морских сил успешные оборонительные действия» [205].
Таким образом, приоритет был отдан Балтике не в силу каких-либо капризов высшего политического руководства страны во главе с императором Николаем II, а ввиду мнения наиболее видных руководителей флота Российской империи. Это предполагало временный отказ от традиционно вынашивавшейся внутри российского правящего истеблишмента идеи десантной операции против турецких Черноморских проливов. Здесь можно напомнить о том, что один из создателей МГШ, А. Н. Щеглов, был вообще против десанта на Босфор, считая такую операцию заведомо невозможной. Характерно, что тому же А. Н. Щеглову, заведовавшему Балтийским отделением оперативной части генмора, принадлежала идея операции противостояния германскому флоту на Балтике в случае войны с державами Тройственного союза.
Предыстория подготовки русской десантной операции против Босфора берет свое начало еще со времен императора Александра II, когда отступление русской дипломатии перед напором британской военно-морской мощи в 1878 году вызвало пересмотр предварительных итогов русско-турецкой войны 1877-1878 годов на Берлинском конгрессе. Пересмотру, естественно, не в пользу Российской империи.
Первые военные учения по такой операции состоялись в июле 1883 года – перевозка из Керчи в Севастополь 52-го пехотного полка. С 1885 года на Черном море проводились регулярные ежегодные десантные учения. В основном эти учения заключались в переброске морем войсковых единиц. Так, из Севастополя в Одессу перебросили пехотный полк, затем – батарею и кавалерийский эскадрон. Отныне непрестанной «головной болью» командования русского Черноморского флота стала постоянная отработка элементов предстоящей десантной операции против Босфора.
Так, в 1885 году предполагаемая Босфорская операция выглядела следующим образом: 1-й эшелон – 678 офицеров, 24 216 солдат, 1266 лошадей, 24 орудия. В 1896 году было принято решение о высадке на Босфоре. Командующим операцией был назначен вице-адмирал Н. В. Копытов. В состав эскадры вошли шесть броненосцев Черноморского флота, крейсер «Память Меркурия», прочие мелкие суда. Командиром десантного отряда назначался генерал В. фон Шток. В войска первого эшелона вошли тридцать четыре тысячи солдат при 64 полевых и 48 тяжелых орудиях.
Выход эскадры в море был замаскирован под учения на Кавказе. Вторжение в проливы было отменено в самый последний момент. В 1902 году состоялась стратегическая игра по теме Босфорской операции. Изменение планов конца девятнадцатого столетия: сто шестьдесят тысяч человек, в том числе девяносто четыре тысячи штыков и сабель в первом эшелоне. Эти войска должны были быть переброшены через Черное море за шестнадцать суток [206].
